Рассказывает До-до. Жемчуг

[Ranna]

Иди сюда, мой маленький. Что же ты не спишь? Давай я расскажу тебе сказку.
Это был странный лес. Кора у деревьев была желтой, а листья черными. Над лесом висела белая луна, она никогда не заходила потому, что в лесу всегда была ночь. Посреди леса серебрилось большое круглое озеро, его середину занимал остров, на острове стоял высокий замок.
Стены замка строители сложили из ярко-красного камня, в свете белой луны он принимал цвет запекшейся крови. Когда ты, малыш, стесываешь коленки, болячки на них имеют тот же самый цвет.
На высоких башнях замка безжизненно свисали флаги, потому что ветер в лесу не дул. Длинный мост соединял остров с берегом, его сложили из тех же камней, что и стены замка. Когда принц выезжал на прогулку, а в замке жил именно принц, подковы его коня звонко цокали по камню. И тогда из воды выпрыгивал большой зеркальный карп. Он перелетал через мост, и с его хвоста и плавников капала пахнущая тиной вода. Принцу это не нравилось, но карп был больше любой лошади, и никто не смог бы поймать его. Пришлось принцу приказать слугам, чтобы те обмотали ноги лошадей тряпками. Звук копыт больше не тревожил рыбу, а принц научился мириться с тем, что не мог изменить.
Итак, мой маленький, ты еще не уснул? Хорошо, я продолжу.
Принц жил в замке безвыездно, изредка только прогуливаясь по лесу. Он не знал и не помнил другого места, хотя догадывался, что мир огромен. Покинуть замок он не мог, главным образом потому, что не хотел. Ведь здесь у него было все.
Свечи в замке горели ярко и никогда не догорали до конца, и это было хорошо, ведь тут было столько прекрасных вещей. Столько красоты, сотворенной ювелирами, художниками, скульпторами, поэтами от ремесла. Никакой правитель не смог бы соперничать с богатством принца.
Кладовые замка никто не пополнял, но они всегда были битком забиты лучшей снедью. А повара творили чудеса кулинарии, хотя и были всего лишь бесчувственными механическими куклами. Да, мой маленький, ты угадал, кроме принца в замке не было ни одного человека. Даже наложницы были всего лишь куклами, под бархатной кожей которых текла горячая вода. Но принц не жаловался, он догадывался, что его механизмы были во сто крат надежнее живых людей. Чище, честнее, исполнительнее.
Открою секрет, мой маленький, принц был жемчугом. Ты знаешь, что такое жемчуг? Это всего лишь песчинка. Она попадает в раковину моллюска и причиняет ему боль, чтобы защититься от нее, моллюск слой за слоем покрывает ее перламутром. Принц был песчинкой, что раздражала наш мир. И мир создал для принца чудесный лес, замок и озеро.
Принц был умен, принц был красив – но все это оказалось лишь толстым слоем перламутра, всем этим его наделили мир, чтобы принц не мог доставить ему мучений.
И хотя принц любил свои владения и не хотел их покидать, скуки это не отменяло. В поисках развлечения принц нарвал в саду черных роз и истолок в кашицу их лепестки. Механический сокол принес ему тушку седой совы, и принц разбавил ее кровью кашицу из роз. Он прикрыл сосуд полупрозрачной паутиной и выставил его на свет белой луны.
На четвертый день принц забрал сосуд и выпил половину получившейся жидкости. Оставшуюся часть выпили перелетные птицы. Они выпили и улетели в живой мир, и принесли в него страшную болезнь. Болели звери, болели люди, только один из десяти выздоравливал, остальные покрывались страшными язвами и умирали. Мертвецы валялись непогребенными, потому что, некому было хоронить их.
Спи спокойно, мой маленький, это было давно.
Но принц заболел тоже. Это было его первое страдание, и боль развлекла его. Тело вело бой с болезнь, смертельный бой. Принц выиграл. Пока он выздоравливал, его механические одалиски кормили его с рук сладостями, а у изголовья пел серебряный соловей.
И вновь скука посетила принца. Тогда он выбрал среди своих украшений яркий изумруд. Этот чудесный камень был величиной с твой кулачок, мой маленький. Невероятный размер для драгоценного камня. Принц завернул изумруд в шелковый платок и велел соколу отнести его в большой мир.
Птица выполнила приказ и бросила драгоценность у дверей одного горожанина. Сей добропорядочный буржуа подобрал камень и показал его скупщику краденого. Скупщик убил нашедшего ради изумруда. И началось… словно в тихий пруд бросили камень и круги от него взбороздили души людей. Сначала обманывали, предавали, убивали ради драгоценного камня, но потом, когда кутерьма вокруг камня достигла апогея, о нем забыли. Теперь уже люди не сдерживали своих чувств – зависть, злоба, ненависть, месть, все всплыло и посеяло в людских душах смуту. Началась война всех против всех. Гибли страны, горели города, а над всем этим кружил механический сокол и стеклянными его глазами на мир смотрел принц.
Этого развлечения хватило бы надолго, но тут произошло кое-что поинтереснее. В лесу появились люди. Несколько семей, скрываясь от войны, снялись с места и добрались до чудесного леса. Он показался им жутким, но то, что творилось на их родине, было во сто крат ужаснее. Принц встретил их на коне из серебра и бронзы, он был прекрасен, его голос звучал сладкой песней. Он разрешил переселенцам остаться в его владениях и дал им все, что им требовалось для обустройства. Некоторое время принц не обращал внимания на людей, его еще забавляло происходящее в большом мире. Но вот усталость сразила людей, они больше не могли выдержать войны. Их осталось так мало, что во имя будущего выжившие примирились.
Серебряный сокол вернулся к хозяину, и тот обратил взгляд утомленных глаз на свои владения. Много времени прошло с тех пор, как на окраине странного леса появилась горстка людей. Сменились поколения. Те, кто видел принца, слегли в землю. Расплодились люди, и не пугали их больше вечная ночь и белая луна.
Принц посмотрел с самой высоко башни на большую деревню и решил немного поиграть с вилланами. Малыш, ты еще такой маленький, ты не знаешь еще о том, как хрупко человеческое тело, как слаб разум, живущий в нем. Разве может человек вынести игры расшалившегося ребенка, что привык отрывать головы куклам? Механизм можно починить и запустить вновь, но как починить мертвую плоть?.
Опустели, слишком быстро опустели владения принца. А потом раковина раскрылась, и жемчужина явилась на свет солнца.
Да, мой маленький, принц больше не живет в волшебном замке. Теперь он среди сильных мира сего. Но это не страшно, ведь принцам вовсе не обязательно уметь делать добро.
Вот и все. Спи, малыш.

