"Клетка"

[Kativip]

Сериал "Клетка"
Тема


Что скрывает под собой хрупкая человеческая оболочка? Способна ли физическая или психологическая боль расширить рамки сознания, и настолько ли прочна грань между осмысленным существованием и пребыванием в... ИНОМ?

Авторы/редакторы: kativip/ph0enix
Фотограф: kativip
Ограничения: 16+

От автора:
Сериал в большей степени психоделический. В тексте присутствует описание сцен жестокости и насилия, создающее атмосферу и определяющее поведение героини, и я прошу относиться к этим сценам не как к культивированию извращений, а как к вынужденной необходимости. Я бы написала, что восприимчивым людям лучше воздержаться от прочтения, но, как показывает практика, именно впечатлительные люди с развитым воображением способны острее прочувствовать и уловить суть, а не просто смаковать яркие (положительно или отрицательно окрашенные) эпизоды.

Содержание:

Читать дальше...

15 мая ... года
16 мая ... года
17 мая ... года
19 мая ... года
22 мая ... года
23 мая ... года
23 мая ... года (вечер)
23 мая ... года (ночь). Кай
27 мая ... года
30 сентября ... года
30 мая ... года

[ph0enix]

Разделитель. Читать дальше...

жду-недождусь новое шикарное творение от тебя!

[Kleo Scanti]

Честно говоря, в раздумьях. Не люблю насилие, особенно графическое. Нравится, как ты пишешь, но, скорей всего, придется воздержаться от прочтения.

[Kativip]

ph0enix
Спасибо за разделитель. Однако, какой, оказывается, у меня кредит доверия. Еще только одну картинку выложила, а уже такая реакция. Спасибо большое.

Kleo Scanti
В этот раз, надеюсь, графического насилия будет не так много. Его больше в описаниях.

Вообще, сериал "герметично запечатанный" - до определенного момента площадь, по которой перемещается героиня, ограничена, все происходит в одних и тех же стенах.
И обновления в теме, думаю, будут не слишком частыми. Во-первых, если выкладывать небольшими частями - подзабывается то, что было раньше, во-вторых, теряется ощущение... не знаю, как сказать правильно... погружения, что ли. В-третьих, мне его, на самом деле, сложно снимать. Не технически, а именно из-за "моральной" специфики сериала. Поэтому и стоит срок - 30 мая. Хотя, многое уже отснято.

[Kativip]

Эх, если я его сейчас не начну выкладывать, то уже никогда не выложу. Просьба автора ни в чем не обвинять. В общем,

15 мая … года
Четверг

Сегодня на завтрак снова давали кашу. Я ненавижу кашу, но этот верзила-Рэд стоял над душой, пока моя ложка не заскребла по дну тарелки. Он ненавидит меня, я знаю. Если бы не другой персонал, Рэд бы, точно, надел мне тарелку на голову, а ложку вонзил в глотку и поворачивал ее там, пока я не истек истекла бы кровью. К счастью для меня, его дежурство закончится через два часа, и на обед меня поведет Марк.

Мне нравятся смены Марка, ему наплевать на больных, поэтому с ним можно немного расслабиться. Он не будет тыкать меня дубинкой под ребра, если я вдруг задумаюсь, не станет орать или запугивать тем, что расскажет все профессору Моргану, как это обычно делает верзила-Рэд. Марк просто сядет напротив и будет читать одну из тех книг в мягком переплете про крутых парней и доступных девушек.

Мне не дают листок и ручку, поэтому мне приходится запоминать все, о чем бы я хотел хотела написать. О, у меня хорошая память. Когда-нибудь я перенесу все на бумагу, тогда люди узнают, что здесь происходит, что случилось со мной. Может быть, это убережет кого-то от беды.
Но чтобы я смог смогла записать все, сначала мне надо придумать, как выбраться отсюда. Конечно, затея сложная. Как можно убежать из клетки с бронированной дверью и единственным узким окошком под потолком, забранным решеткой. Но ведь меня водят в столовую и на процедуры. А еще в кабинет к профессору Моргану. Если бы я смог смогла что-нибудь придумать! Перехитрить санитаров и врачей, найти маленькую лазейку, просочиться туманом под дверь или мышкой юркнуть в щель в стене… Мечты. Но пока я жив жива, жива и надежда.

