Милым местечком, упомянутым утром Афтабом оказался ресторан при литературном клубе – заведение чрезвычайно модное и посему недоступное для простых смертных. Каким образом молодому человеку удалось заказать там столик в такие короткие сроки, Милли искренне не понимала. Впрочем, данный факт интересовал её меньше всего. Главное – Афтаб был учтив, галантен, внимателен, в меру самовлюблен и безмерно очарователен. Уже к концу ужина Милисента была буквально без ума от нового знакомого. Только одно омрачало её хорошее настроение – Афтаб не проявлял ни малейших признаков встречной очарованности. На столе уже появился десерт, а кавалер до сих пор не поинтересовался ни её номером телефона, ни электронной почтой, ICQ или любым другим контактом девушки. Она даже решила, что не смогла оправдать возникшей утром у молодого человека заинтересованности и то, что он до сих пор находится в её обществе – лишь дань хорошему воспитанию, не позволявшего Афтабу встать и уйти.
Учитывая печальный ход её мыслей в конце ужина, неудивительно, что утреннее появление в офисе девушки из курьерской службы, несшей огромную игрушку-сову вызвало у Миллисенты неприкрытое удивление. К очаровательной птице – символу знаний и мудрости – прилагалась записка в которой Афтаб в свойственной ему витиеватой манере извинялся за свою рассеянность, помешавшую ему выяснить, какие цветы предпочитает девушка, овладевшая всеми его мыслями. Он выражал надежду на то, что ему удастся исправить эту оплошность за ужином вечером. Свое решение Милли должна была сообщить ему по телефону. Как будто он у нее был!
Почти всю первую половину рабочего дня Милли убила на поиск заветного номера. Здраво рассудив, что все контакты должны быть указаны в резюме, которое Афтаб предоставил возможному работодателю, девушка скрупулезно перебирала файл за файлом, через локальную сеть посигнув на святыню – рабочий компьютер шефа. К сожалению, главврач не отличался особенной аккуратностью в обращении с машиной, и файлы лежали где попало, к тому же названы были, скорее всего, путем слепого набора ничего не значащих фраз. Учитывая все вышесказанное, понятно, почему через пару часов бесплодного поиска Миллисента была раздражена настолько, что её разговор с Афтабом скорее напоминал командный тон генерала армии, чем романтическое воркование юной нимфы. Тем не менее, о времени и месте встречи договориться им удалось. Вот только до самого конца рабочего дня Милли терзалась вопросом – правильно ли поступила, согласившись на второй день знакомства посетить мужчину у него дома, и не стоит ли перезвонить и договориться о другом – нейтральном и более приличном месте встречи.
Не смотря на здравые рассуждения, последние четыре часа бродившие в её прелестной белокурой головке, уже через полчаса после окончания рабочего дня, Милли имела честь знакомиться с очаровательной рыжей бестией, обитавшей у Афтаба дома. К слову, бестия эта не отличалась изысканными манерами своего хозяина и, дабы лучше рассмотреть и разнюхать гостью, не терзаясь особыми муками совести залезла на стол. Покрутившись вокруг Милли минут пять, Николетта видимо решила, что хватит с этой малоинтересной двуногой её божественного внимания и отбыла в неизвестном направлении.
Взамен бесценному вниманию рыжей киски, Милли получила из рук Афтаба бокал прекрасного вина и уникальную возможность лицезреть невиданное ею прежде зрелище – мужчину за приготовлением пищи. У неё был не слишком большой опыт в отношениях с противоположным полом, но оба её бывших друга скорее дали бы отрубить себе руки, чем встали к плите. Афтаб же довольно споро управлялся с кухонной утварью и вскоре девушку буквально окутал чарующий аромат готовящейся пасты.
В этот раз Афтаб не забыл поинтересоваться личными телефонами девушки, но до самых выходных их общение ограничивалось лишь короткой перепиской и недолгими телефонными разговорами. Зато в пятницу вечером Милли получила от кавалера предложение провести выходной с ним и его друзьями. Предполагалась нехитрая программа – посиделки с пицеей и слабоалкогольными напитками, приятная беседа и вероятно, если воздействия указанных напитков окажется достаточно для повышения решительности, получение им – Афтабом первого поцелуя с его прекрасной дамой. Несколько минут ушло на то, чтобы информационный посыл последней фразы дошел до нашей героини. Только теперь она поняла, что сама препятствовала всем попыткам к сближению со стороны Афтаба. И, осознав этот досадный факт, была решительно настроена положить начало их «взрослым отношениям».
