Каникулы Цепного Пса Ее Величества.Часть I «Виллингтонский оборотень»

[kazarin]

Доктор Михаэлис, гг. Хотел бы я глянуть Ну почему по Вашим произведениям аниме не снимают, они же так и просятся
Хорошо Сиель с легендой придумал Впрочем, оба они хорошо придумали, идеи дополняют друг друга.
Сиель теперь всё время эту мнимую эпилептичку будет Себастьяну вспоминать, наверно Кстати, интересно, а будут у него ещё дамы? Ну, не графически, конечно, мимоходом.

даже жена мэра часть дня работает в огороде

Серьёзно так было?! В таком случае сказаться не сильно здоровым не просто хорошая, но и необходимая идея, тогда действительно

никто не удивиться тому, что юный родственник мэра не помогает в саду и не приходит в храм на утреннюю службу

[Полиночка666]

Да, аниме могло бы выйти забавным))
На счет дам, уверена, на рауте у лорда Кросвелла были дамы. И у Сиэля в том числе. Так что Стефания уже не единственный его опыт. )
На счет маленьких городков с фанатично-религиозным населением. Физический труд считался обязательной обязанностью каждого.
Труд приближает к Богу, что-то в этом духе. Разумеется речь не идет об аристократах, каторые часто считали, что физическая работа унижает их достоинство. Но в провинции зачастую и дворяне не гнушались работой в своих садах. Я собираюсь описать очень замкнутую религиозную общину, крайне консервативных устоев.
Так что Сиэль очень вовремя придумал себе отмазку))) А то Себа вдоволь посмеялся бы над господином, который в роли "Тома Ссоера" белит забор))))

[kazarin]

Я лично и не сомневаюсь
Хм, но он же таки ещё очень юн, его могли и обойти. А если не обошли, то жаль, что Вы это пропустили, патаму как интересно, кто был инициатором, и как отреагировала дама, обнаружив, что она не первая
Ну ничего себе. Я вот не знал Думал, в Англии в этом плане было, как в том анекдоте, помните - "Она опозорила наш род, до неё в нашей семье никто не работал."
Ога, я вот тоже сразу это подумал.

[Полиночка666]

Ога, я вот тоже сразу это подумал.

Вот! Это речь об аристократах! А я вам про городок фермеров и ремесленников говорю.
А работа в собственном саду за работу не считалась. Даже королева Англии ухаживала за любимой клумбой.
Так что это две большие разницы))
На счет дамы у лорда Кроссвела, конечно Сиэль выбрал сам. Ему же нравятся только хрупкие блондинки. ))
А девушка, если и удивилась, то не сильно. Ведь ранее я писала, что в то время отцы сами водили сыновей в бордели, чтобы сделать мужчинам. )
Но в этом фике тема еще будет раскрыта... *_- хотя и без таких подробностей, как в "Контракте"

[kazarin]

Так две балшие разницы - клумба и грядка с картошкой

то время отцы сами водили сыновей в бордели, чтобы сделать мужчинам. )

В возрасте Сиеля? Помнить-то я помню. А вот по знанию эпохи, конечно, от Вас отстаю.
Ну, мне интереснее в первую очередь психологическая сторона А когда примерно ожидается прода?

[Полиночка666]

Так две балшие разницы - клумба и грядка с картошкой

В возрасте Сиеля? Помнить-то я помню. А вот по знанию эпохи, конечно, от Вас отстаю.
Ну, мне интереснее в первую очередь психологическая сторона А когда примерно ожидается прода?

Так это у королевы клумба, а у жены мера грядки)))
Нет. Обычно в 16 - 18 лет. Сиэля просто демон воспитывает, не забывайте об этом)))
По моему фику Сиэль однолюб. Он верен своей невесте душой и помыслами, а зов тела для него лишь тренировка для любимой невесты)
Но это он себя так убеждает, хотя как и все подростки легко возбудим.
Проду начну писать утром, так как весь день моталась по Москве, мебель покупала.

[kazarin]

Гг, слесарю слесарево?
Ну так остальные-то не знают
Ога, любовь любовью, а физические потребности тела удовлетворять надо. Вот мне интересно, а что делали женщины? У мужиков хоть бордели были. А как быть леди, мучиться?
Уже мебель берёте? Значит, ремонт почти закончен? Я, в целом, сторонник минимализма, но по окончании ремонта тоже кое-что купить надо.