Хочу рассказать несколько историй от лица мастера До-до. Это первая.

[Ranna]

Рассказы До-до маленькие, и надо бы публиковать их в одной теме, но я ошиблась с жанром. Вряд ли те два, что я написала относятся к мистике, а какими получатся задуманные, и вовсе не имею представления(а они будут, вот фигушки я перестану графоманить ).


Рассказывает До-до. Шерсть

Уже полночь, а ты не спишь? Малыш, совсем ты совесть потерял, но раз ты не спишь, и я не сплю, то слушай сказку. Представляется мне, что такие, как ты, мой маленький, любят истории про принцев, про прекрасных благородных сердцем юношей. Глупый маленький за****ец…
Не так давно и не так уж давно это было, не все костры на главной площади еще прогорели. Дым тяжелый, вонючий все еще отравляет наш воздух. Но ты слишком мал понимать, что происходит вокруг, да и началась эта история не вчера и закончится не завтра.
Умирал принц крови. Они, принцы, редко когда бывают просто принцами, им дают владения и зовутся отпрыски монарха по имени этих владений – граф такой-то, герцог вот такой-то. И живут они под этими титулами до смерти, кто-то до смерти батюшки, чтобы вслед за ним отринуть пышность наследных имен и зваться просто королем, а кто-то до самой своей смерти, и оставляют эти титулы своим детям, ведь вы не найдете принца, что останется неженатым. Так вот, умирал принц крови, он был графом, и владел землями от гор до моря. Он не был сыном короля, но он был кузеном короля, внуком короля, зятем и шурином короля. Трех жен он пережил, все они были принцессами. Короной был осенен этот умирающий человек, богатство, власть, почет -вот три измерения его жизни. Но умирал он как самый обычный смертный.
Что чувствовал этот человек на пороге смерти? Он чувствовал всепоглощающую ненависть, а более ысего ненавидел он собственного сына, что сидел у его ложа. Мерцали свечи и отбрасывали странные тени, что плясали на лицах собравшихся у холодеющей постели. И виделось умирающему торжествующая ухмылка на лице родного сына. Ведь унаследует тот все, чем владел его батюшка, отринет всякую опеку над собой и насладится неограниченной свободой. Он, отец, шагнет в пустоту и неизвестность, в холод могилы, а отпрыск останется в этом лучшем из миров. Мысль о счастье собственного сына повергла графа в отчаяние. Темное, мрачное отчаяние, оно было чернее могильной ямы. Но крохи сил еще сохранились в иссохшем теле умирающего. Он поднял руку, чтобы подошли к нему, кто стоял у его изголовья. Вокруг толпилось множество людей, они скучали, они страдали от духоты и больного запаха, но не смели уйти, ибо умирающий был властью, пока дышал. Подошел духовник, старший сын и его жена, остальных оттеснили от ложа как недостойных. Близость смерти не отменяет иерархий, мой малыш, запомни это.
Граф предпочел бы, чтобы его услышали все, но голос ослаб, впрочем, ему и этой тройки было достаточно. Он поднял руку и начал говорить, слова с шершавых губ срывались медленно, а речь была длинной. В конце стало ясно, старик хочет спасти душу придворной дамы и хочет, чтоб устроили ее в хороший монастырь с крепким и строгим уставом. А без этого не будет ему, старику, покоя на том свете, а наследнику его – на этом.
Невестка графа не сдержалась, с благодарностью приникла с почти синей руке свекра, духовник хмыкнул, а молодой граф, хотя какой он молодой, всего-то на семнадцать лет младше отца, побледнел, ибо тот назвал имя прелестнейшей из дам. Я назову тебе его, малыш. Исбель М. двадцати двух лет от роду, была выдана замуж в четырнадцать, в пятнадцать овдовела, после долгих лет траура вновь появилась в свете, пусть всего лишь при дворе графа. Поздняя весна, грань между утром и жарким полднем, воплощенная в человеческом теле, вот что такое мадам Исбель. Как отправить эту красоту ее под сень монастырских