"Каприз инфанты"

[Ninett]

Droopsi,
сплошной профит при минимуме затрат!

[Ninett]

- М-ль, вы пока свободны – произнесла Нинетт-Антуанетта, обращаясь к г-же де Шон, - если мне что-то понадобится, я позову вас, а вы, Маргарита, останьтесь, - девушки поклонились, и де Шон покинула покои королевы, а графиня подошла ближе, ожидая приказаний. Нинетт бросила задумчивый взгляд на видневшуюся неподалеку за окном рощу.
- Марго, как давно уехал его величество?
- Около часа назад, мадам, - сегодняшняя королевская охота обещала быть более оживленной, чем обычно – вместе с кавалерами из свиты Людовика в этот день на ней присутствовали и почти все фрейлины Нинетт-Антуанетты, которая отпустила их, а сама под предлогом мигрени осталась во дворце. Впрочем, эта причина не была надуманной – королева и в самом деле была очень бледна, и рядом на столике стоял флакон с нюхательной солью.
- Графиня, вам известно, где располагаются покои его преосвященства?
Маргарита вздрогнула и внимательно взглянула на Нинетт. Однако та не отрывала взгляда от пейзажа за окном.
- Да, ваше величество, вчера я встретила маркиза у небольшого флигеля в восточном крыле замка – он как раз шел от брата.
Нинетт кивнула.
- Прекрасно, в таком случае возьмите у меня на столе письмо и отнесите его епископу.
- Вы желаете, чтобы я сделала это прямо сейчас?
- Да, сейчас, и как можно скорее.
Маргарита подошла к столу и сразу заметила на нем бледно-голубой конверт. Взяв его, она быстро направилась хорошо знакомым ей путем к «покоям» его преосвященства...
На этот раз дверь во флигель была заперта, на лёгкий стук расторопный слуга открыл графине.
- Его преосвященство… - начал было он, видимо, наделённый определёнными указаниями на случай визита какой-нибудь хорошенькой женщины.
- Письмо от её величества, - многозначительно произнесла Маргарита и показала конверт.
- От её величества?..
- Нинетт-Антуанетты, - отвечала графиня терпеливо, хотя препирательство со слугой на пороге вполне могло уязвить гордость дворянки.
Слуга впустил её и доложил епископу Люсонскому о визите м-ль де Нансе. В следующую минуту его преосвященство быстрой походкой вышел навстречу Марго, с непринуждённой улыбкой поприветствовал её, непродолжительно, но с чувством поцеловал руку и обратил вопросительный взор на конверт Нинетт-Антуанетты.
- Её величество просила передать вам это, иначе я бы ни за что не обеспокоила вас, - с неловкой улыбкой произнесла Маргарита и протянула ему конверт. Арман отошёл чуть в сторону, развернул письмо, быстро пробежал глазами по строчкам и позволил себе лёгкую довольную улыбку, не выражая более ни чем своих эмоций, вызванных содержанием прочитанного.
- Что ж, графиня, вы не согласитесь стать моим попутчиком к покоям её величества?
Взглянув на него с некоторым удивлением, Марго кивнула:
- Как будет угодно вашему преосвященству.
Через несколько минут они шли к дворцу по пустому парку, причём епископ предложил графине руку, а она, чуть посомневавшись, согласилась. Идти с Арманом по аллее под руку - это вызывало в ней чувство некоего азарта. В любом случае, их совершенно верно никто не мог заметить, а если бы и заметили, то найти оправдание не составило бы большого труда.
Впрочем, уже при входе во дворец они разомкнули руки, и в покои Нинетт-Антуанетты Маргарита вошла одна, со смесью некоторого опасения – от того, что произойдёт дальше, - и радости: она совершенно точно чувствовала, несмотря на сдержанность и равнодушную галантность Армана, что ему удалось – или вот-вот удастся – добиться чего-то важного.
Её величество находилась в комнате одна, всё так же глядя то ли перед собой, то ли за окно.
- Епископ здесь, ваше величество, - доложила Маргарита, опускаясь в реверансе.
Нинетт глубоко вздохнула.
- Просите.
Через минуту Арман неспешно пошел в покои королевы. Она медленно поднялась ему навстречу.
- Я рад видеть ваше величество, надеюсь…
- Хоть сейчас не лицемерьте, - резко оборвала его Нинетт, - Вы прекрасно знаете, зачем я вас позвала!
Епископ взглянул на нее с холодным удивлением. Однако кивнул.
- Вы правы, ваше величество, мне это известно.
- Прекрасно, - Нинетт подошла к столу, открыла один из ящиков и вынула какую-то бумагу. Затем повернулась к Арману.
- Вот приказ, о котором, вы говорили. вы принесли мою вещь?
Епископ молча достал платок и протянул его королеве. Нинетт почти вырвала его из рук Армана, но при этом их пальцы соприкоснулись, и королева вздрогнула – в следующую секунду ее лицо исказила гримаса презрения.
- Забирайте приказ и будьте прокляты, - прошептала она.
Маргарита, тихо стоявшая поодаль, увидела, как лицо епископа озарилось неподдельным гневом.
- Ваше величество, - тихо, но жестко начал он.
Нинетт не дала ему договорить.
- Я не желаю ничего слышать от вас! Вы получили то, что хотели, теперь убирайтесь! – она рассмеялась нервным злым смехом, - И не забудьте рассказать обо всем королеве-матери, вы же, я думаю, обязаны ежедневно отчитываться перед ней! Было бы весьма неучтиво с вашей стороны не поставить ее в известность о происходящем! Да что там, это было бы просто черной неблагодарностью за все то, что ее величество сделала для вас!
Арман шагнул ближе к королеве и произнёс с холодной яростью.
- Я должен отчитываться только перед Господом Богом…
- И священным римским престолом? Прекрасно, ваше преосвященство, только роль праведника не слишком подходит вам! Особенно после той подлости с платком, которую вы…
- Ваше величество хотели сказать после того бесчестия, которому вы едва не подвергли себя?
- Как вы смеете! – воскликнула Нинетт, но в следующую секунду ее лицо резко побледнело, а сама королева пошатнулась и едва не упала, но Арман во время поддержал ее. Чуть дрожащей рукой Нинетт взяла со столика флакон и глубоко вдохнула, стараясь прийти в себя. Почувствовав, что силы вновь возвращаются к ней, она резко отстранилась от епископа.
- Не смейте ко мне прикасаться, вы мне омерзительны! Теперь, когда у вас есть то, что вам надо, я не желаю ни секунды более терпеть ваше присутствие!
Арман был готов ответить королеве, но в последнюю секунду смог сдержать себя, а потому просто поклонился, и направился к двери, но Нинетт успела заметить его взгляд, полный ненависти, брошенный на нее.
- Ничтожество, - еле слышно прошептала она по-испански, когда двери за епископом закрылись