В коридоре какой-то шум. Кажется, начался обход. Я опасаюсь, что меня сегодня снова поведут на процедуры. У них нет никакого графика. Санитары могут прийти в любое время и потащить меня туда, куда им прикажет профессор Морган. Иногда это происходит утром, но чаще всего – после обеда. А один раз они ворвались ко мне среди ночи, вкололи что-то и потащили меня, не говоря ни слова. Я очень плохо переношу «лечение». Меня часто тошнит, и что-то происходит с моей головой.

[Kativip]

16 мая … года
Пятница

Мне не удалось рассказать то, что хотелось. Вчера после процедур у меня совершенно не осталось сил, мне было так плохо. Что-то происходит с моим сознанием. Именно на этом меня вчера прервали.
Я оказалась оказался оказалась здесь месяц назад – 16 апреля. Я это точно помню. Тогда у меня еще не было проблем с определением собственной половой принадлежности. Тогда я был была женщиной. Девушкой. Меня звали Терри Миллер, мне было 23 года, и я жила обычной, ничем не примечательной жизнью. Я имею в виду то, что я сама не считала ее какой-то необыкновенной. Я выросла на улице и рано поняла, что жизнь в грязном квартале среди подонков оставляет мало простора для фантазий о белоснежных простынях, красивых вещах или вкусной еде. На мечты не было времени. Надо было выживать.

И совсем не удивительно, учитывая условия и образ моей жизни, что в один далеко не прекрасный день меня просто отловили на улице, как бродячее животное, и заперли в этой полуразвалившейся клинике. Мне сказали, злорадно усмехаясь, что моя никчемная жизнь послужит науке, что шансов вернуться у меня нет.

«Ты – мусор, отброс. Ты никому не нужна. У тебя нет ни друзей, ни родственников, которые могли бы заявить в полицию о твоем исчезновении. Ты – вещь. Наша вещь. Мы тебя подобрали, и будем делать с тобой все, что посчитаем нужным». Именно так мне тогда сказали. Я спросила: «Но почему - я?!» Над моей беспомощностью и непониманием долго смеялись, но все же соизволили объяснить: «Дурное происхождение. Мы не можем безнаказанно забрать кого-то из истеблишмента, это вызовет много шума. Полиция, средства массовой информации, суета, возня, поиски. Зачем нам это? Легче взять кого-то с помойки и чувствовать себя спокойно. Так что, ничего личного, детка. Такая уж у тебя судьба. Смирись с ней». И они снова ржали.

А потом профессор Морган, до этого молча стоявший в стороне, что-то тихо сказал двоим санитарам, и меня куда-то поволокли. Но я успела увидеть, как профессор Морган рассчитывается с людьми, похитившими меня. Моя гребанная жизнь и свобода стоили всего 500 баксов.

Впервые я стал путать, кто я – женщина или мужчина – через две недели пребывания в клинике. Тогда меня еще не водили на процедуры, а только постоянно чем-то кололи: внутривенно, внутримышечно, а иногда я лежала часами привязанная к кровати, и ко мне тянулись трубки, доставлявшие в тело вещества из трех или пяти бутылок одновременно. Я не могла дотянуться до локтевого сгиба даже зубами, чтобы вырвать иглу из вены – ремни надежно фиксировали мою грудь. Чтобы я не орал орала, мне часто вставляли кляп или просто заклеивали рот пластырем.

Я еще в самом начале решил, что я не сдамся, что буду мешать всем их планам, какими бы они ни были. Но и профессор не был дураком. Они делали все, чтобы сломить меня, разрушить, уничтожить мою волю. О, все, что происходило первые две недели, служило тому, чтоб я перестал сопротивляться, чтобы я почувствовала свою ничтожность и беспомощность .
До сих пор с содроганием вспоминаю осмотр в первый день.