стен, подальше от жизни, подальше от молодого графа? Не зря последние силы умирающего ушли на тяжелую и запутанную речь, придется этому счастливцу, остающемуся среди живых, отдать свою любовь в жертву, иначе не видать ему наследства. Уж епископ и невестка постараются, сделают этого выскочку несчастным… о девушке же старик не думал вовсе, она для него не больше чем муха в паучьей сети. Нет ему дела до насекомых, если только это не могильные черви. Наследник подтвердил, что выполнит волю отца, и как бы не извивались тени от догорающих свечей, торжества на его лице не появлялось больше. К утру старый граф, принц крови, владетель земель от гор до моря скончался. Траур принес черные одежды и тяжелую меланхолию.
Но о ком плакал наследник? Не об отце, конечно, он плакал, глядя из высокого узкого окна на пустую холодную дорогу, по которой из его замка увозили самую красивую из виденных им женщин. Он перед нею робел… между ними ничего не было, от этого еще горше было на душе графа. Тоска охватила его, не отпускала ни днем, ни ночью. Тенью бродил он по замку, худел с каждым днем и зеленел от отчаяния. Не сильно так зеленел, малыш, не бойся, но вид у наследничка был нездоровый. Сон его тоже обходил стороной. Мучался бедняга страшно.
В конце концов, явился граф к старику волшебнику, астроному и приживалу в замке, чей ролью было развлекать благородное семейство байками о магии и дешевыми фокусами – нечто среднее между шутом и бедным родственником. Но ты не думай, малыш, барды и художники на таких же правах живут у знати в услужении. Но я отвлекся… граф пришел к волшебнику и спросил, нет ли у того зелья, что заглушило бы тоску в больном сердце.
На беду, у мага такое зелье нашлось. Достал он с полки склянку с полупрозрачной голубой жидкостью и отдал ее страждущему аристократу. Ночь прошла, прежде чем маг заметил, что подслеповатые его глаза подвели хозяина. Не то зелье отдал он господину, совсем, совсем не то. Ужас пронзил старика, но ума он не потерял. Быстро позвал он жену свою с дочкой и велел им покинуть земли графа, прихватив все ценное, что можно унести незаметно. Через неделю граф пришел к дрожащему от ужаса волшебнику, и дал ему мешочек с золотыми монетами. Помогло средство, тоска прошла. Никогда раньше граф не чувствовал так хорошо, только сейчас понял он как хорошо жить. Просто дышать, чувствовать себя здоровым и сильным. Какая это радость смотреть на восходящее солнце, пить чистую воду, ловить на себе взгляды женщин. Похвалил волшебника граф, ласково спросил, чего он хочет. Ответил маг, что надо бы ему посетить соседний город, походить по лавкам в поисках ингредиентов и редких книг. А больше ничего ему и не надо, бескорыстный он, всегда рад услужить любезному господину. Граф разрешил, волшебник собрал свои вещи и исчез из замка и из нашей истории.
Пропал маг, ну и шут с ним, графу было хорошо, и ничего не могла испортить настроения ему. А в замок начали стекаться нехорошие вести. Кто-то напал на торговцев, идущих большим обозом в столицу графства, всех убил, товары не грабил, но попортил и разбросал вокруг. Выжила только одна женщина, ее нашли разложенной на земле. С окровавленными ногами и разодранной одеждой. От пережитого она сошла с ума, все твердила о большом звере, что напал на нее. Граф послал отряд проверить дороги и выследить разбойников. Никого не нашли, а женщина оказалась в тягости, только беременность развивалась уж очень быстро. Малыш, не смотри на меня, я уже рассказал тебе, откуда берутся дети, во всех подробностях. Не прошло и месяца, как живот несчастной вырос до огромны размеров, и у нее начались схватки. Родила она трех волчат, только крупных, головастых, с умными глазами. Повивальная бабка испугалась, позвала на помощь, и к вечеру бедную женщину с приплодом сожгли. И все чаще видели люди крупного зверя, с оскаленной пастью. Те, кто видел его издали, говорили, что похож он на большого волка со слишком длинными лапами, Те, кто встречался со зверем лицом к лицу, ничего уже рассказать не могли.