Вот только компания, выбранная Афтабом для времяпрепровождения, оказалась не лучшим вариантом для тщательно спланированных Милли ситуаций, в той или иной мере поощряющих галантного мужчину к решительным действиям. Стоило ей будто невзначай соприкоснуться с предметом своих вожделений, как жена его лучшего друга начинала заунывные разговоры о том, что страсть и любовь первых месяцев проходит даже слишком быстро. В такие моменты каких-то романтических действий хотелось меньше всего. Гораздо привлекательней казалась идея надеть на эту болтливую клушу в качестве модной шляпки целое блюдо с пиццей. Останавливало от этого заманчивого поступка единственное – нежелание показаться Афтабу истеричной особой, недостойной его внимания.
Однако, как известно, некоторые люди мыслят одинаково. В перерыве между уничижающими саму идею любви в браке сентенциями Карлы, Афтаб предложил своей спутнице приобрести пиццу и каких-нибудь закусок, чтобы уничтожить их наедине где-нибудь на природе. Естественно, предложение было принято моментально.
А уже через час в городском парке было обнаружено местечко, идеально отвечающее представлениям обоих о романтике. Вот только, окруженные красотами природы, Афтаб и Миллисента крайне мало внимания уделяли принесенной с собой «итальянской лепешке». Гораздо больше их занимала идея познания друг-друга, в допустимой рамками приличия степени. Но, вероятно, если бы их застали за этим занятием, вряд ли кто-то согласился бы с утверждением о допустимости поведения молодых людей.
С этого дня встречи Афтаба и Миллисенты приобрели новый – интимный характер. И довольно скоро молодым человеком был поднят вопрос о совместном проживании. Оба понимали, что находясь в настолько близких и как обоим казалось – серьезных отношениях, необходимо представить друг-друга родителям. И если Афтаб не видел в этом никаких проблем, то Милли заметно нервничала. И дело было не в том, что они принадлежат к очень разным социальным слоям, не в том, что Афтаб наполовину индус, а в некоторых особенностях её мамы. Дело в том, что миссис Рамз чрезвычайно любила за чашкой чая помечтать о том, как старшая дочь однажды выйдет замуж за Лео Татча – сына её лучшей подруги. В её грезах фигурировала простая без затей свадьба, счастливые молодожены и обязательно – их безграничная благодарность женщинам не только подарившим им жизнь, но и посодействовавшим в обретении личного счастья. Несомненно, у Лео и Милли должны родиться две дочери, которых назовут в честь любимых бабушек и много лет спустя, дочь с зятем все ещё будут благодарить её за свое благополучие.
Тем понятнее её растерянность и смятение, когда одним субботним утром дочь, на которую возлагались такие надежды, появилась в родительском доме под руку с молодым человеком. Примерно минуту Мэрион Рамз могла потешить себя надеждой, что молодой человек этот – всего лишь давний знакомый дочери, которого она случайно встретила на улице. Она предпочла гнать от себя мысль о том, что знает всех, с кем общается девушка, и прежде этого человека в её окружении замечено не было. Но, когда счастливо улыбаясь, девушка прощебетала:
- Мам, пап, познакомьтесь, это Афтаб. Мы планируем поселиться вместе, - мать буквально увидела, как подобно карточному домику рушатся её мечты о будущем Миллисенты.
Единственной надеждой Мэрион оставался муж Стивен, прежде крайне настороженно относившийся ко всем ухажерам дочки и устраивавший им такой допрос, что большинство парней испарялись сами собой после первой же встречи с предполагаемым тестем. Уверенная в своей поддержке с тыла, миссис Рамз излучала гостеприимство, подавая чай в своих лучших чашках, выставляя на стол домашнее печенье и нежнейшие булочки. С некоторым злорадством, она ожидала того момента, когда отец Милли присоединится к теплой компании, чтобы нанести смертельный удар отцовской любовью по очередным отношениям дочери. И вот, момент, которого так ждала миссис Рамз, настал. Стивен присоединился к компании и… практически мгновенно попал под влияние очарования, исходившего от Афтаба. Сказать, что миссис Рамз была в бешенстве – значит промолчать. Но хорошая мина при плохой игре была отработана матерью Милли до мельчайших деталей. Афтаб так и не поймал на себе ни одного из гневных взглядов, сопровождаемых молчаливыми проклятиями, которые бросала на него Мэрион. А возможно – просто сделал вид, что не заметил.
