На почве долгой работы без выходных у Кашасы понемножечку начала съезжать крыша. Она взяла за обыкновение бродить по дому с бокальчиком красненького, зелененького или синенького и навязчиво предлагать попробовать это зелье всем встречным и поперечным.
Иногда, под настроение, она все-таки переключалась на кулинарию, и с бешеной энергией крутила поварешкой в мутном бульоне с трудом опознаваемые фрагменты креветок...
Граппе и Уильяму была глубоко безралична эта разновидность семейного безумия. У них были свои секретные способы для поднятия настроения.
Абсент рос, рос, но все еще оставался малышом, хотя носился по дому с уже пугающей скоростью.
Скучающая Текила строила глазки всем без исключения зеленым двуногим особям мужского пола, имевшим несчастье пройти мимо дома Дельгадо.
Некоторые из них даже удостаивались чести увидеть фамильное гнездо изнутри.
"Нельзя судить о человеке по лицу, говорила мамочка, - твердила себе Текила, - и потом, как знать, быть может, это мой последний шанс?"
Некоторые из категории "последний шанс Текилы" выглядели вполне симпатично.
Тем временем доброе сердце Уильяма велело ему согласиться на предложение Кашасы и продегустировать ее адский коктейль. Человек-мышца так волновался, что проткнул нежный бумажный зонтик своими стальными пальцами аж в двух местах.
Пришпоренное волшебным напитком воображение Уильяма сослужило ему дурную службу на тренировке - когда Текила, подстегивая свои слабые мускулы, завопила дурным голосом - "По уху, по почкам, и контрольный по яйцам!", великий тренер побледнел и упал в обморок.
Кальвадос благоразумно решил остановиться. Он не планировал собирать армию поклонниц демонстрацией нательных кубиков.
Тем более, работа требовала от него оставаться незаметным всегда и везде...
Бифитер не изъявлял особого желания тренироваться... ему и без того хватало нагрузки в школе, и он всегда хотел есть. Всегда.
Кашаса изнывала от желания поймать всех домочадцев и напоить коктейлями, которые, с ее точки зрения, резко изменили бы их жизнь к лучшему.
Но как ни странно, коктейли не работали. Или работали, но не в ту сторону. Выпив один, Текила впала в смущение и забормотала что-то чрезвычайно глупое о гуманизме и совести...
Уильям схватил другой, выпил залпом, не глядя, и почувствовал себя хуже некуда.
Чтобы исправить ситуацию, схватился за второй, и еще не допив до конца, понял, что это была ошибка...
Разочарованная в жизни и том, что считала ее смыслом, Кашаса допила остальные красненькие и зелененькие, и со всех ног припустила на улицу. Но в том состоянии, в каком она оказалась после зелененьких и красненьких, догнать Шелтона Хэдли, который мчался от нее со сверхзвуковой скоростью, не представлялось возможным.
Не дождавшись ужина, голодный Бифитер жарил зефир на костре, утешая себя тезисом о том, что когда-то его предки жарили на этом костре сырую рыбу, и ничего, выжили...
Едва очухавшись после мозговыносящего коктейля, добрый Уильям бросился утешать всеми покинутую Кашасу.
И даже суровая Граппа, накатив бокальчик красненького, почувствовала что-то похожее на умиротворение.
Уильям после "Путаницы" расслабился окончательно, и принялся уговаривать Бифитера позаниматься с ним спортом, ну хоть немножко, чтобы почувствовать себя другим человеком...
Бифитер, который не пил вовсе, но поужинал сочным гамбургером, легко поддался на уговоры.
Пока продолжалась вся эта семейная вакханалия, Абсент вырос и превратился в идеального, по меркам Апокалипсиса, ребенка.
Последний бокал допил "этот Уэсли", чье имя, похоже, кроме него самого, уже не помнил никто, включая родную дочь. Для всех он превратился в "этого жирного призрака".
"Пойдем, пойдем поднимать настроение!" - кокетливо ворковала Граппа, встречая вернувшегося с работы похмельного Уильяма.
И несмотря на его стенания и вопли, волокла поднимать настроение. Она искренне верила, что в этом и состоит секрет семейного счастья.
Не считая того пути, который пролегает через желудок. Да, такова была Граппа.
Абсент приспосабливался к суровой реальности гораздо быстрее, чем Джулеп.
Да и Джулеп, в общем-то, втянулся в школьные будни и чувствовал себя, как рыба в воде.
Бифитера мучили подростковые заморочки, но в целом он держался неплохо.
До отличника, правда, ему не удавалось дотянуть, но он очень старался...
Кальвадос поймал нужный ритм и прокачивал равномерно все навыки, которые необходимы были ему для успешной карьеры.
Сложней всего приходилось Уильяму, особенно после насильственно поднятого настроения...