Читать дальше...

У Вас личка переполнилась...

[Полиночка666]

Именно))) Они же не аристократы.
Зато знают, что он в свои 14 Цепной Пес королевы! *_-
Юношам это очень полезно, стабилизирует психику и гормональный фон. Лучшее лекарство от прыщиков)))
А юные леди могли лишь ласкать себя сами, если уж совсем невмоготу))) Но мораль им это воспрещала)

Да. Ремонт заканчиваем. Остались ванная и туалет.

[kazarin]

Ну, это не обязательно означает отсутствие гордыни
Вот, кстати, я как-то не могу понять обратного - как к нему, зная о его должности, могли относиться, как к простому ребёнку. Как бы взаимоисключающие параграфы.
При этом наверняка считая себя распущенными Бедные девочки.

А мы с них начали... но на этой неделе должны закончить. Вроде как

[Полиночка666]

Ну, это не обязательно означает отсутствие гордыни

Естественно. Но в Виллингтоне живут очень верующие люди, а гордыня - первый грех!

Вот, кстати, я как-то не могу понять обратного - как к нему, зная о его должности, могли относиться, как к простому ребёнку. Как бы взаимоисключающие параграфы.

Видимо, почти никто не верил, что обязанности Сиэль исполняет сам, а не просто носит громкий титул.
Теперь, когда он подрос, люди уже начали его уважать и верить ему. Как я попыталась это показать.

При этом наверняка считая себя распущенными Бедные девочки.

Да... им не позавидуешь. В ту эпоху лучше всего жили только вдовы богатых мужей. Они имели больше всего прав, так как уже никому не принадлежали. А так... Девушки считались собственностью отцов, женщины - мужей. Ужасно...

А мы с них начали... но на этой неделе должны закончить. Вроде как

Естественно. Вы же жили там, а не за городом. А без удобств никак...

[kazarin]

Но в Виллингтоне живут очень верующие люди, а гордыня - первый грех!

Когда ж про сектантов Ваших будет уже?

Видимо, почти никто не верил, что обязанности Сиэль исполняет сам, а не просто носит громкий титул.

Вот как-то не подумал. Да, логичное объяснение, особенно, если знакомство шапочное.

Девушки считались собственностью отцов, женщины - мужей. Ужасно...

Если подумать, то леди хоть лучше было, чем простой девушке, к той даже уважения не было

Естественно. Вы же жили там, а не за городом. А без удобств никак...

Ээ, я вообще-то за городом. Переехал я Хотя суть от этого не меняется.

[Полиночка666]

Когда ж про сектантов Ваших будет уже?

Уже пишу!)

Вот как-то не подумал. Да, логичное объяснение, особенно, если знакомство шапочное.

И в общем, они во многом правы)))

Если подумать, то леди хоть лучше было, чем простой девушке, к той даже уважения не было

Конечно. Вспомните мой рассказ про Мэри-Роуз Финч.

Ээ, я вообще-то за городом. Переехал я

А куда именно? Вдруг мы соседи теперь?)

[kazarin]

Жду
Помню прекрасно, как же.
В Одинцово

[Полиночка666]

Жду
Помню прекрасно, как же.
В Одинцово

В Одинцово я никогда не была... )
А прода почти готова, может, сегодня допишу главу! *_-

[Полиночка666]

Глава четвертая «Темные тайны Виллингтона»


Когда дворецкий открыл дверь, Сиэль уже успел выйти в прихожую, все еще сжимая в руках смятую салфетку, которой вытирал липкие от крема пальцы. Мальчику было крайне любопытно увидеть того неудачника, кто будучи мэром столь ничтожно-маленького городишки, не мог самостоятельно поддержать в нем порядок.