Ночная прохлада постепенно рассеивалась, и на траве блестели крупные капли росы, а на востоке, у самого горизонта появилась тонкая бледно-оранжевая полоска. Она постепенно росла, окрашивая небосклон нежно-розовым сиянием, сменявшимся алым – вскоре из-за края земли появился ослепительно золотой диск солнца и стал быстро подниматься, разливая яркий свет по окрестностям. Словно приветствуя пробуждение природы, легкий утренний ветер пробежал ласковым прикосновением по зеленой листве рощи, и она прошелестела ему в ответ. Постепенно все вокруг оживало, наполняясь силой и ликованием начала нового дня…
Вскоре, однако, к звукам природы присоединились другие – звук шагов и негромкий разговор.
На опушке рощи стоял молодой человек в темно-коричневом камзоле, а чуть поодаль его слуга, державший под уздцы лошадей. Взгляд юноши был устремлен к видневшемуся на холме замку и ложбине перед ним. Вскоре там показались трое всадников. Когда они подъехали ближе, оказалось, что господин, ехавший по середине – дворянин, а спутники были его слугами. Подъехав к месту, где стоял молодой человек, все трое спешились, и слуги почтительно отошли, давая возможность хозяевам поприветствовать друг друга.
- Прошу прощения, если заставил вас ждать, капитан, - произнес вновь прибывший, совершая изящный поклон.
- Ничуть, я только что прибыл, - отвечал юноша, также кланяясь.
С минуту оба помолчали, затем капитан повернулся к маркизу.
- Итак, мы договорились начать поединок на рассвете… Солнце уже встало, а потому я предлагаю приступить к тому, ради чего мы здесь.
Анри де Ришелье усмехнулся.
- Вы правы, сударь, ни к чему медлить, - одним движением он обнажил шпагу и, отскочив назад, присел в позиции для первой кварты. В ту же секунду Шарль, обнажив клинок, бросился к сопернику. После первого же дегаже ему пришлось признать, что перед ним и в самом деле опытный противник – Анри с невероятной ловкостью парировал удары капитана, хотя сам и не атаковал.
В тишине было слышно лишь тяжелое дыхание дуэлянтов и звон скрещивающихся шпаг. Мельчайшая сеть ударов, почти незаметная для наблюдателей, но они заставляли Анри проявлять чудеса ловкости – однако свести бой к его излюбленной итальянской манере, когда клинки практически не расцепляются, не удавалось. И Анри, чувствуя, что его противник, начавший схватку слишком яростно, постепенно ослабевает, рискнул перейти к атаке – молниеносно сверкая на солнце, его шпага теперь не только отвечала на удары капитана, но и старалась нанести собственные.
Видя это, Шарль, ослепленный яростью, бросился вперед, но Анри успел принять атаку на квинту, а, парировав ее, сделал резкий выпад, когда острие его шпаги вонзилось в плечо Шарля. На тонкой ткани камзола моментально проступили яркие капли крови, однако Шарль, казалось, не замечал полученного ранения – он снова бросился в атаку с такой яростной силой, что Анри пришлось уступить, не переставая отражать удары противника – уже менее ловкие, но, казалось, наносимые с еще большей силой. Лицо маркиза было бледно, глаза устремлены лишь на Шарля, который продолжал оттеснять его к роще. Анри чувствовал, как усталость постепенно отзывается во всех его мускулах, и потому следовало заканчивать этот бой, грозивший затянуться до бесконечности. Солнце уже начинало припекать, оно слепило глаза дуэлянтам, также как и блеск извивающихся в их руках шпаг.

Улучив момент, когда Шарль допустил ошибку, Анри перешел к наступлению – мелкой, четкой фланконадой он устремился на капитана и готов был нанести решающий удар, когда неожиданно Шарль сделал резкий ложный выпад. Маркиз отразил его, одновременно на миг открывшись – и в эту же секунду шпага капитана молниеносно вошла в его грудь. Анри по инерции сделал несколько шагов, покачнулся и с тихим стоном опустился на изумрудную траву, которая в этом месте тут же окрасилась в зловещий багровый цвет. Шарль подошел к противнику и взглянул на него – их взгляды сцепились, как минуту назад шпаги... Через несколько мгновений капитан молча отошел и неровной походкой направился к своему слуге, бросив ожидавшим Анри:
- Позаботьтесь о свое хозяине! – затем он вскочил в седло и с такой силой вонзил шпоры в бока лошади, что та взвилась на дыбы и крупной рысью бросилась вперед - вниз к ложбине перед замком.
- Ваше сиятельство! – слуги маркиза кинулись к нему. Анри был мертвенно бледен, из его раны на траву текла яркая алая кровь. Каждое движение причиняло ему боль, однако он попытался приподняться. Видя, что самому ему это не по силам, он призвал слугу.
- Жак, помоги мне, - тот поддержал хозяина, и Анри смог приподняться на траве. Дрожащей рукой он провел по груди и, нащупав тонкую серебряную цепочку, попытался расстегнуть ее. Ему удалось это не сразу, но вскоре на его раскрытой ладони оказался медальон. Он протянул его слуге.
- Жак, возьми это… отнеси моему брату, - лицо его исказилось от боли, - передай ему мою просьбу: никто не должен знать о причине дуэли. Слышишь, передай ему в точности мои слова, он поймет – мой противник со своей стороны также сделает все возможное, но и он любым способом должен сделать так, чтобы её имя не прозвучало ни разу!
- Я передам, ваше сиятельство, - дрожащим голосом произнес слуга, - я все передам его преосвященству… Но чье имя?
Печальная улыбка на миг озарила лицо Анри, сделав его невыразимо прекрасным.
- Той, чей портрет я носил у своего сердца, той, для кого оно билось… Он поймет, Жак, он всё поймет… А медальон пусть оставит у себя, я так хочу… А теперь иди… Иди, Жак!
- Но как же вы, ваше сиятельство?
- Со мной останется Жильбер, он обо мне позаботиться, - второй слуга кивнул, глядя на рану в груди маркиза. Он прекрасно понимал, что очень скоро тому не понадобится ничья забота.
- Но ваше сиятельство…
- Иди же! – воскликнул Анри, напрягая последние силы, - не забудь, что я говорил!
Жак кивнул и направился к своей лошади, поминутно оглядываясь на лежащего на траве маркиза…
Вскоре он уже бежал по аллее Шамборского парка к флигелю епископа Люсонского…