Граф посыла людей на поиски монстра, но безрезультатно, а тем временем звери размножились, и вот люди видели уже троих, четверых за раз. Тьма сгустилась над землями графа, ужас объял людей. Слухи разнеслись по королевству, узнал о творившемся на родине и старший сын графа. Он жил при дворе короля, своего дядюшки, был красив, насколько может быть красивым результат близкородственного скрещивания, умен в меру и сорил без счета деньгами, короче, был звездой молодежи. На страшные новости он отреагировал незамедлительно, созвал всех дворянчиков, что маялись без дела, вооружил их, окрестил это скопище корпус S. Веселой ватагой, ни в чем себе не отказывая, прокатились они до замка графа-отца. Шум, предвкушение охоты на неведомое страшилище, благородные юноши ждали потехи. Однако ж, явившись перед отцом, не о чудовищах заговорил юный граф, не о людях, что боятся выйти из собственного дома. Он попросил денег на содержание своего воинства заодно и на оплату долгов, что остались в столице. Граф отказал, сославшись на большие расходы и маленький доход. Испуганные людишки, мол, плохо работают. Состоялась ссора. Сын ушел от отца ни с чем, если только не считать горящего от пощечин лица. Графиня не стала заступаться за сына. Но все же мальчика она любила, мужа ненавидела. Не долго думала она, что делать, как помочь дитятке выпутаться из денежных затруднений.
Да, малыш, она решила, что лучше поторопить события и сделать из наследника полноценного графа и владетеля земель от гор до моря. Волшебник исчез из замка, и графине негде было взять приличного яда, пришлось ей обойтись простым крысиным. Но она взяла его много, очень много. От души насыпала она яду в густое, ароматное вино, и поднесла чашу супругу. Было это ясным днем, за обедом, пышно накрытым в саду. Этакое семейное застолье. Без гостей, с минимум прислуги, все только свои, верные до гроба молчаливые надежные люди. Граф взял чашу и выпил до дна, не глядя. Тишина воцарилась вокруг него, едва последняя капля стекла в его ненасытную глотку. Граф огляделся и спросил, что происходит, ему не ответили. Долгие минуты текли, глупое, плохо подготовленное покушение, казалось, сорвалось. Неожиданное, граф захрипел, его потроха пронзила острая боль. Он упал с кресла и покатился по земле. Слуги и родные молча наблюдали за агонией. Они оставались на местах и просто смотрели, оторвать взгляда они не могли. А тело отравленного корежило, сначала это было похоже на судороги, но вот через кожу графа пробилась шерсть. Человеческое медленно покидало его, и все больше походил он на волка с чересчур длинными лапами. Никто не посмел закричать, никто не посмел сдвинуться с места. Монстр мог бы порвать всех, не встретив никакого сопротивления, окрасить белоснежную скатерть яркими каплями крови. Но все же в нем было много от крысы – яд на него отлично подействовал, и сдох он раньше, чем прибежали стражники, испуганные воем.
Что соврал о гибели отца юный граф ты можешь услышать на каждом шагу, об этом еще треплются по тавернам. Но ведь совсем неинтересно, совсем не так интересно, как молчаливые облавы и по лесам, по деревням, по городкам этих земель. Враз поседевший наследник разогнал свою кодлу и собрал крепких воинов, ветеранов с иссеченными шрамами лицами. Они вычистили, выжгли эти земли. О, много они нашли темного, что пряталось от света дня. Тут еще на две ночи рассказов…
Но вот я думаю, а кто виноват в этой истории, не сваливать же все на несчастного, умирающего старика. Но ты мой малыш, не думай не о чем. Просто иди спать и не мешайся у меня под ногами.