Секунду спустя на пороге номера уже стоял крупный светловолосый мужчина лет пятидесяти и, с восхищением глядя на столичных гостей, теребил в руках свой старомодный цилиндр.
— Добрый день, мое имя Томас Гринстоун, — наконец, с долей смущения заговорил блондин, а затем в его взоре отразилось искреннее восхищение и он продолжил, — Лорд Фантомхайв, у меня не хватает слов, чтобы передать насколько я благодарен вам за проявленную чуткость к нашему горю! Вы еще так молоды, но молва о ваших непревзойденных способностях раскрывать самые запутанные преступления дошла и до нас. Теперь же я вижу, что вы еще и благороднейший из людей! Милорд, позвольте мне пожать вам руку в знак глубокой признательности!
С этими словами мэр Виллингтона протянул вперед широкую розовую ладонь, но Сиэль посчитал ниже своего достоинства опускаться до рукопожатия с простолюдином, тогда как Себастьян охотно ответил на сей дружеский жест.
— Милорд, а кто этот милый мальчик? – вдруг по-отечески улыбнувшись юному графу, спросил Гринстоун, обращаясь к демону, — ваш слуга?

В первую секунду Сиэль замер от удивления, а когда осознал всю нелепость ситуации, немедленно ощутил, как к щекам предательски прилила кровь. И хуже всего было то, что Себастьян, наверняка воспользуется моментом, чтобы подшутить над господином, наступив на самую «больную мозоль» связанную с проблемой возраста.
Однако реакция дворецкого оказалась совсем не такой, как ожидал юный граф.
— Вы, допустили ошибку, мистер Гринстоун, — почтительно, но одновременно очень холодно, произнес демон, и тем самым оскорбили моего господина.
— Что, простите? – растерянно пробормотал мэр, с новой силой принявшись теребить свой цилиндр.
— Я имею честь быть слугой графа Фантомхайва, — все тем же тоном, пояснил Себастьян, — И, надеюсь, больше вопросов на этот счет у вас не возникнет.
— О Господи! — в отчаянье воскликнул Гринстоун, лицо которого покрыли красные пятна, — Милорд, умоляю, простите меня! Я слышал, о том, что вы очень молоды, но даже представить не мог, что настолько…
На этот раз он уже обращался к Сиэлю, явно опасаясь, что Цепной Пес королевы может не простить нанесенного оскорбления.
— Довольно! Предлагаю забыть об этом глупом недоразумении и перейти к делу, — властно прервал оправдания гостя Сиэль, он ощущал внутренний дискомфорт, поскольку понял, отчего Себастьян столь резко отреагировал на ошибку Гринстоуна.
— Да, да! Конечно! Еще раз прошу прощения! – радостно зачастил мэр, — Мой экипаж ждет у ворот гостиницы, так что, если Ваша светлость еще желает отправиться в Виллингтон, мы можем выехать прямо сейчас!
— Хорошо, — смерив мужчину надменным взглядом, снисходительно произнес юный граф, — Идемте, в пути мой дворецкий изложит вам наш план расследования, а вы подробно расскажите о происшествиях, упомянутых в вашем письме.
Сиэль сделал шаг к двери, но затем остановился и испытующе взглянул на Гринстоуна.
— Надеюсь, вы никому не сообщали о визите Цепного Пса королевы? — строго спросил он.
— Нет, как можно?! Я сделал все, как вы мне написали! — поспешно ответил мэр, — Даже моя жена уверена, что я поехал встречать своего троюродного племянника – Саймана Ферроу!
— Это утешает… — иронически пробормотал юный граф и, сунув грязную салфетку в руку смущенного Гринстоуна, прошел мимо него в коридор.