Конечно, я не был была девочкой. Штук 10 партнеров и два аборта успели поиметь место в моей жизни. Я даже несколько раз лежала в городской больнице – в большой общей палате для тех, кто не в состоянии оплатить себе нормальное лечение в нормальных условиях. Но то, что они со мной делали… Особенно доктор Смирнофф. Он – настоящий уб_людок. Если остальные подходили к своему делу не так уж фанатично, то этот козел явно получал удовольствие от того, что унижал меня. Доктор Смирнофф специализируется на гинекологии и, видимо, злиться на то, что его роль в экспериментах незначительна. Хоть я и не разбираюсь в медицине, но даже я тогда понял, что он в тысячи раз превысил допустимый порог, ворвавшись в меня со своими расширителями, зеркалами и прочими инструментами.

Меня исследовали, обмерили, взвесили, обсмотрели и обстучали со всех сторон. Им нужны были все мои данные – физические, химические, биологические. Когда я отказался предоставить им добровольно образцы кала и мочи, они со злобными лицами привязали меня к столу и стимулировали внутренние органы, оскорбляя меня и перекидываясь гадкими пошлыми шутками, пока не добились нужного результата.

После этого они решили уже не отвязывать меня и брали образцы – слюны, потовых и слезных желез, даже ушной серы – у меня так, словно я животное или бездушная вещь. Они полностью обрили меня по всему телу, действуя небрежно, оставляя многочисленные неглубокие порезы, потом облили из шланга холодной водой, что, видимо, должно было означать душ. В воду были добавлены какие-то дезинфицирующие средства, от которых все кровоточащие порезы вспыхнули, словно меня поливали не водой, а кислотой. После этого меня все же отвязали и втолкнули в комнату с ультрафиолетовыми лампами, а затем дотащили меня до камеры и оставили.
Через несколько часов, когда я задремал, обессилев, в камеру пришел профессор Морган со своими коллегами. Мне посветили маленьким фонариком в глаза, и, казалось, полностью забыли о моем существовании, углубившись в обсуждение того, для каких опытов я могла бы подойти с такими характеристиками.

Дальше было только хуже. Нет, меня не били слишком часто. А если и били, то не слишком сильно, чтобы не нанести серьезного ущерба, но все равно было очень больно. В основном же меня «ломали» другими методами. Сначала мне не давали пищи. Я не очень-то переживал, потому как сам собирался устроить голодовку. Но когда я понял, что они не только не собираются меня насильно кормить, но и вообще давать мне еду, я испугалась. Мое детство и так не было особо сытым, меня всегда пугало то, что я не смогу найти еду ни завтра, ни послезавтра и умру у какой-нибудь помойки, просто превратившись в обтянутый кожей скелет. Этот страх детских лет снова вернулся ко мне. Мой голод усиливался с каждым часом, подогреваемый паникой. Мне казалось, что я не ем уже месяц, хотя прошло-то всего трое суток.
И свет. Все время горел яркий свет, он резал глаза. Я закрывался рукой, но свет преследовал меня всюду. Я не могла дотянуться до потолка, чтобы разбить лампу, чтобы избавиться от ненавистного света.

[Kativip]

Я орала, материлась, визжала, требуя накормить меня, требуя выключить свет, требуя выпустить меня на свободу. Я сорвала голос и хрипела, но не замолкала ни на минуту до тех пор, пока не стало совсем невыносимо.
Тогда открылись двери. Мне швырнули миску с едой, и я понял, что победил в этом раунде. Как я ошибался. Еду я проглотила за считанные мгновенья. Она была какой-то склизкой, отвратительной и неимоверно соленой, но я вылизал все. Я ликовал. Ровно до тех пор, пока не почувствовал жажду и не открыл кран грязного умывальника. Они перекрыли воду. Если раньше, борясь с голодом, я могла беспрестанно пить, то теперь я была лишена такой необходимой вещи, как вода. Я подыхала от жажды под лучами слепящего света. Лампа казалась раскаленным солнечным диском, который равномерно поджаривал меня со всех сторон.