[Sirin]

надо бы публиковать их в одной теме, но я ошиблась с жанром. Вряд ли те два, что я написала относятся к мистике

Можно перенести их сюда и объединить в одну тему. Если хочешь, могу сделать?

[Ranna]

Sirin, если не трудно, перенеси, пожалуйста.

[Mik@]

Ranna, я прочитала две сказки (?), которые ты выложила, и скажу пару слов, если ты не против))))

а они будут, вот фигушки я перестану графоманить

звучит ободряюще, так и надо уверена, что не я одна хочу ознакомиться с другими историями До-до
Итак, "Жемчуг"
Рассказ интересный, появляется желание дочитать его до конца. Предложения короткие и достаточно простые, уж не знаю, случайно так получилось или ты специально следила за этим. Но для передачи разговорной речи нужно использовать именно такие предложения. Только рассказ уж больно злой для сказки на ночь, я бы не заснула после такого, так и ждала бы, что ко мне сейчас прискачет Принц и намешает-таки что-нибудь ядреное.

Даже наложницы были всего лишь куклами

я не уверена, что малыш знает значение этого слова и назначение этих самых таинственных наложниц. А если бы он переспросил, что бы сказочник ответил?
Прочитала "Шерсть" и пришла к выводу, что истории ну ОЧЕНЬ страшные, чтобы после них спать. Конечно, это выбор автора, как преподнести свою историю, но эти рассказы лучше бы смотрелись (рассказы могут смотреться?) в поздний часть у камина среди подвыпивших взрослых, до слуха которых доходились далекие отголоски этих жутких и интересных историй. Это, конечно, сплошное имхо. Сами по себе рассказы замечательные. Но ложиться спать я подожду))))

[Ranna]

Mik@, какой малыш, такие сказки.
Будет еще страшнее.

[Ranna]