В большой, но старой карете сильно трясло, виной тому были ухабистые дороги пригорода Ноттингема и отсутствие хороших рессор. Единственное, что в прямом смысле смягчало эти неудобства – мягкие, обитые кожей сидения с высокой спинкой.
За первые четверть часа пути мэр Виллингтона успел рассказать о своих семерых отпрысках, средний из которых оказался ровесником Сиэля, и двух женах, первой – ныне покойной и второй – «отрады его сердца и прекрасной хозяйке».
— Не волнуйтесь, милорд, — продолжал свою изобилующую подобострастием речь Гринстоун, — я поселю вас с господином Михаэлисом в спальне для самых дорогих гостей! В последний раз в ней останавливался инспектор из Ноттингема. Там вам будит удобно и никто не сможет помешать работе над расследованием!
— А как вы объясните это семье? – бесстрастно спросил Себастьян, сидевший прямо, как статуя, вопреки страшной тряске.
— Я скажу, что моему племяннику нужен покой и постоянный уход врача! – Тотчас ответил мэр Виллингтона, явно довольный собственной сообразительностью.
«И за что только это недоразумение выбрали в градоначальники? — закатив глаза, подумал Сиэль, — Хотя, возможно, остальные жители несчастного городишки представляют собой зрелище еще более жалкое».
— Хорошо, с этим мы разобрались, — вслух холодно произнес юный граф, — теперь давайте перейдем к странным происшествиям в вашем городе. В письме вы указали, что сначала в лесах стали пропадать люди, расскажите как и когда конкретно это произошло?
Гринстоун мгновенно помрачнел и, тяжело вздохнув, произнес:
— Все началось в первый день мая, двое охотников отправились к лесному озеру, чтобы выследить кабана. Ушли они в ночь с первого на второе, да так и не вернулись. Их всем городом потом искали, прочесали лес, обшарили баграми дно озера, но никого не нашли.
— А следы? – уже более заинтересованно спросил Сиэль, — Кровь, обрывки одежды, личные вещи? Неужели вообще ничего не было обнаружено?
— В том то и дело, милорд, — со вздохом, ответил Гинстоун, — Ничего от парней не осталось, даже собаки след взять не смогли. Довели до озера и встали. А на берегу, кстати, обнаружилось кострище, мелкими валунами обложенное. Вот возле него след и оборвался. Только копыта в сырой земле отпечатались, хотя охотники наши и лошадей не имели. После этого случая люди стали говорить, что парней сам дьявол в преисподнюю унес, за то, что они шабашу ведьменому помешали.
— Шабашу? – Сиэль презрительно усмехнулся, — Надеюсь, вы сами не верите в этот суеверный бред? И вообще, откуда пошли слухи про «лесных ведьм»?
— Мальчишки, ходившие к озеру на рыбалку, рассказали, что видели женщин в белых одеяниях, пляшущих вокруг костра и поющих на странном языке. Это было еще в прошлом году, в начале осени. Тогда им никто не поверил. Мой средний сын - Пол тоже был на той рыбалке и утверждал, что видел ведьм, я выпорол его хорошенько, чтобы не болтал ерунды, но потом…
Мэр снова вздохнул.
— Наш сосед как-то искал в лесу заблудившуюся козу и, вернувшись, рассказал, что меж деревьев видел женские силуэты в белых платьях. Он уважаемый в городе человек, добрый христианин, так что сомневаться в его словах причин не было. С тех пор люди и заговорили о лесных ведьмах.
— Вот как… — юный граф перестал усмехаться, в его памяти всплыл образ призрачной девы из школьного озера, но все же, в первую очередь следовало проверить все материалистические версии исчезновения горе-охотников, и потому он спросил, — А пропавшие молодые люди, какими они были? Имелись ли у них семьи, жены, дети?
— К счастью, нет, Ваша Светлость. Это были два брата – Джон и Бенджамин Смит. Жили в основном охотой и рыбалкой, не с кем особо дружбу не водили. Их родители умерли несколько лет назад, а жениться парни не успели. Старшему был двадцать один год, а младшему только восемнадцать зимой исполнилось.
— Понятно… — задумчиво проговорил Сиэль, — Теперь расскажите мне об убийстве жены священника. Когда, где и как это случилось, кто обнаружил тело, и что конкретно явилось причиной смерти?
— Ах, бедная миссис Кросс! – горестно охнув, произнес мэр и, перекрестившись, добавил с неподдельной искренностью, — Мир ее праху, святая была женщина!