Пережив визит к собственным родителям, Милли относилась к необходимости знакомства с семьей Афтаба весьма философски – надо так надо. Между тем, она просто не представляла, что за человек мать её возлюбленного. В прошлом известная пианистка, ныне – глава строительной компании своего покойного мужа Анна Хоуп Дарлин Басу славилась в своем кругу крутым нравом и довольно жестким отношением ко всем окружающим.
Большей частью такие слухи о ней были достоверны. Кроме одного. Существовал все же один человек, которого Анна не просто любила – болезненно обожала. Не сложно догадаться, что человеком этим был её единственный сын. По мнению самой Анны, она относилась к Афтабу вполне объективно. Она объективно полагала, что её мальчик самый красивый, умный, талантливый и прочее. Несомненно, для такого совершенного юноши следовало подобрать соответствующую девушку из их окружения, чтобы не подпустить к сыну какую-нибудь мерзкую охотницу за состоянием, которая разбазарит все наследство Афтаба на свои прихоти и сбежит от него к другому. Именно таким был сюжет главного кошмара Анны еще с тех пор, как в родильном доме ей показали кричащего младенца, сопроводив демонстрацию дежурным:
- Миссис Басу, у Вас сын.
И вот теперь, её сын привел к ней для знакомства некую сомнительную особу в вульгарно-коротком платье и чулках, которые, по мнению Анны, могла бы надеть продажная девка.
Милли не понравилась Анне не то что с первого взгляда – с первого упоминания, когда накануне их визита Афтаб сообщил матери, что придет к традиционному воскресному обеду не один, а со своей девушкой. Тем не менее, Анна нашла в себе силы, чтобы поинтересоваться предпочтениями девушки в еде и даже передать их без корректировки на противоположное своему повару. Но сейчас, когда нахалка, тесно прильнув к Афтабу стояла перед ней, Анна судорожно сжимала пальцы, чтобы не схватить «эту» за локоть и очень не аристократично вытолкать за дверь. Даму раздражало в девушке все – её осанка, манера одеваться, говорить, смотреть. Нет, она не выдерживала никакого сравнения со всеми теми милыми созданиями, встречи с которыми Анна регулярно устраивала сыну.
А отлучившись, чтобы проверить все ли готово к обеду, Анна стала свидетелем сцены настолько по её мнению пикантной и неприемлемой, что вынуждена была схватиться за перила, чтобы сохранить равновесие. Потребовалось все её самообладание, чтобы сравнительно спокойным голосом пригласить сына и «эту» в столовую.
Позже, проводив Афтаба и Миллисенту, Анна долго ещё ходила по своему дому, прокручивая в голове одну и ту же мысль: «Нельзя допустить!». Глядя на свое отражение, Анна пыталась понять, что можно предпринять, чтобы не допустить дальнейшего проникновения «этой» в их семью. Анна ощущала угрозу от этой девушки. Боялась, что та просто отнимет у неё сына. Афтабу нужна другая спутница жизни. Милая, может немного эфимерная девушка, изысканная аристократка, с детства привыкшая к блеску высшего света. Никак не пробивная «голодранка», которая погубит идеальную репутацию их семьи.
Что бы не думала по поводу выбора сына Анна Басу, сам он был в полном восторге от своей девушки, от её простоты и искренности, не свойственных девушкам из высшего общества. Через пару дней после визита в дом его матери, Афтаб перевез Милли вместе со всеми её вещами из домика, который она снимала на двоих с подругой к себе. Возможно, знай они о том, насколько синхронно их матери возненавидели чад друг-друга, не были бы так беззаботны, перетаскивая коробки, коробочки и сумочки, но, к их счастью, оставались в блаженном неведении.