Санитары, заходившие в палату, чтобы сделать мне укол или поставить систему, совершенно не обращали на меня никакого внимания. Они бесстрастно ловили меня, привязывали к кровати, делали свое дело и уходили. И это тоже было страшно. На них не действовали ни мои крики, ни угрозы, ни мои слабые удары. Как будто они просто переставляли с места на место стул.
Сначала я пытался пить воду из сливного бочка, но он был пуст, а тех капель, которые еще оставались на дне, мне было мало. Они каким-то образом заблокировали даже водосток. Я бесновался. Я бился о стены до изнеможения, но на меня обращали внимания не больше, чем на кровать или раковину. Через несколько суток я начал умолять санитаров дать мне воды. Хоть один глоток. Я ползала на коленях, пытаясь целовать им руки, но им было все равно. Я чувствовала, что схожу с ума.

Я лежала на грязном холодном полу, забившись в угол, когда вдруг услышала волшебный звон. Откуда-то с потолка – я не мог разглядеть, откуда именно, из-за ненавистной лампы, - упала капля воды. Потом вторая. Я подползла к тому месту, куда падали капли, легла на спину и открыла рот. Это было божественно. Вода капала медленно, я старалась не глотать ее до тех пор, пока во рту не надерется полный глоток. Вода отдавала ржавчиной, была теплой, но зато пресной.

А через 10 минут пришли санитары. Они втащили в камеру какое-то идиотское кресло с металлическим обручем на уровне головы и оторвали меня от пола. Я сопротивлялся. Я проклинал их самих и весь их род, но им было наплевать. Они прикрутили ножки кресла тяжелыми болтами к полу – тогда я поняла, для чего в моей камере эти странные углубления в полу – и усадили меня, надежно зафиксировав руки, ноги и голову. Я не могла пошевелиться, но зато могла высказать все, что я о них думаю. Мне снова что-то вкололи и ушли.

И тут же погас свет. Я решил, что перегорела лампочка, и возблагодарил небо. Я наслаждался темнотой. Под потолком раздались какие-то булькающие и свистящие звуки, и на меня обрушился поток воды. Я не возражала. И хотя я не могла поднять вверх лицо, вода стекала по моему носу, щекам, по лбу – я глотала эту воду с жадностью, боясь упустить хоть каплю. Я напилась вдоволь, напилась с запасом, а вода все текла и текла.
Я сидела в полной темноте, намертво привязанная к привинченному к полу креслу, под потоком теплой воды, и вода доходила мне уже до лодыжек. Вода прибывала постепенно, и у меня было достаточно времени, чтобы представить, что случится, когда она поднимется до уровня моего лица и выше. Но, дойдя до шеи, вода вдруг резко схлынула, как будто кто-то открыл невидимые шлюзы. Перестали низвергаться водопады с потолка. И только несколько раз в минуту на мой лысый череп падали тяжелые капли. Кап-кап-кап.

Сначала это просто раздражало. Меня злило то, что я не могла увернуться, сдвинуться в сторону. Кап-кап-кап. Через несколько часов, когда нервы мои были уже на пределе, я попытался чем-нибудь отвлечься и стал строить планы мести. Я представлял, что бы я сделал со всеми докторами, санитарами и профессором Морганом. Но хуже всех пришлось бы доктору Смирноффу. Сквозь мои мысли, прорывая все барьеры, падали капли воды. Кап-кап-кап.
Планы мести, хоть и были неосуществимы, все же помогли мне, направили мысли в нужную сторону. Я стала размышлять, зачем все это со мной делают. Все резкие перепады и крайности – от голода и жажды к еде и изобилию воды, от нестерпимого света к пугающей темноте, и все это равнодушно, без эмоций. Кап-кап-кап. Это сводило меня с ума и, да! Вот оно! Тогда я поняла, что они хотят подчинить меня себе, сделать из меня безвольную куклу, марионетку. И я решила подыграть им. Сказать, что не буду больше сопротивляться, что буду очень послушной, не стану больше набрасываться на санитаров и докторов и осыпать их проклятиями. Пусть делают со мной все, что им надо. Но было некому это сказать. Кап-кап-кап.