Сиэль кашлянул, чтобы вернуть собеседника к теме разговора и заставить, наконец, ответить на заданные вопросы.
— Простите, милорд! – тотчас извинился Гринстоун, — Просто я обязан Элен Кросс своим семейным счастьем. Даже не знаю, чтобы я делал сейчас, если бы семь лет назад, когда моя первая жена тяжело заболела, миссис Кросс не прислала бы мне в помощь свою старшую воспитанницу Морин. Девушка хорошо разбиралась в лекарственных травах, умела лечить с их помощью многие недуги, но для моей жены она могла сделать лишь одно – унять боль. Опухоль в желудке, как сказал врач из Ноттингема, болезнь неизлечимая. Спустя полгода моя жена высохла, как осенний лист, и Господь милосердный забрал ее душу на небеса. В сорок лет я остался один с четырьмя детьми, младшему из которых едва исполнилось пять, а старшей – двенадцать. Морин очень быстро нашла общей язык с моими дочерьми, стала им подругой и наставницей. Помогла мне сдержать в узде непоседливых мальчишек и вскоре я понял, что не представляю жизни без этой чудесной девушки. Спустя год мы поженились и уже шесть лет живем душа в душу. Морин помогла найти моим дочерям хороших женихов, и теперь у них свои семьи. А главное она подарила мне двух чудесных детишек – Кевина и Кэйли, маленьким ангелочкам недавно исполнилось пять, и они радуют меня не меньше чем их красавица-мать…
— Мистер Гринстоун, — наконец, потеряв терпение, резко прервал рассказ мэра Сиэль, — я, конечно рад, что в вашей личной жизни все хорошо, но какое отношение все это имеет к убийству жены священника?
— Ох, простите меня! Я ведь лишь хотел сказать, что миссис Кросс делала людям только добро! Своих детей у них с Отцом Кроссом не было, и Элен удочерила девять девочек-сироток. Причем она старалась взять тех, кто больше всего нуждался в ее опеке. Как, например, малышка Энни, которая родилась немой. Миссис Кросс даже научила ее писать и читать! Она вообще старалась дать образование всем своим девочкам, а также обучала их, кулинарному искусству, шитью, вязанию, вышиванию, и ведению хозяйства. На ее уроки приходили также дочери горожан, все любили эту добрую и бескорыстную женщину, в Виллингтоне у нее просто не могло быть врагов!
— Так, это я уже понял… — сдерживая раздражения, вновь прервал собеседника юный граф, — Но давайте, все же, перейдем непосредственно к убийству.
— Конечно, конечно, — смущенно пробормотал Гринстоун и на его лице опять показались красные пятна, — Несчастную миссис Кросс нашли в том самом озере неделю назад. Кто-то ударил ее по голове валуном и сбросил в воду. Окровавленный камень нашли рядом с берегом, видимо, убийца даже не пытался скрыть следы своего преступления. Сами понимаете, все жители города были глубоко потрясены этим чудовищным происшествием и, конечно же, подозрение вновь пало на пресловутых «лесных ведьм».
— Что ж, похоже, убийство миссис Кросс не было запланировано заранее, — немного помолчав, подытожил рассказ мэра Сиэль, а затем спросил, — Скажите, а сколько прошло времени после этого происшествия до убийства дочерей священника?
— Ровно три дня, милорд, — с печалью в голосе отозвался Гринстоун, — Девочек убили в ночь после похорон Элен Кросс.
— Но как это произошло? — удивленно спросил Сиэль, — В дом священника кто-то ворвался? Была борьба, крики, шум? Неужели никто ничего не услышал?
— Нет, милорд, — мрачно ответил Гринстоун, — в этом то и кроется весь ужас. Даже сам Гилберт Кросс признался, что ночью не слышал ни звука из спальни дочерей, а на утро обнаружил их кровати пустыми. И лишь открытая входная дверь, на которой не обнаружилось следов взлома, наводила на мысль, что девочки покинули дом по своей воле или под воздействием сверхъестественной силы. Узнав о происшествии, я велел людям немедленно отправиться на поиски, и к полудню тела шести девочек уже были найдены на берегу лесного озера. Я видел их, милорд, и никогда не забуду этого леденящего кровь зрелища. На нежной девичьей коже остались следы клыков и копыт, словно их рвали черти из самой преисподней. Это произвело сильнейшее впечатление на людей, принимавших участие в поиске. Никто уже не хотел обращать внимание на то, что у трех старших девушек было перерезано горло. А после проповеди Отца Кросса, о Дьяволе, скрывающемся под личиной молодого графа Даркенвиля, я едва смог сдержать горожан от штурма Даркенвильхолла.