- Ваше преосвященство, - в кабинет стремительно вошёл слуга Армана, Патрик, лицо его было растеряно и испугано, - Ваше преосвященство, к вам Жак, слуга маркиза!
Первое мгновение епископ почувствовал себя раздосадованным тем, что его отвлекли от работы со старинными церковными текстами, но, так как он знал, что Анри не станет зря тревожить брата, то велел:
- Зови его сюда.
- Ваше преосвященство, - не переводя дыхания, Жак коротко поклонился и сообщил, - маркиз дрался на дуэли и смертельно ранен.
- Что? – Арман резко поднялся.
- Он просил передать вам, что никто не должен знать о причине дуэли, и что противник его также сделает всё возможное для этого. Кроме того маркиз велел отдать вам это, - Жак протянул епископу медальон, - и хотел, чтобы вы оставили его у себя.
Арман быстро взглянул на медальон, уверенный заранее в том, что увидит там. На долю секунды чарующий облик Нинетт-Антуанетты занял его мысли, затем он спросил:
- Где маркиз? Жак, его везут сюда? Патрик, найди врача!
Последнее распоряжение оказалось ненужным. Тело Анри с промытой раной на груди теперь покоилось в его комнатах, скоро его должны были перенести в часовню. Арман находился в спальне маркиза, невидящим взором он смотрел перед собой, губы его были плотно сжаты. Весь двор уже знал о том, что маркиз де Ришелье был убит на дуэли, однако пока оставалось неизвестным доподлинно, с кем именно дрался его светлость. Каждый высказывал свои предположения, впрочем, более всего говорили, что вторым участником поединка был Шарль де Нансе. Фрейлины пересказывали друг другу, что капитан на вопрос об этом герцогини де Мотвиль ответил положительно, однако самого де Нансе пока не было видно..
На пороге комнаты, где находилось тело Анри, остановилась Маргарита. Она не сомневалась в том, почему произошла дуэль, и кто убил маркиза. Как только она услышала шум в коридорах Шамбора, дурное предчувствие сразу возникло в её душе.
Не промолвив ни слова, Марго, кусая губы, чтобы не разрыдаться, бросилась к телу Анри, опустилась перед ним на колени, она вся содрогалась от беззвучной истерики. Арман оглянулся на графиню, перевёл взгляд на кровать, сжал пальцами виски, мучительно вгляделся в лицо брата и быстрым шагом направился к себе во флигель.

Какая-то служанка, потом – доктор или ещё кто-то - пытались заставить Маргариту уйти.
- Я… ничего не делаю… почему я не могу побыть с ним? – спросила она, не в силах заставить себя думать о безопасности и о том, какие толки может вызвать её поведение. Наконец, её оставили в покое.
- Моя вина, - беззвучно шептали губы Марго, она покрывала робкими поцелуями красивую, мертвенно-белую руку Анри, вновь и вновь вглядывалась в его прекрасные черты, - Анри, это я виновна, я виновна в вашей смерти. Я…
- Ваша светлость… Мадемуазель…
Она рассеяно оглянулась.
- Мадемуазель, вам лучше сейчас уйти. Кроме того, вас спрашивают…
- Да, да, хорошо.
В коридоре Маргариту ждала Шарлота. Она с некоторым удивлением взирала на заплаканное лицо своей подруги.
- Марготта, боже мой, идёмте, её величество хочет говорить с вами, она желает, чтобы именно вы рассказали ей о происшедшем.
- Спасибо, Шарлота. Идите, я сейчас, только немного приведу себя в порядок.
Быстро умывшись, графиня де Нансе поспешила к покоям её величества. На полпути её остановила Мари. Глаза её влажно блестели, но говорила она более или менее спокойным голосом:
- Послушайте, Марго, - прошептала она, - Все придворные уже шепчутся о том, как вы рыдали у тела дяди. Всем известно, да и вот-вот подтвердится, что маркиз был убит вашим братом. Вы сами понимаете, истинная причина дуэли должна остаться втайне. Такова была и последняя воля Анри… Графиня, вы готовы?..
Маргарита нервно усмехнулась:
- Я поняла вас, герцогиня. И так велел его преосвященство?
- Его преосвященство, - с горькой язвительностью произнесла Мари, - слишком расстроен гибелью брата, чтобы заниматься распоряжениями. Но мы с вами и сами понимаем…
- Да, чёрт возьми, конечно, - с неожиданной для себя резкостью отозвалась Марго.

Она вошла в покои Нинетт-Антуанетты со слабой улыбкой.
Нинетт бросилась к вошедшей.
- Маргарита, ради бога, скажите мне, что это просто ошибка! Я не могу поверить…
Графиня покачала головой.
- Это правда, ваше величество, маркиз был смертельно ранен и скончался через полчаса после дуэли.
Нинетт опустила голову, стараясь не заплакать, однако чувствовала, что ей это не удастся.
- Марго, закройте двери и распорядитесь, чтобы никто меня не беспокоил!
- Ваше величество желает остаться одна?
- Нет! – почти со страхом воскликнула Нинетт, - нет-нет, не оставляйте меня одну, сделайте то, о чем я вас попросила, и немедленно возвращайтесь!
Исполнив приказ, графиня вновь оказалась наедине с ее величеством. Нинетт сидела в кресле, закрыв лицо руками.
- Ваше величество…
- Это я виновата, - тихо прошептала королева, - я знала, знала, что эта игра опасна, знала, что Шарль способен на все, но… - она посмотрела на Марго с искренним непониманием, - я действительно никогда не думала, что такое может произойти! Что он и Анри… Анри! – глаза Нинетт влажно блестели, - я просто не могу поверить, что он… что я никогда не увижу его! - она вновь закрыла лицо руками.
- Мадам, - мягко произнесла Маргарита, касаясь руки королевы, - мадам, перед смертью маркиз говорил о вас, его последнее желание касалось вашего величества.
Нинетт посмотрела на фрейлину.
- Что же говорил маркиз?
- Ваше величество, при дворе уже многие знают о дуэли. Известно и имя противника Анри, но… никто не знает причины этого поединка!
Нинетт вздрогнула, но промолчала. Меж тем Маргарита продолжила:
- Последним желанием Анри было во что бы то ни стало скрыть ее, чтобы имя и честь вашего величества остались неприкосновенны!
- О, Анри, Анри, - прошептала Нинетт, не сдерживая слез, - мой благородный Анри…
- Ваше величество, я знаю, что Шарль также постарается сделать все, чтобы причина их ссоры осталась неизвестной, - Маргарита на секунду замолкла, - однако это будет непросто, я уверена, король захочет все знать!
- Что же вы предлагаете?
- Ваше величество, я… Мы с маркизом находились в дружеских отношениях, и несколько раз нас могли видеть вместе… А он убит моим братом… - Марго с огромным трудом далась эта фраза, - И если теперь представить дело так, что причиной дуэли стала именно моя привязанность к маркизу, это никого не…
- Боже, Марго, о чем вы говорите! – воскликнула Нинетт, - Если это будет так, то ваша репутация…
- Пострадает гораздо меньше, чем могла бы пострадать репутация вашего величества! Мадам, поверьте мне, это лучший выход!
- Нет, Маргарита, нет, я не могу позволить, чтобы из-за меня вы… Нет!
- Но ваше величество, - мягко и в то же время настойчиво произнесла Маргарита, - подумайте о том, что таково было последнее желание маркиза! Неужели вы не исполните его?
- Но какой ценой!
- Ваше величество, ведь я сама предложила вам этот путь! – в глазах Нинетт уже не было прежней решимости, - Так будет лучше, мадам, верьте!
- Ах, Марго, - Нинетт сжала руки фрейлины, - я не знаю, как выразить вам мою благодарность! Вы в который раз спасете меня! Я никогда не забуду этого!