Звон капель давно уже превратился в грохот, мне казалось, что с каждым падением маленькой капли с потолка от моего черепа отваливается кусочек кости. Что скоро оголиться мозг, и вода начнет заливать меня изнутри. Ко мне так никто и не пришел. Я хотела позвать кого-нибудь, чтоб они увидели, что я сдалась, чтобы прекратили все это, но голос меня не слушался. В мире не осталось ничего: ни цветов, ни запахов, ни звуков, и только под хрупкой черепной коробкой жило волшебной жизнью хрустальное «Кап-кап-кап».

Я находилась тогда в здравом, насколько это возможно, уме. Мне постоянно что-то вводили в кровь, но эти вещества не затуманивали разум. Им не надо было, чтобы я бредил или видел маленьких эльфов. Им надо было, чтобы я понимала все, что они со мной делают. Чтобы я усвоила раз и навсегда, что сопротивляться им бессмысленно, что они все равно сделают со мной все, что захотят.
Не знаю, сколько времени я просидела под бесконечно капающей водой, я, наверное, несколько раз теряла сознание, но все же, когда пришли санитары, я помнила о своем решении подыграть планам моих мучителей. Я даже не пытался сопротивляться тому, что в мою и без того исколотую вену впилась очередная игла. Да, наверное, и не смог бы, если бы даже и захотел. Меня сняли с кресла и оставили на кровати, даже не привязав. И когда следующим утром пришел профессор Морган со свитой, я покорно дал им себя осмотреть, не сказав ни слова. Они удовлетворенно кивали головами, одобрительно похлопывали друг друга по плечам, а я только тупо улыбался, не менее тупо глядя в одному мне видимую точку на стене.

Но я не могу рассказывать дальше. Сейчас время обеда, и через несколько секунд войдет Марк. Его смена еще не закончилась. Надеюсь, нам не дадут сегодня фасоль. Я ненавижу фасоль.

[Kativip]

16 мая … года.
Пятница (вечер)

И все-таки это была фасоль. Я спросил у Марка, можно ли мне съесть только хлеб и выпить (почти бесцветный и чуть теплый) чай. Марк мне ничего не ответил, он просто долго изучающее смотрел на меня, а потом снова уткнулся в свой дешевый роман в мягкой обложке. Я нерешительно улыбнулся улыбнулась и стала ковырять ложкой в тарелке. Я поняла, что мне придется доедать все, иначе мы не уйдем из столовой до самой ночи.

За обедом я все думал, стоит ли рассказывать о том, что происходило со мной во вторую неделю. Наверное, я не стану описывать все слишком подробно. Мне неприятно все это вспоминать. Но я пережил пережила это, я вынесла, и это главное. Но все же умолчать об этом я не смогу.
Несколько дней я был очень послушным. Я делал все, что мне приказывали, не сопротивлялся уколам и капельницам, не огрызался и не проявлял никаких эмоций в отношении того, что со мной делали. Я был очень хорошим мальчиком девочкой.
Но они не поверили мне.

Я точно знаю, что ничем не выдала себя, просто они не верили, и все. Или же хотели убедиться в том, что я стала шелковой. Хотели перепроверить меня и себя. И меня отдали охранникам.
Этим скотам было все равно, мальчик я или девочка, красивая я или уродливая, чистая или грязная, живая или мертвая. Они развлекались со мной по одному или все вместе, и им было все равно, как, куда и во что. Я не кричал и не плакал. Я терпел, все так же тупо глядя в потолок или в пол, в зависимости от того, в какой позе меня брали.