Гринстоун в очередной раз тяжело вздохнул и добавил:
— Как вы уже знаете, приезд инспектора из Ноттингема тоже ничего не прояснил. Он записал в отчете, что дочери пастора пошли прогуляться перед сном в лес, где пали жертвами нападения диких зверей. И его нисколько не смутило, что случилось это посреди ночи, а на девочках были лишь ночные рубашки.
— Да, история действительно загадочная… — задумчиво проговорил юный граф, — Но для меня осталась не ясной одна деталь: почему горожане обвинили во всем местного лорда? Он что, раньше уже баловался похищением девиц? В чем причина столь агрессивного отношения к благородному дворянину? И с чего это люди считают его оборотнем?
В этот момент карета особенно сильно подскочила на очередном ухабе, и если бы не быстрая реакция дворецкого, Сиэль непременно встретился бы головой с окном.
— Ой! – вырвалось от неожиданности у пойманного слугой графа, а сидевший напротив Гринстоун вдруг быстро перекрестился и побледнел.
— Наши дороги – это беда, милорд… — словно оправдывая свою реакцию, пробормотал мэр.
— Так, что же по поводу лорда Даркенвиля? – поспешно высвободившись из рук дворецкого, вновь спросил Сиэль.
— Понимаете… — тоном заядлого рассказчика начал Гринстоун, — люди, служившие прежде в замке, поговаривали, что старый граф – Ричард Даркенвиль нес на себе груз родового проклятья. Существует легенда о том, что прямой предок Даркенвилей – сэр Генри Дарк принимал участие в походе на Святую землю, и в погоне за золотом вырезал всю семью палестинского торговца снадобьями. Перед смертью, обезумевший от горя торговец проклял сэра Генри. И после того, как тот вернулся на родину с полным обозом золота, получил замок, земли и титул, его постигла страшная кара.
Молодая жена родила ему двойню, но один из младенцев был покрыт шерстью и имел острые, как у зверя зубы. Первый граф Даркенвиль убил сына-уродца, а сам превратился в оборотня. Ночами он покидал замок и в виде жуткого зверя рвал на части скот и запозднившихся путников, до тех пор, пока не умер и не передал свое проклятье внуку.
Я не склонен верить подобным сказкам, но своими ушами слышал, как бывший слуга ныне покойного лорда Ричарда рассказывал, что в подвале замка видел деревянную клетку исцарапанную изнутри. А по ночам слышал нечеловеческий вой и крики, доносящиеся из того самого подвала. Горничные, приходившие убирать покои старого графа, и даже конюх, все подтверждали наличие страшных звуков. Люди считают, что лорд Ртчард стал оборотнем и на ночь запирал себя в клетке, чтобы не вырваться и не причинить вред жителям города.
Не знаю, правда то или нет, но я хорошо помню этого человека. Будучи еще мальчишкой, я был свидетелем жестокости Ричарда Даркенвиля. В тот день он до полусмерти избил кнутом деревенского парня, пойманного с силками в графском лесу. Моя мать служила тогда экономкой в замке и знала много тайн графской семьи, она утверждала, что лорд Ричард не всегда был таким. Сорок лет назад, сразу после университета, он поехал путешествовать по Европе и встретил в Италии свою любовь – флорентийскую красавицу из древнего аристократического рода.
Адриана Мария де Сальво, я видел ее в детстве и даже тогда был поражен красотой этой женщины. Она сильно отличалась от чопорных английских леди, которых я встречал в Ноттингеме. Золотистая кожа, жгучие черные волосы и миндалевидные глаза с оттенком спелой вишни. Леди Даркенвиль любила скакать верхом по холмам, распустив волосы на ветру. Она позволяла себе громко смеяться и часто устраивала приемы в древнем замке.
Мать говорила, что граф Ричард был безумно влюблен в свою жену, ни в чем ей не отказывал, осыпал подарками и буквально носил на руках. Но потом все изменилось.