Рассказывает До-до. Имена


Кто тут поблескивает глазками вместо того, чтобы сопеть в две дырки? У-у-у, малыш, ты доведешь меня когда-нибудь! Ну, ладно, хватит притворяться, слушай сюда, я расскажу тебе историю.
Это была старая ведьма, на днях ей исполнилось сто пятьдесят. Жила она в огромном сером доме, разделенном на множество отдельных жилищ, и со времен последней войны звалась бабой Зиной. Порою она выползала на улицу с помощью серой узловатой палки и, кряхтя, отправлялась по старушечьим делам. Но это навряд ли по старушечьим, на самом деле отправлялась она по делам ведьмовским – травок нарвать, купить полотенец, которым покойника вытирали, или даже приобрести немного человеческой крови. Ведьмой она была черной, творила дела злые, но виновной себя не признавала. Говорила она, что ей жить не на что, что нужда страшная не позволяет оставить ремесла, и кляла страшными словами страну свою с правителями ее.
Кое-как пробивалась баба Зина мелочными делами, пока не появился у нее «внучок». Это был молодой, но наглый тип, которых называют скользкими. Этот паренек услышал нечаянно о колдунье и решил, что бабуле не хватает правильного менеджмента, чтобы начать зарабатывать «реальные бабки». Нагло явился он к ней, начал стращать знакомствами, силой хотел заставить подчиниться. Баба Зина согласилась, пошептала что-то на фотографию местного авторитета, отчего тот вскорости и представился. Не догнала крутого бизнесмена пуля бандитская, слово старушечье верней оказалось. На следующее утро наглый хмырь явился к старушке, как большое благодеяние бросил на ее стол капельку денег и нагло согласился выпить чаю с постными бубликами. Завела его бабка на кухню, а потом как протянет руку свою дрожащую к животу парня, как засунет ладонь в живот, словно в воду. Вытянула ведьма из живота что-то склизкое, формой на фасолину похожее и отскочила с неизвестно откуда взявшейся прытью к столу, а на столе нож лежал. Показала бабка Зина плоть в руке парню, сказала, что это почка его. Вот возьмет она ножичек, полоснет, и кончится тогда гость ее, всенепременно кончится. Парень засуетился, на колени бухнулся, каяться начал, предложил обсудить ситуацию. Согласилась старуха.
Обговорили, пришли к согласию. Будут они людишек волшбой мучить и деньги за это поровну делить. Пошли дела громкие, дела странные, дела страшные.
На вид бабка Зина стала той счастливой старухой, что хоть и не перебралась к детям, разбогатевшим после краха сверхдержавы, но все же получает от них любую помощь. Завидовали ей соседки старые, ох и завидовали «внуку», уважает ее, души в ней не чает, любой каприз исполняет.
Время шло, разбогатевшая ведьма получила возможность добывать редкости разные, что купит по случаю, что украдут для нее по заказу, а что притащит «внучок» мерзопакостный, а откуда он взял, кто его знает… И вот попало в руки ведьме книга древности страшной, непонятными письменами исписанная. Не сразу бабка нашла человека, который перевел ее, но все же нашла. Прочитала перевод, и встали дыбом ее реденькие волосики.
То была книга об именах, о том, что можно сотворить с чужим именем. О, сколько возможностей давало это знание, знал бы ты, мой малыш, не обижался бы, что я тебя только так и называю, никогда по имени не зову. А ведьма наша начала решила опробовать новую силу. Написала она имя знакомца своего на белой бумаге, а потом взяла и перечеркнула написанное. Заболел человек. Написала бабка другое имя и стерла с бумаги. Исчез человек. Написала третье имя, да так что буквы кривыми получились, изломанными. Отвела от человека удачу, искривила судьбу. Ох, и понравилось ведьме это. Верное дело и хлопот никаких, уж стара она стала – обряды на кладбище творить не по силам уже.
Проще стало бабе Зине, веселее, словно каждое имя словно вливала в ее гнилые жилы по году жизни. Порою играла она с именами не за деньги уже, а просто так, для развлечения. Малыш, не знаю я, сколько длилась эта игра, не знаю, но скажу, что окончилась и она. Все кончается, и всем сестрам раздается по серьгам.
Поздней ночью старуха почивала крепким сном безвинного младенца, даже ты малыш, давно не спишь так сладко. Спала, да разбудили ее звонком в дверь. Поминая отца своего, дьявола, встала ведьма и открыла дверь. На пороге стоял ее «внучек». Стоял, а потом упал. По частям упал: сначала голова, потом плечи, потом туловище тремя пластами развалилось, а следом уже и ноги. Отступила от дверного проема ведьма, прокричала слова заклятья, а в ответ - шипенье ветра. Холодно стало, запахло плесенью.
Тени выползли из углов. Бабка включила огни, осветились углы ее жилища, но тени не исчезли. Они пришли за своими именами, ибо были тени – Безымянными. Кружились они вокруг старухи, морозили ее душу. Выпытывали свои имена. Не сразу сдалась злая колдунья, прокричала она все заклинания, что знала, чертила руками знаки, да только на Безымянных не действовало это. И вытянули они из нее, все вытянули, каждое имя, каждый звук. Утром упала ведьма на пол и померла, когда последний Безымянный получил отнятое назад.
Вот и все, коротенький вышел рассказ. Спи теперь, малыш, и не пытайся меня больше обмануть. До-до все видит.