- Ваше величество…
- Нет, не говорите ничего, я лучше знаю! Как я могу отблагодарить вас, моя Марго? Чего вы хотите? – ласково спросила Нинетт. Маргарита лишь на мгновение задумалась, а затем повернулась к королеве.
- Ваше величество, я прошу вас, спасите Шарля!
- Шарля? Но что с ним?
- Эдикт о дуэлях, он же нарушил его! К тому же именно Шарль вызвал маркиза… Вы же знаете, как строг в этом отношении его величество!
- Да, я совсем не подумала об этом, - задумчиво проговорила Нинетт. – Я поговорю с королем, но капитан должен уехать! Тогда, если он будет далеко, мне будет намного легче убедить его величество.
- Он не уедет! – с болью прошептала Маргарита, - я знаю, он никогда не согласиться бежать, он не…
- Он согласится, - твердо произнесла королева, - он согласится, если об этом попрошу я!
- Вы сделаете это, ваше величество? Вы попросите Шарля?
Нинетт кивнула.
- Сегодня вечером. вы проведете капитана ко мне – в кабинете за гобеленом есть потайная дверь. Шарль придет, и я прикажу ему уехать. Я не могу потерять и его, - тихо добавила она.
Несколько минут обе молчали. Наконец, Нинетт вновь обратилась к Маргарите.
- Скажите, графиня, а вы… Вы видели епископа?
Сейчас можно было сказать правду, и Маргарита кивнула.
- Да, ваше величество, он был в покоях брата.
Нинетт опустила глаза, ее голос звучал еле слышно.
- Как… как он?
- Мне кажется, смерть брата… она очень сильно подействовала на его преосвященство… Он…
- Ему сейчас так тяжело, - произнесла Нинетт, и в ее голосе Маргарита с изумлением услышала жалость, искреннее сочувствие, - передайте ему мои соболезнования.. Нет, - вдруг решительно произнесла она, - нет, я сама передам их ему! А сейчас, - она глубоко вздохнула, - сейчас идите, графиня… И сообщите брату то, о чем я говорила!
Маргарита сделала реверанс и направилась к двери, но королева вновь окликнула ее.
- Марго!
- Да, ваше величество?
- Спасибо, - смущенно произнесла Нинетт, - я очень благодарна вам… за все! Теперь ступайте!
Графиня вновь поклонилась королеве и вышла из комнаты…

- Шарль…
Он резко обернулся. Хотел что-то сказать. Промолчал. В глазах её дрожали слёзы, но Маргарита сдержала их.
- Идём.
Вдруг взгляд графини упал на брошенный в угол камзол, на котором засохло кровавое пятно.
- Ты был ранен? – хотела спросить она, но голос не слушался её, она неловко закашлялась.
- Что вам нужно от меня, Маргарита?
- Её величество просила меня привести вас.
- Её величество? Она снизойдёт до встречи с тем, кто будет подвергнут суду? – усмехнулся капитан.
- Брат, - сказала Марго, и в голосе её звучали не жалость и слёзы, а укор в слабости.
Шарль посмотрел на сестру ещё раз – более внимательно, – и вдруг улыбнулся ей. Улыбнулся не со злобой или презрением, а почти как раньше, до ссоры.
- Идём, - она протянула ему, убившему Анри де Ришелье, свою, любовницы Армана де Ришелье, руку. Он чуть пожал её холодные пальцы.

Тем временем Арман находился один в своём кабинете.
Анри мёртв… Его убил капитан де Нансе, тот, кто стал жертвой кражи платка… Нинетт-Антуанетта, оскорблённая неосторожностью Шарля, приблизила к себе Анри, и вот де Нансе отомстил ему подобным образом…
Мысль о том, что включение в королевский совет оказалось куплено ценой жизни брата, приносила епископу мучения как душевные, так и страшную головную боль. Затуманенный взгляд Армана пал на медальон, неосторожно оставленный на столе и чуть прикрытый бумагами. Он быстрым порывистым движением взял его в руку и содрогнулся: причина смерти его брата, и он, Арман, оставил его здесь, как маловажную вещичку!
Епископ с ненавистью сжал медальон в кулаке, но затем заставил себя расслабить пальцы и вглядеться в изображение королевы Франции. Нинетт-Антуанетта смотрела на него с миниатюрного портретика с лёгкой улыбкой – чуть снисходительной, одновременно лукавой и величественной, поощряющей и отталкивающей. Оглядывая высокую причёску из густых тёмных волос с рыжеватым оттенком, внимательный, но одновременно поверхностный, не дающий проникнуть в глубину души девушки, взгляд зелёных глаз - всё, что было в ней так привлекательно для мужчин, Арман смотрел на королеву по-новому, желая увидеть, что же было в ней такого, ради чего брат мог отказаться от жизни, умереть с её именем на устах… «Красота, пустая красота, - сказал он себе, со злостью бросив медальон на стол, - и ничего, кроме капризного легкомыслия, за ней! Она пуста, - он словно пытался внушить себе эту мысль, - Чёрт побери, Анри, у тебя было столько в жизни, а ожидало ещё больше… Ради чего, Анри…» Епископ вновь мучительно сжал виски пальцами – бледными почти той же бледностью, какая была у покойного брата.
Надо было думать о том, что предстоит делать дальше, как повести себя, как объяснить дуэль, причину которой Анри завещал хранить в тайне. Надо поговорить с Марго или Мари, узнать, что думают о происшедшем придворные… Изнуряющее «надо» разрывало на части голову, сжатую тисками боли; при каждой мысли об Анри перед глазами возникал образ брата – живого, чуть посмеивающегося в очередной раз над связью епископа и королевской фрейлины, с задумчивой улыбкой вспоминающего свидание с королевой…
«Это не позволительная теперь слабость», - сказал себе его преосвященство, и поднял голову, услышав, что кто-то вошёл в комнату. Во взгляде его отражалась прежде всего ненависть к тому, кто вновь не давал ему покоя.
- Дядя, - Мари, остановившись в дверях, смотрела в пол, - Её величество Нинетт-Антуанетта приняла предложение Маргариты де Нансе: теперь настоящей причиной дуэли будет считаться любовная связь маркиза и графини, о которой узнал капитан, решивший отомстить за честь сестры.
Несколько мгновений, нахмурив брови, Арман обдумывал сказанное племянницей и просчитывая все варианты – насколько было логичным сделанное. Затем подобие улыбки озарило его бледное лицо.
- Благодарю, Мари. И передайте мою благодарность графине, - ответил он и прикрыл глаза. С понимающим молчанием Мари удалилась.