И все это время – беспрерывно несколько суток – за мной наблюдали. Они хотели убедиться в том, что я не притворяюсь, и мне, действительно, все равно. Чаще всего следить за моими реакциями приходил доктор Смирнофф. А еще он должен был проконтролировать, чтоб охранники, в случае чего, не покалечили меня слишком сильно. Но им и так не было нужды бить меня, только если немного для своего удовольствия. Я не сопротивлялась. И молчала. Иногда доктор Смирнофф все так же грубо осматривал меня и что-то строчил в своем блокноте.

Наконец, придя к каким-то выводам, меня снова швырнули в камеру и дали отлежаться ночь. Но даже в узкой бетонной комнатушке меня не покидало чувство, что за мной наблюдают, поэтому я не могла дать волю слезам. И я не ошиблась. Я находилась под постоянным контролем, фиксировался каждый мой вздох и взгляд. Профессор Морган мне так и сказал: «Ты послушная девочка. Мы следили за тобой, и ты вела себя хорошо, поэтому заслужила немного удовольствия». Я испугался, но не подал вида, мне надо было обыграть их всех. Но именно на второй неделе я мечтал и надеялся, что мне вколют какой-нибудь наркотик, чтоб я не понимал, чем меня заставляют заниматься.

О, да. Если раньше они что-то делали со мной, то теперь они приказывали, чтобы я делала все сама. Как бы по доброй воле. Мне сказали, что я могу отказаться. Меня, конечно, потом накажут, но не убьют и не покалечат. Они сказали, что я могу выбирать. И, как я решу, так и будет. Искушение было велико, но я должна была убедить их в том, что готова беспрекословно подчиняться. Я ответил, что мне все равно. И представление началось.

Изо дня в день меня водили в небольшую комнату, где полукругом были расставлены стулья; они возвышались перед небольшим углублением в полу со встроенным водостоком и отделанным кафелем. Каждый день доктора и санитары, а иногда и какие-то неизвестные люди в костюмах усаживались на стулья и говорили мне, что я должна сделать. Ни один уважающий себя человек, да что там, ни одно животное никогда не опускалось так низко, как я.
Я делала для них самые отвратительные и омерзительные вещи, которые они только могли придумать. Я и представить себе не мог, до какой степени извращенности и развращенности может дойти человеческий разум. А ведь все они – врачи. По большей части – психиатры, Господи, как же тогда они помогают людям?

Я пытался отключить все свои чувства, все эмоции, воплощая в жизнь их фантазии. Мне казалось, что в этой комнате была как бы плотина, отделяющая мир от темных сил, и плотину эту прорвало. Все демоны и бесы, учуяв запах свободы, отпихивая друг друга, прыгая по головам собратьев, устремились в меня, чтобы завладеть моим телом и наглядно продемонстрировать возбужденным зрителям, на что каждый из них способен, как легко он может растоптать человеческую душу, в какое ничтожество может превратить.

Только эти картинки и спасали меня в те дни. Если бы я всерьез поверила и поняла, что я сама делаю такое на потеху искушенной в мерзости публике, я бы, точно, тронулась умом или умерла. Хотя, нет. Умереть я бы не смог. Мое биологическое тело функционировало без перебоев. Мучительнее всего было то, что мне постоянно напоминали о том, что в любой момент я могу отказаться.

[Kativip]

Тема

Так прошла моя вторая неделя. Я открыл глаза 1 мая и лежал, убеждая себя в том, что и сегодня пройду через все, что только от меня потребуется, что выдержу любую гнусность, любое кошмарное порождение уб_людочной похоти докторов или гостей. Но, на самом деле, я себе лгал. Я бы больше не выдержала. Все, что было во мне женского – скромного, нежного, теплого – было растоптано, уничтожено. То же самое произошло и с моим мужским началом. Еще день – и я превратился бы в безумное животное, хотя нет. Я не заслужил называться даже животным. И ни одним другим словом, обозначающим растение, камень или вещество.
Я ждала, но никто не приходил. Ни после завтрака, ни после обеда, - еду мне тогда приносили в камеру, я не знал, что есть еще такие же, как я.

