В поезде кузены весело отмечали начало новой жизни и доотмечались до того, что у них украли все вещи. Сердобольная проводница готова была поделиться с Виолой частью своего гардероба, но с одного человека ее платье сваливалось, а ходить в нем вдвоем было неудобно – не сиамские, чай, близнецы. Одежкой с Альбинони поделились дачник, которому было жаль выбросить старые штаны, и бабулька, сохраняющая бельишко, как память о бурной молодости. Немудрено, что по приезду кузены первым делом рванули в бутик – отовариваться, и только потом в ректорат – подтвердить зачисление. Сменив бабкино исподнее на стильный костюмчик, Виола похорошела. А вот будку Матео с его челюстью «а-ля канадский профессионал» ничего не могло приукрасить. Автор еще раз хочет подчеркнуть, что, если бы не ограничение «матриархат», наследником итальянских традиций стал бы Матео. Таких итальянцев мир еще не видел. Вообще, симская генетика вещь забавная: вполне миловидная мама, папа с утонченным (иногда даже слишком лицом), и в результате детина с подбородком, шире, чем Днепр.
Как выяснилось, в университете еще помнили бабулю Деанну, круглую отличницу, и дедушку Стефано, как одного из лучших преподавателей. Во всяком случае, кузенам сообщили, что они не должны посрамить память о таких выдающихся родственниках. Виола и Матео дружно почесали в затылке, размышляя, что педагоги в университете, видимо, находятся под чарами консервации, и потому живут вечно. А потом отправились в курилку, узнать, кто за деньги может написать курсовик или лабораторную. Нельзя же посрамить память бабули с дедулей? Виолетта быстро сговорилась со студентом, вечно нуждающемся в деньгах, и тот не подвел. А вот у Матео вышла промашка. Ему предложил свои услуги молодой профессор. Правда, он меньше работал над курсовой, а больше таскался за самим Матео, отгоняя от него сокурсниц. Матео в своей наивности ничего не замечал и только отмахивался от предостережений глазастой кузины: «Братик, да он на тебя запал»! И, только когда профессор на какой-то вечеринке закатил Матео сцену ревности, тот струхнул, и решил, что будет учиться сам. Во избежание, так сказать.
Для этого, правда, пришлось вспомнить, на каком факультете оба учатся. Так как выбор делался с помощью дротиков для дартса и пришпиленных к стене бумажек с названиями факультетов.
Пока вспоминали факультет, умаялись. Ну, нельзя же так напрягать мозги! Виола тут же упорхнула на свидание к Амо, чтобы развеяться. Нацеловались, Амо чуть носом щеку Виоле не проткнул. Но обошлось-таки без жертв.
А потом осмелел, и, чтобы показать себя, сиганул с разбегу в джакузи, к дожидающейся его Виолетте. Но, вроде бы ничего не отбил.
Во всяком случае, Виолетта при пальпировании и первичном осмотре никаких повреждений не обнаружила.
После свидания парочка разошлась в разные стороны: Виолетта в свою комнату, вспоминать, чем векторный анализ отличается от тензорного. А Амо видел сладкие сны в тарелке с десертом.
В это время Матео глядя на анатомическую таблицу червей, думал: и чего я на филологический не пошел? Чисто, уютно, и зубрить ничего не надо. А язык у всех Альбинони и так хорошо подвешен был. Во всяком случае, он на спор с однокурсником за одну ночь написал роман, и с удивлением заметил, что в кармане изрядно потяжелело.
После чего накропал еще парочку таких же «нетленок».
И с чувством собственного достоинства позвал на свидание свою старую знакомую Аглаю. Автор злорадно хихикает и потирает ручонки, представляя, какая генетика будет у потомков этой парочки.
Нет, чесслово, фотографии с первыми поцелуями третьего поколения итальянских эмигрантов надо точно в рамку вставлять и на стенку вешать, как автору и советовали.
А уж когда Матео выхватил из кармана обручальное кольцо и резко сунул его невесте прямо в длинный любопытный нос, автор чуть не прослезилась.
А у невесты случился легкий сердечный приступ. От счастья. Пришлось Матео делать ей непрямой массаж сердца. Непрямой, потому, что через грудь и кофточку.
После помолвки Матео сиял от счастья, раздражая однокурсников, а еще больше неокольцованных однокурсниц. Те никак не могли понять, за что этой уродине Аглае выпало такое счастье. Пришлось Матео написать еще один роман, на этот раз историю их любви с Аглаей. Когда студентки узнали, через что пришлось пройти Аглае, сначала пожеванной страшным растением – людоедом, а потом оживленной за весьма приличную сумму, они решили, что никакое колечко на палец не стоит таких мук. И оставили влюбленных в покое.
Зато вновь активизировался профессор Хин. Он выслеживал повсюду Матео и Аглаю. Не спал ночами, ведя за ними наблюдение из кустов. И при любом удобном и неудобном случае капризно выговаривал Матео, что тот совсем перестал обращать на него внимание. На что Матео чесал в затылке, недоумевая: а раньше что, обращал?
Кстати, Виолетта развила максимальный интерес к прикладному искусству и написала положенный роман от имени третьего поколения. Но это так, к слову.