Нинетт обернулась на звук открывшейся двери – перед ней стояла Маргарита.
- Ваше величество, капитан ждет вас в кабинете, - с поклоном произнесла она.
- Хорошо, благодарю вас, - кивнула Нинетт и вышла из комнаты.
При ее появлении Шарль, стоявший неподалеку от гобелена, который был откинут, открывая потайную дверь, опустился на колени, не глядя на королеву.
Нинетт молча протянула ему руку. Также без единого слова капитан прикоснулся к ней губами.
- Встаньте, Шарль!
- Ваше величество…
- Встаньте и выслушайте меня! – Шарль поднялся с колен, однако он по-прежнему не мог заставить себя посмотреть на Нинетт. Она глубоко вздохнула и заговорила тихим, спокойным голосом.
- Шарль, мне известно о том, что произошло сегодня. Я знаю, что вы… в честном бою победили маркиза, - она на секунду прикрыла глаза, но сумела взять себя в руки и продолжила, - мне все это известно. Я не стану порицать вас, хотя своим поступком вы причинили мне боль, - Шарль вздрогнул, и еще ниже опустил голову, закусив губу. – Но я надеюсь, вы не станете еще больше усугублять ее!
- Ваше величество, я никогда в жизни не прощу себе этого – если из-за меня был пролита хоть единая ваша слеза!
- Оставим это, капитан. Вы поступили так, как считали нужным, так как по-вашему того требовала честь. Однако кроме законов чести существует и другие – законы государства. И один из них – эдикт о дуэлях. Вам ведь известно его содержание, не правда ли?
Капитан промолчал.
- Я полагаю, что известно. Однако вы его нарушили, - Шарль хотел что-то сказать, но королева жестом остановила его, - Вы также не можете не знать, что ждет нарушителей – или, как сейчас, одного из них.
- Я покорюсь требованию закона и желанию вашего величества, - тихо произнес де Нансе.
Нинетт жестко усмехнулась.
- Едва ли, капитан, ибо в данном случае они расходятся!
Шарль непонимающе посмотрел на Нинетт.
- Что вы изволите иметь в виду?
- А вы еще не поняли? По закону вас ждет тюремное заключение - если его величество пожелает выказать милосердие. В противном же случае – смертная казнь! Мои желания – несколько иные. Я хочу, чтобы вы немедленно покинули Францию!
- Что? Нет, ваше величество, вы не можете требовать, чтобы я бежал, как… как последний трус! Я дворянин, и моя жизнь…
- Ваша жизнь принадлежит мне! – резко оборвала она его речь, - или вы отказываетесь от своих слов, мсье?
- Никогда, - еле слышно прошептал он.
- В таком случае я желаю, чтобы с рассветом вы покинули Шамбор. Все необходимые документы – здесь, - Нинетт протянула капитану конверт, - я написала его величеству своему отцу – вас хорошо примут в Испании.
- Но ваше величество…
- Вы поклялись исполнять любое мое желание, вы клялись мне своей любовью! Или эти клятвы ничего для вас не значили?!
- Ваше величество! – с неподдельной болью воскликнул Шарль. Нинетт не могла больше выдержать его взгляда, полного безысходного отчаяния. Она нежно провела рукой по его щеке, Шарль поймал ее ладонь и прижал к губам. Нинетт не отнимала руку, а ее голос теперь звучал ласково, с тихой грустью.
- Я знаю, что вы говорили правду тогда. И теперь лишь забота о вас заставляет меня приказывать вам покинуть Францию. Шарль, Шарль, неужели вы хотите, чтобы я еще больше страдала, видя вашу казнь?
- Нет, никогда, мадам!
- Вот потому вы должны послушаться меня. Вы исполните то, что я приказала, а я поговорю с его величеством – вас не будут преследовать.
- Мадам, но…
- Подумайте о том, как я буду счастлива, зная, что вы добрались до Мадрида, что вам более ничего не угрожает!
- Это сделает вас счастливой? – тихо спросил Шарль.
- Да, мой капитан! Я прошу вас, уезжайте! Я не смогу жить, зная, что вы погибли по моей вине!
«Что и вы погибли по моей вине», - мысленно поправила она себя.
Шарль вздохнул и наконец посмотрел на Нинетт.
- Вы желаете этого, моя королева?
- Всем сердцем!
- В таком случае… я не могу не повиноваться вам! – он взял конверт и, поклонившись, повернулся к двери, но Нинетт мягко позвала его, - Шарль!
Она подошла к нему ближе.
- Не думаю, что мы когда-нибудь увидимся, - медленно произнесла она, - но пусть у вас останется на память обо мне хотя бы это, - она чуть приподнялась и кратко прикоснулась губами к его губам. – Помните обо мне, капитан, и храни вас Бог!
- Все мои мысли будут о вас, моя королева, - горячо прошептал Шарль, сжимая ее руку, - даже живя вдали от вас, я буду жить ради вас!
- Живите, - еле слышно произнесла Нинетт, - только живите! Но теперь прощайте! – резко повернувшись, она быстро, не оглядываясь, вышла из кабинета.

Через несколько минут туда вступила Марго.
- Я провожу тебя.
- Да, - кивнул он. И вдруг взглянул на сестру словно по-новому.
- Что? Что случилось? – она почувствовала, что он что-то понял и хочет ей сказать.
- Я уезжаю в Испанию, - сказал он, - Я убегаю… Я иду против своей чести. Ради неё.
- Да…
- И ты, Марго…
- Да, и я… - голос её дрогнул, но она заставила себя опомниться, - Идём, мы не должны находиться в кабинете её величества.
Шарль позвал Маргариту к себе в комнаты – последний раз поговорить и проститься.
- Нет, - она покачала головой, - Не за чем. Я всё равно не смогу быть с тобой откровенной. Прости.
- Что ж, - он коснулся губами её лба, - Тогда будь счастлива. Ты ведь сейчас счастлива?
- Да, - она улыбнулась сквозь слёзы, которых было не видно в этой плохо освещённой части коридора.
- Хорошо, - очень ровным голосом сказал он, - Прощай. Я, быть может, напишу тебе.
- Да, конечно…

Маргарита робко постучалась в покои, где ещё находилось тело маркиза.
- Я могу побыть здесь? – спросила она у какого-то человека, открывшего ей. Она даже не сразу поняла, что перед ней стоял какой-то монах.
- Я не помешаю вашим молитвам?
- Нет, я почти закончил.
Марго робкими шагами направилась в спальню маркиза Ришелье, где она никогда и не бывала при его жизни. В комнате стояла темнота, и лишь несколько свечей озаряли бледное, словно из воска вылитое лицо Анри.
Марго с мучительным вниманием вглядывалась в черты человека, с которым разговаривала ещё вчера. Тёмно-каштановые локоны его оттеняли белизну лица, спокойного и чуть насмешливого. Марго опустилась перед телом на колени, остановила затуманенный взгляд на закрытых глазах Анри. Лицо его так напоминало то, другое лицо – Армана в ту самую ночь, когда она проснулась от кошмарного сна. Коснуться губами лба человека, который стал так дорог… Который был убит Шарлем… Марго склонилась над ним и содрогнулась: она почему-то не представляла, насколько холодным может оказаться его лоб, и какой-то неизвестный аромат – смерти – поразил её, как ни странно, ожидавшую почувствовать еле заметный запах Армана… Маргарита испуганно отшатнулась. «Я сошла с ума! - сказала она себе, - Что я здесь делаю? Зачем я пришла сюда – смотреть на мёртвое тело убитого ради королевы?.. Что мне до Анри? Что мне до чести королевы? Зачем я вмешалась в эту историю – прикрывать своим именем честь Антуанетты?.. Так мне сказала Мари... Кто такая Мари? Племянница Армана, но что мне там болтала Шарлота: она – любовница епископа? Даже так, пускай… Пусть… Я ненавижу вас, ваше преосвященство!.. Вы заставили меня забыть о себе, вы заставили меня полюбить тех, кто вам дорог, вы заставили меня бояться вас, вы…»
Кто-то тихо кашлянул у дверей. Всё тот же неизвестный монах. Графиня поняла, что выглядит со стороны по меньшей мере странно – стоит посреди спальни, закрыв лицо руками, шепча что-то себе…
Она быстро вышла из комнаты, не глядя вокруг.