Я была бесцветной, словно воздух. Мое лицо не выражало ничего – ни страха, ни мучений, ни надежды. Тогда мне было крайне важно быть никем и ничем. Я представляла себе на сером с разводами потолке маленькое солнышко, которое протягивает ко мне свои крохотные лучики, гладит ими мои невидимые раны, ласкает своим светом, заполняет меня им изнутри. И прижимает меня к своему горячему сердцу. Я представлял, что плаваю в этом свете, омываясь от той грязи, той черноты, которую я творил с собой в последние дни, но чувствовал, что не достоин этого. Мое маленькое солнышко пачкалось об меня, его золотые лучики меркли и съеживались паучьими лапками. Я убивал своей грязью своего единственного друга – воображаемое солнце.
А ближе к вечеру за мной пришли. Но сегодня не было боли, не было унижений. Они поверили! Они, и вправду, поверили в то, что завладели мной, растоптали меня и сделали своей безмолвной вещью. Я должен был ликовать, я одержал победу! Но моя душа молчала. Если она не умерла за те две недели, то спряталась так глубоко, в ужасе забилась в такой укромный уголок, что я сам не мог могла отыскать ее.

Меня снова тщательно осмотрели и обследовали, но теперь меня не надо было заставлять что-то делать: я беспрекословно подчинялась любому приказу. Процедура, занявшая в первый день много и много часов, теперь прошла на удивление быстро. Доктор Смирнофф, казалось, был даже немного разочарован. Меня снова отвели в камеру.

---------------------------------------------------

[Jusic]

Kativip
Очень мрачно. Если тебе интересно, то могу указать некоторые несоответствия, неточности и т.д., а так же похвалит особо понравившиеся мне фото. Но чуток попозже, сначала "отойти" надо.
Читать дальше...

И вопросик: мальчик в заглавной теме делался вручную или ты просто в бодишопе сменила параметр пол? Читать дальше...

Просто они похожи, но например, линия подбородки слегка иная, может, из-за причёски

Читать дальше...

И маленькая жалобка - не с первого раза все рисунки открылись. Ты их на разные сайты "заливала"?

[Kativip]

Jusic
Мрачно. "Отходи", и я с тобой заодно.
И, конечно, интересно. Надо же расти.

Мальчик делался вручную. Он должен был быть чем-то похож, и в то же время не похож, так что разности там есть.
А скрины - все на Радикале. Видимо, он сам подтомаживает.

[Kleo Scanti]

Умеешь нагнать жути... Присоединяюсь к отходящим.
С фото-технической точки зрения понравилось. Текст местами проглядывала по диагонали, настолько всасывает атмосфера безысходности, что хочется отодвинуться от монитора. Пока остаюсь в читателях, но не уверена, как надолго меня хватит. Уж очень тема мрачная.

[ОльЧик- rullezzzz]

Чтот-то новенькое! Прочитала одним махом, люблю психологические романы , девушку очень жалко, такая симпотная была(даже лысая она смотриться как загубленый цветок).

[Kativip]

Kleo Scanti
Спасибо. Из "ближайшего" мрачное кончилось. Почти кончилось. Об этом я и говорила, когда упоминала "вынужденную необходимость". Просто Терри не могла просто взять, да и прийти к тому, что будет дальше, без определенных предпосылок.

ОльЧик- rullezzzz
Спасибо. Новенькое - да. "Империя", она конечно со своими жестокостями, но больше развлекательного характера. А здесь все немного по-другому.
И да... девушка... Никаких геев. А вообще, когда пишешь, в голове остаются картинки - те, которые не попали ни в текст, ни на скрины, от них девушку еще "жальчее".

[Mice]

ЖЖЖуть.. это что ж нужно сделать с человеком такого, чтобы он начал путать свой пол?
Скрины и текст, как всегда на высоте. Очень рада, что теперь смогу читать целых два твоих сериала вместо одного