Леди Адриана родила мужу сына, моя мать была знакома с повитухой и та рассказала, что мальчик родился очень крупным и сильным. Графиня с трудом перенесла первые роды, и все же смогла оправиться. Лорд Даркенвиль был счастлив появлению наследника, но недолго длилась его радость.
Спустя три года слуги стали поговаривать, что маленький Питер отстает в развитии. Мальчик не говорил, едва мог ходить, да и внешне было заметно, что Господь обделил его разумом.
Вот с того момента граф и стал срывать гнев на прислуге и на всех, кто попадался ему под руку. Прошло еще два года, а Питер смог научиться лишь произнесить слово «мама». Говорят, граф сам взялся за его обучение, но всякий раз, когда у мальчика что-то не получалось, он срывался и был обиженного Богом малыша. Потом напивался, кричал на жену, обвиняя во всем ее «черную кровь».
После одной из таких ссор лорд Даркенвиль запер леди Адриану в спальне и больше не выпускал. По рассказам слуг, почти год он сам носил ей пищу и убирал покои, никого и близко не подпуская. А потом стало известно, что графиня родила второго сына. Моя мать говорила, что в отличие от брата, Лоуренс Даркенвиль родился слабым, слишком маленьким и даже не сразу подал голос. Видимо, сказалось многомесячное заточение матери.
Но на этом страдания молодой графине не закончились. Еще два года Ричард Даркенвиль не выпускал жену и младенца из спальни. Чтобы дышать свежим воздухом леди Адриане разрешалось лишь выносить сына на балкон в хорошую погоду. И только на третий год жизни маленького Лоуренса граф Ричард пригласил доктора из Ноттингема, чтобы осмотреть ребенка. К этому времени молодая графиня уже научила сына говорить первые слова, и врач признал мальчика умственно полноценным.
Заточение несчастной леди Адрианы закончилось, граф устроил пышный прием на котором показал всем гостям своего наследника, при этом о старшем сыне не упомянув ни словом.
Моя мать рассказывала, что леди Адриана плакала несколько дней, когда узнала, как жестоко обращался муж с ее несчастным первенцем. Она забрала Питера из грязной, холодной комнатушки, где держал его отец. Отмыла, подстригла, одела, как подобает одеваться маленькому дворянину. Отвыкший от доброго отношения мальчик быстро отозвался на материнскую ласку, вспомнил слово «мама» и выучил имя брата на итальянский манер – «Лоренце».
— Как вы сказали? – впервые за весь рассказ перебил мэра Сиэль, вспомнив молодого итальянца, привлекшего его внимание в Ноттингеме, — «Лоренце»?
— Да, милорд, графиня вообще часто говорила с сыновьями на родном языке и называла их Пьетро и Лоренце, — охотно ответил Гринстоун, которому явно льстило, что его история заинтересовала Цепного Пса королевы.
— И что же произошло потом? – нетерпеливо поторопил собеседника юный граф.
— По воле леди Алрианы ее сыновья стали много времени проводить вместе, она учила их говорить, пела им песни, читала сказки, обучая сразу двум языкам. Она была ласковой, терпеливой и заботливой матерью, так что даже Питер начал внятно изъясняться и немного читать по слогам.
Но графу Ричарду не нравились методы супруги. Он не хотел, чтобы Лоуренс общался с братом-уродом, как выражался сам граф. Когда Лоуренсу исполнилось пять лет, лорд Даркенвиль нанял ему учителей, чтобы подготовить к школе и после отослать подальше от дома, матери и брата.
Видимо это намерение мужа, а также жестокие методы педагогов переполнили чашу терпения молодой графини. Она не позволила наказывать младшего сына, устроила мужу страшный скандал, пообещала вызвать из Италии своих братьев, которые убьют его, если он вновь посмеет причинить боль ее мальчикам.
Тогда граф впервые поднял на жену руку, избив ее плеткой для лошади, а затем снова запер в спальне.
Но на этот раз слуги помогли своей доброй госпоже. Они отперли дверь, собрали все ее ценные вещи, запрягли в экипаж лучших скакунов, принесли спящего Лоуренса, но когда горничная пошла за Питером, случилась беда. Лорд Ричард проснулся, схватил ружье и попытался убить жену.
Слуги с трудом смогли удержать своего взбешенного господина от смертного греха, графиня с маленьким Лоуренсем на руках успела сесть в экипаж, давясь слезами, так как понимала, что старшего сына ей уже не спасти.