Едва войдя в свои покои, Маргарита была предупреждена Паолой:
- Мадемуазель, вас ожидает герцогиня де Мотвиль. И ещё…
- Да?
- К вам заходил шевалье де Полле. Но он просил не говорить вам об этом, когда узнал, что вы пока отсутствуете.
Марго рассеяно кивнула и вошла в комнату. Тут же она почувствовала на себе пытливый, тревожный взгляд Шарлоты – внешняя дружественность и глубокое любопытство сквозили в нём. Отрывочные мысли метались в голове графини, она не могла больше сдержать себя, она просто не представляла, как сильно, оказывается, события дня повлияли на неё.
- Шарлота! - выдохнула она с бессильным всхлипом и, почти пробежав в спальню, упала на кровать. Герцогиня де Мотвиль поспешила за ней, её рука легла на плечо графини, она говорила какие-то слова о дружбе и утешении. Маргарита позволила себе рыдания, но не слушала слов Шарлоты об «истинном понимании» её горя. В мыслях её было только: «Я ненавижу вас, Арман! Я ненавижу вас!» Ей казалось, что она очнулась от какого-то горько-сладкого сна, который начала смотреть с тех пор, как увидела епископа первый раз. Она словно со стороны взглянула на все свои поступки. Как она вела себя всё это время, чем жила…
- Марготта, я понимаю вас, моя дорогая… Ну, успокойтесь… Боже, неужели вы так любили его?
Марго заставила себя сесть, утёрла слёзы на раскрасневшемся лице.
- Я дам вам воды, - Шарлота, взбудораженная неожиданным для неё поведением графини, действительно сходила в другую комнату, взяла из рук Паолы бокал и принесла Маргарите.
- Послушайте, Марготта, я понимаю, вам тяжело. Но не лучше ли рассказать мне всё… Если я буду знать, что же было на самом деле, я, быть может, лучше смогу помочь вам прожить эти дни.
Марго обратила на неё тяжёлый, невидящий взгляд.
- На самом деле?.. – произнесла она очень ровным голосом, при этом просто физически ощущая давящую на сердце тяжесть, - На самом деле я любила Анри. Он тоже… любил меня. Шарль узнал о том, что Анри и я… что маркиз ухаживал за мной... Он вызвал его на дуэль. Вот и всё.
- Маркиз не хотел сделать вам предложения?
Маргарита горько усмехнулась.
- Оставьте меня, герцогиня, прошу вас, - сказала она тихим, сипловатым голосом, - Завтра я должна хорошо себя чувствовать, выглядеть так, чтобы не вызвать лишних подозрений.
- Боюсь, Марготта, что теперь это не…
- Не имеет смысла? Пускай! Оставьте меня, умоляю вас!
Поджав губы, герцогиня де Мотвиль вышла из покоев графини и направилась к себе по коридору, где её ожидал виконт де Ла Морен, надеявшийся поживиться более или менее достоверной информацией, которую так умела добывать прекрасная Шарлота…
«Это не любовь! - широко распахнутые, устремлённые в потолок глаза Марго горели лихорадочным огнём, когда она, уже раздевшись и умывшись, лежала в постели, - Это не любовь. Я как будто нахожусь в его власти благодаря чарам. Я должна преодолеть их. Почему мне так нравятся именно его взгляды, только его взгляды? Почему я боюсь, что он хотя бы минуту будет сердиться на меня, почему я так боюсь его потерять?.. Если уж я вступила на путь придворной кокетки, мне не трудно будет найти замену его преосвященству… Нетрудно? Да кому ты нужна, Марго, Бог с тобой! Шевалье де Полле интересовался девушкой с ясной душой, открытым сердцем, а я теперь не такая. Вот и всё, у меня нет иного выхода, мне остаётся идти до последнего… до чего? Пока он хочет видеть меня, пока он зовёт меня, я буду слушаться его. Когда он прогонит меня, я… буду слушаться его. А если не прогонит? Если мне придётся так, как теперь – Мари, если всё, что говорят про неё, действительно правда? Оставаться его любовницей и терпеть присутствие других… да ещё разговаривать с ними, дружить… Какой бред! Кто он такой, епископ Люсонский, что я знаю о нём? Боже мой, нет, я сошла с ума… Мой брат, мой брат вот-вот уедет, может быть, уже уехал, в Испанию, я попрощалась с ним, вероятно, навсегда, а о чём я думаю? Я сумасшедшая… - Маргарита прижалась горячей щекой к прохладной подушке, - Я сумасшедшая… Что толку думать об этом?.. Я устала... Я принадлежу Арману… А сейчас – спать»