Тем не менее, даже после одного-двух коктейлей Кашасы он находил в себе силы, чтобы гонять Кальвадоса в его бесконечном поединке с грушей в хвост и гриву.
Кашаса продолжала неистово готовить розовенькие, зелененькие, желтенькие и с зонтиками. Видеть их уже не мог никто из семейства...
Напрасно она посылала умоляющие смс Шелтону Хэдли. Все, что ему нужно было знать о коктейлях Кашасы, ему уже рассказали местные сплетники...
Тем временем Текила активно не теряла надежды встретить на утренней пробежке свою судьбу.
Некоторые из намеченных жертв даже не сразу отступали, к вящему удовольствию местных сплетников...
"Ох, ох, что ж я маленьким не сдох!" - дружно скандировали умотанные дети, возвращаясь из школы.
Им уже было безразлично все, включая заботливо приготовленный и сервированный Граппой обед.
У Бифитера падала из рук вилка и он засыпал прямо за столом.
"А как же запеченный лосось с лимоном?" - вотще вопрошала наивная Граппа.
Ближе к полуночи молодежь приходила в себя, и потирая синяки под глазами, начинала вяло передвигать фигуры на шахматной доске.
Джулеп больше не радовался шахматам. Точнее было бы сказать - он не радовался ничему вообще. Кроме как законченному домашнему заданию.
Поскольку Граппе тяжело было на все это смотреть, она снова увлеклась музицированием.
Детям это было сугубо фиолетово. Они только что принесли из школы какую-то новую разновидность гриппа, поэтому чихали, кашляли и дразнили друг друга, не особо вслушиваясь в заунывное треньканье Граппы.
Текила приплелась с работы с очередным повышением, и на сей раз твердо решила заняться обустройством своей личной жизни.
Кашаса отпраздновала день рождения и внезапно постарела. Ну... "отпраздновала" - это было сильно сказано. Точнее было бы написать - "пережила".
Пожар начался, как всегда, от костра. И по традиции внезапно.
Жертв не было. Не считая сильно прокоптившихся детей.
"Ну, теперь-то я могу поджарить сосисочку?" - невинно поинтересовалась Текила.
Впервые за все время, что он жил в этом доме, Уильям высказался по полной. И насчет сосисочки, и насчет того, куда Текила может ее засунуть.
Его можно было понять. Новый тренерский костюмчик был безвозвратно потерян для мира.
Закопченные, неотличимые друг от друга дети еще долго играли в негритенка Самбо и тигров...
Глубоко оскорбленная Текила, съев сосисочку, молча изливала душевную скорбь в звуках скрипки.
Постаревшая Кашаса много думала о смысле жизни и в связи с этим на какое-то время завязала бодяжить коктейли.
Впрочем, ненадолго.
Поскольку домашние в последнее время общались с ней все реже, она завязала тесную дружбу с тем самым Уэсли. Он хорошо понимал Кашасу. В реальной жизни у него не было возможности завести красный автомобильчик, когда нагрянул кризис среднего возраста, а в загробной, играя с кукольным домиком, он мог это делать хоть каждый день.
Кашаса горячо соглашалась. В реальной жизни она тоже не могла спалить к чертям собачьим весь этот город, да что там, весь этот неправильно устроенный мир, а за барной стойкой достаточно было чиркнуть спичкой...
И только Граппа, злобно отскребающая от сковородки подгоревшую яичницу, портила эту идиллическую картину.
Тем временем Уильям наконец-то уговорил Бифитера начать тренироваться.
Первые несколько тренировок выглядели не просто удручающе, а даже и безнадежно... был в них оттенок, который Уильям называл "ромашкой по каске".
Глядя на весь этот ужас, Граппа постарела на глазах.
И только порция-другая зелья Кашасы помогала Уильяму выдержать это нелегкое испытание.
"Не хочу бицепсы!" - выл Бифитер при каждом удобном случае.
"Надо!" - орала Кашаса. "Пока не станешь похож на человека, а не на попугая с голубым гребешком!"
Текила нашла очередной "последний шанс", но уже никто не верил, что она успеет познать счастье материнства. Часики тикали, как бешеные.
Проблема была в том, что каждый "последний шанс" казался ей лучше предыдущего.
"Бодрее работаем руками!" - взывал Уильям, сжимая разламывающуюся с похмелья голову.
"Мне все время кажется, что ей больно" - возражал Бифитер, вяло атакуя грушу.
Традиционно несчастная Текила, болтая ножками в воде бассейна, прикидывала, какой из "последних шансов" нравится ей больше.
Возмущенный до глубины души общей запущенностью дома, призрак Франчески яростно отмывал раковины.
"Значит, так! Все встали и дружно пошли убираться!" - кричала она, нервно тыкая пальцем поочередно то в Уильяма, то в Бифитера.
Так (нервно и неопрятно) заканчивалась очередная неделя в доме Дельгадо...