Граф вырвался из рук собственных слуг и помчался в погоню за женой, но конюх не подвел госпожу, заранее подрезав подпругу на графском седле.
В замок лорд Даркенвиль вернулся, хромая, без коня и злой, словно в него вселился сам Дьявол. Первым делом он выгнал почти всех слуг, в том числе и мою мать. Она вспоминала, что никогда еще не видела графа в таком бешенстве и сразу испугалась за десятилетнего Питера – беззащитное Божье создание. Как потом оказалось не зря.
С того дня больше никто не видел несчастного мальчика. Те слуги, которые еще остались в замке, утверждали, что граф ворвался в детскую и в приступе ярости зарезал собственное дитя. Они слышали истошные крики ребенка, а после нашли кровь в его кроватке.
Затем лорд Даркенвиль приказал сжечь все оставшиеся вещи жены и «ее *****ка», как он называл несчастного Питера. Никто даже не смог найти, где безумный детоубийца похоронил мальчика, чтобы помолиться над его могилой.
Но ничто не остается безнаказанным. Господь все видел и жестоко покарал графа-Ирода. Лорд Даркенвиль лишился рассудка, стал запираться по ночам в подвале и истошно выть, словно дикий зверь. Оставшиеся слуги вскоре сбежали из замка, бросив его зарастать плесенью и паутиной. Лишь старый привратник до последнего оставался с графом.
Люди стали избегать приближаться к Даркенвильхоллу, а если кто-то из смельчаков решался подойти ночью к его стенам, непременно слышал звериный вой, доносящийся из недр подвалов.
В прошлом году старый граф сильно заболел, с побега графини Адрианы прошло шестнадцать лет, и впервые за все эти годы Даркенвиль пригласил в свой замок людей – врача, священника и нотариуса. Отец Кросс принял у графа последнюю исповедь, нотариус составил завещание, а врач признал, что смертельно больной лорд находится в здравом уме.
Спустя месяц после этого старый граф Даркенвиль умер, а на следующий день в замок прибыл его единственный наследник – молодой лорд Лоуренс Даркенвиль, вызванный письмом отца из Флоренции. Ему достался и титул, и все немалое состояние семьи. С собой Лоуренс привез верного слугу по имени Раггиро – мужчину средних лет со шрамом на все лицо, сильно похожего на головореза с большой дороги, к тому же ни слова не знающего по-английски. Этот страшный человек ни на шаг не отходит от хозяина, словно верный пес и пугает местных жителей своим мрачным видом.
После возвращения молодого владельца в замке немедленно начался ремонт, граф Лоуренс пригласил декораторов из самого Лондона и вообще стал жить на широкую ногу. Жители Виллингтона не смогли принять разгульный образ жизни молодого лорда. Он не посещает церковь, постоянно устраивает охоты, шумные балы, приглашает поэтов, художников и дам легкого поведения, не при вас будет сказано, милорд. Короче говоря, граф Лоуренс ведет себя непристойно, а его замок стал оплотом порока. Люди в Виллингтоне недовольны, они опасаются за честь своих дочерей и благочестие сыновей. Но самое страшное, что с приездом лорда Даркенвиля в лесах близ замка стали видеть жуткого монстра, горожане сразу вспомнили легенду об оборотне. А после убийства дочерей священника многие прямо говорят, что порвал их на части сам граф Даркенвиль, в облике огромного волосатого чудовища. Проклятье рода настигло последнего потомка, я уже и сам не знаю, верить этому или нет…
Гринстоун замолчал, рассеяно теребя в руках свой цилиндр, а затем вдруг воскликнул, указывая пальцем в окно кареты:
— Смотрите, милорд! Вот он – Даркенвильхолл! Сейчас покажется из-за холма!
Сиэль обернулся и увидел шпили высокого мрачного замка, словно впившиеся в безоблачное голубое небо. На контрасте с цветущей природой это здание производило еще более сильное впечатление, казалось, весь груз прошедших веков оставил отпечаток на его стенах из темного гранита.
Засмотревшись на произведение готической архитектуры, Сиэль даже не сразу заметил, как их на большой скорости обогнала изящная рессорная повозка, запряженная двумя вороными скакунами. На козлах сидел высокий мужчина в черном, его смуглое лицо было обезображено глубоким кривым шрамом.