Вид епископа поразил Нинетт-Антуанетту. Её враг был холоден и сдержан, он словно готовился принять от королевы оскорбление, вызов, а не соболезнования. «Неужели я кажусь настолько бесчувственной? » - мелькнуло в голове Нинетт. Взгляд её скользнул по маленькому кабинету его преосвященства. Епископа поселили в таком убогом флигельке… «Уж не в угоду ли мне? » - подумалось ей с новой тревогой.
- Я к услугам вашего величества, - произнёс Арман негромким, очень ровным голосом.
- Мне… ничего не нужно от вас, ваше преосвященство, - произнесла Нинетт-Антуанетта медленно, словно делая над собой усилие, - Я только хотела высказать вам свои соболезнования.
Арман бросил на неё пристальный взгляд.
- Потеря близкого человека... мне очень жаль… - дрогнувшим голосом продолжила она. Чуть презрительный интерес и горькая усмешка отразились на лице епископа
- Ваше преосвященство, - Нинетт шагнула было к Арману, затем оглянулась на Марго. Хотя она не собиралась говорить ничего важного и личного, но присутствие графини почему-то мешало ей, - Мадемуазель, оставьте нас!
- Да, ваше величество, - Маргарита, поклонившись, вышла из кабинета.
- Ваше преосвященство, - Нинетт сделала несколько шагов в сторону епископа, который с почтительным, но ещё чуть рассеянным вниманием смотрел на неё, стоя у стола, опустив на спинку кресла свои красивые руки.
- Епископ… я хотела сказать вам, что искренне сожалею. Маркиз был…
- Мадам, вам не стоит тратить своё время, подбирая ненужные слова, - произнёс Арман, - Я понимаю, что ваше отношение… наши отношения… - он сбился и почувствовал себя раздосадованным – тем, что он вдруг не мог сразу сформулировать фразы, которой хотел сказать.
«Собственно, я и не хочу ничего говорить ей», - понял он и снова беспристрастно взглянул на королеву.
- Да, наши отношения, - Нинетт торопливо и словно с какой-то живостью закивала, - Я хотела сказать, епископ, что не испытываю к вам тех чувств, которые могли вам показаться.
- То есть проклятия, посылаемое вашим величеством вслед своему духовнику, совсем не являются… – с нервной усмешкой перебил Арман.
- О нет! – встревожено воскликнула королева, - В том-то и дело! Я хочу сказать, что понимаю… может быть, вы действительно заботились о моей чести…
«Боже мой, что я такое говорю?» - ужаснулась Нинетт, но лицо епископа, его взгляд, в котором за спокойствием скрывалось такое страдание, не могли оставить её равнодушной. Так, как она ненавидела этого человека несколько дней назад, так она жалела его сейчас. Она продолжала:
- Даже тот инцидент, когда вы заступились за меня перед королём и выслали мне эту книгу – «Утешение Богословием» господина… - она запнулась.
- Жерсона, - подсказал ей Арман.
- Да, - Нинетт взглянула ему в лицо и вздрогнула – его взгляд был настолько внимательным, пристальным, что ей стало страшно. Словно он читал в её душе… Она замолкла. Он некоторое время тоже молчал.
- И что же? – наконец спросил он и, обойдя кресло, подошёл к ней буквально на несколько шагов ближе. Однако Нинетт испугалась – чего-то в себе - и отошла к двери.
- И… - Нинетт была сердита на себя, безумно сердита. «Зачем я вообще пришла сюда? – подумала она, - высказать его преосвященству свои соболезнования? Зачем они ему?»
- И в связи с трагическим событием, которое произошло с вашим братом, я освобождаю вас от обязанности проводить со мной частые духовные беседы, - произнесла она неожиданно для себя. Это получилось слишком жёстко и она добавила, - Пока вы не будете достаточно… пока вы не будете более опечалены смертью маркиза!
И, чувствуя, что сказала совершенно нелепую фразу, на которую епископ Люсонский может ответить язвительно или горько, её величество быстрым шагом оставила кабинет и, не оглядываясь на ожидавшую её Маргариту, флигель его преосвященства.

После того, как королева Франции оставила флигель своего духовника, Арман с чувством глубокой внутренней досады сам затворил за ней дверь, подошёл к запертому на ключ ящику секретера, открыл его и вынул медальон с портретом её величества. Различие между выражением лица Антуанетты на портрете и при разговоре было несомненным. Королева была слишком встревожена, растеряна. А эти нелепые фразы… да их разговор был просто смешон! Они только и делали, что перебивали друг друга, неловко молчали. «Что же так беспокоит ваше величество?» - язвительно спросил он, но вспомнил и своё: «Я понимаю, что ваше отношение… наши отношения…» Досадная, неловкая беседа, зачем она произошла сейчас; что привело сюда королеву? Вряд ли Антуанетту и впрямь так огорчила гибель Анри. Естественно, она просто развлекалась, играла, теперь ей неудобно, что она сломала свою игрушку. Легкомысленная девчонка, наделённая дьявольской красотой!
Арман положил медальон обратно в ящик секретера.

Нинетт не сказала Маргарите ни единого слова по дороге к своим покоям. Лишь там она отпустила всех, оставив с собой графиню. Некоторое время королева сидела молча, нервно теребя нити жемчужного ожерелья. На ее лице отражались чувства досады, неловкости и некоторого смущения. Она вновь и вновь вспоминала прошедший разговор, каждое слово, каждый жест, пытаясь разобраться в себе, в том противоречии чувств, что переполняли ее душу. «Зачем я пошла туда? Как глупо… Ему не нужны ни мои слова, ни моя искренность – да он просто не верит в нее! Неужели он считает меня настолько бессердечной?! Но почему?» - Нинетт чуть усмехнулась, - «Впрочем, у него есть все основания так думать… Однако он… Он и вправду кажется искренне опечаленным, - она вспомнила ту затаенную боль во взгляде Армана и невольно вздрогнула, - может быть, я была несправедлива к нему… А этот ужасный флигель – как там вообще можно жить?» Нинетт повернулась к графине.
- Марго, распорядитесь от моего имени, чтобы епископу немедленно выделили другие покои, более… более соответствующие его сану!
Маргарита с поклоном вышла, а Нинетт вновь погрузилась в размышления. Чем больше она думала о своем духовнике, тем больше с удивлением понимала, что не испытывает к нему прежней ненависти – в ее душе не было ни капли злобы, более того, Нинетт чувствовала лишь жалость, сочувствие и… нежность? Да, согласилась она, да, это чувство и в самом деле было похоже на нежность. "Смерть брата так потрясла его, потерять близкого человека… Как, должно быть, он одинок сейчас! И эта его холодность, подчеркнутое спокойствие – за ними скрывается вся боль, все отчаяние… Однако его сила воли просто невероятна – держать себя даже сейчас уверенно, не позволять никому видеть свою слабость, свою скорбь – а ведь это было бы так естественно!" Нинетт глубоко вздохнула. "Что я знаю о нем? Что я знаю об этом человеке?.. Он ненавидит меня? Из-за истории с сыном д’Эпернона, а теперь… Теперь из-за меня погиб его брат… У него есть право на ненависть!" Однако вспоминая внимательный, пугающе пристальный взгляд епископа, королева не находила в нем ненависти, ни тени того презрения, которое привыкла видеть… Нинетт не могла объяснить этого, однако мысль о том, что епископ ненавидит ее, столь естественная еще несколько дней назад, казалась ей сейчас просто непереносимой.
«Он считает меня виноватой в смерти Анри? – скорее всего, по-другому не может быть, но… Как я могу объяснить ему, что не хотела этого, я никогда не желала зла ни Анри, ни Шарлю!» - и тут же возражала самой себе: «Зачем ему мои объяснения? Они не вернут ему брата! Но он должен понять! Понять, что они оба были дороги мне, хоть я не любила ни одного из них…»
Нинетт закрыла лицо руками, готовая вновь заплакать – от чувства вины, от осознания своей беспомощности, от острой жалости: к Анри, к епископу, к себе… Все, что казалось недавно таким простым и понятным, теперь превращалось в загадку, все чувства, ясные и четкие раньше, запутались, смешались, дьявольски переплелись… Она ощущала себя виноватой перед епископом, но не могла сказать ему об этом, она боялась его насмешки, его язвительных замечаний, на которые теперь не смогла бы ответить привычной колкостью… Но может быть, еще больше она боялась, что он примет ее извинения, что она раскроется перед ним… и одному Богу было известно, что могло произойти тогда!..

[Бархатные Ручки]

Ninett, осилила примерно за 4 часа!
Сериал в натуре классный, все просто супер! Скины очень яркие, красочные, восхитительная работа! У тебя замечательный стиль повествования, читается легко и непринужденно, хотя и заметны нотки старины, ведь нужно изобразить ту далекую эпоху!
Сюжет так же интригует и заставляет хотеть продолжения. Каждый персонаж действительно личность - загадочная и привлекательная; отсутствуют контрасты "черное и белое", каждого героя нужно разгадывать и изучать с разной стороны.
Теперь, конкретно о самих персонажах:
Марго: сначала показалась мне сущим ангелом, скромной и застенчивой аристократкой. Сейчас же она доказывает совершенно противоположное! Пьедестал главной интриганки французского двора по праву стал принадлежать ей. Мне симпатична их связь с Ришелье, но вот интересно к чему она приведет?..
Нннетт-Антуанетта: роковая красавица, или по крайней мере пытается казаться таковой. Но в душе ранимая и чувствительна. Наверное, рыжие все такие!
Шарль: изначально показался добрым и заботливым юношей. До тех пор как грубо унизил Марго. Она конечно не Божий одуванчик, но и он не святой! Резкий, вспыльчивый, эгоистичный. Сразу видно, что военный человек!
Епископ Люсонский: темная личность, что и говорить. Всегда выкрутиться, найдет, что сказать, за словом в карман не полезет. Отлично контролирует себя. Он знает, чего хочет и всегда добивается задуманного. Марго скорее для него не любовница, а марионетка, все готовая помочь.
Людовик: показался немного слабохарактерным. Возможно, я не права и он еще раскроет себя, но пока ничего о нем сказать не могу.
Мария Медичи: все еще хочет сохранить свою власть над сыном и страной.
Шарлотта: сначала показалась капризной стервочкой, но она всего лишь бывшая фаворитка. конечно, жена ее бывшего любовника всегда будет ей соперницей. Ее можно понять и винить не за чем.
Анри: вот кто мне действительно наиболее симпатичен среди мужской компании сериала. Красив, уверенный в себе, веселый, знает, чего хочет, любит женщин. Жаль, что его так мало было в сериале.
Камилла: отчаянная женщина, умеет рисковать. Хотя сначала не воспринимала ее так серьезно.
Бекингэм: получил, что хотел; прекрасно манипулирует женщинами.
Шевалье: не любит лезть на рожон, в чем-то противоположность Армана. Конечно, Марго он не будет интересен.

Пока что все, а там посмотрим. С нетерпением жду продолжения.

[Ninett]

Бархатные Ручки,
я прямо таки зачиталась отзывом, спасибо огромнейшее за него, было очень приятно!
Что касается "разбора" персонажей - то тут и сказать нечего, всё очень четко описано и совершенно верно
Продолжение будет уже скоро и, надеюсь, оно также понравится!

[Kativip]

Ninett, ох, дорогая, какое же это несравненное удовольствие читать новую серию не второпях, в перерывах между сотней других дел, а вот так спокойно, смакуя каждое предложение.
Даже не смотря на то, что во время сцены, когда Марго ведет Шарля к королеве, в мою больную голову вползли строки:
"Мы с Марготтой ходим ротой,
Мы с Марготтой - идиоты"
я получила истинное эстетическое наслаждение.
Даешь 15 серию!

[Ninett]

Kativip,
любовь моя, ну разве могу я не уступить твоей просьбе, тем более выраженной столь поэтично!





Глава 15

В этот день весь двор живо обсуждал назначенный на завтра бал. Впрочем, обсуждению больше подвергался не сам бал – в нём не было ничего особенного, а фраза, которой король сопроводил объявление бала. Людовик язвительным и капризным тоном произнёс – просто как мысль вслух, - что не намерен отказывать себе в удовольствиях из-за событий, которые создают нарушители королевских эдиктов.
- В конце концов, - продолжил он за обедом, устроенным для всего двора на свежем воздухе, обращаясь к де Рецу, - скажите мне хотя бы Вы, барон, кто такой этот маркиз и что для нас может значить его кончина? Тем более что прошло уже достаточно времени со дня того досадного инцидента!
- Ваше величество действительно правы, любой нарушитель королевского указа… - попытался уклончиво ответить де Рец, не решаясь высказываться резко, дабы не прогневить защитников интересов королевы-матери, которые наверняка тайно присутствовали за столом, хотя и не желали выказывать своих политических убеждений.
Людовик капризно перебил его:
- Мне кажется, я ясно выразился, барон. Я спрашивал у вас именно о значимости маркиза де Ришелье для нас всех… - король немного сбился, почувствовав на себе пристальный взгляд Нинетт-Антуанетты.
- Вы не согласны со мной, мадам?
- Не согласна в чём, сир? – с достоинством спросила Нинетт.
- В том, что нам не стоит жалеть о дуэлянтах. Достаточно того, что один из них бежал, и мы простили ему это, так не стоит же омрачать жизнь всех благородных людей смертью другого…
Ни для кого не осталось незамеченным, как краткий, но яркий румянец вспыхнул на щеках Нинетт при словах «один из них бежал». Она еле сдержала себя, чтобы не подняться из-за стола.
- Сир!
- Да, мадам? – улыбнулся Людовик. Недавно он узнал, как некоторые придворные подсмеиваются над его послушанием Нинетт, и теперь стремился показать всем, что нисколько не боится обидеть или не послушаться королеву.
- Неудивительно такое беспокойство её величества о брате своего духовника… - совсем тихо сказала Шарлота де Мотвиль госпоже де Верни, однако по воле судьбы, случайности или расчёта герцогини после довольного «Да, мадам?» секундная тишина воцарилась над столом – двор прислушивался к назревающей ссоре, - и её слова были услышаны.
Нинетт резко обернулась к герцогине:
- Да, неудивительно, Шарлота. Поскольку я предпочитаю искреннее сочувствие людям, находящимся в горести, независимо от моего отношения к ним, а не ищу способы любым путём унизить человека!
Еле слышный шелест пролетел по рядам сидящих за столами придворным – неужели сейчас произойдёт тот самый поединок между королевой и бывшей любовницей короля, о проведении которого никто уже не мечтал?
- Мадам! - окликнул королеву растерявшийся Людовик. Теперь, испугавшись скандала, он всячески жалел о своём вызывающем тоне.
- Да, ваше величество?
- Я прошу вас!
- И о чём же, ваше величество? – с надменной и немного нервной улыбкой спросила Нинетт.
- Давайте не будем излишне категоричны в своих высказываниях…
- Вам следовал бы в первую очередь адресовать данную просьбу герцогине, сир, - впрочем, Нинетт была уже более сдержана, - Ваше величество настолько заботится о моём окружении, что могли бы давно избавить меня от общества людей, которые мне неприятны. Но вы, видимо, недостаточно прозорливы.
Людовик был почти готов проглотить и это, но увидел презрительную усмешку на лице де Полле и ответил:
- Что вы имеете в виду, мадам?
- Лишь то, что вы нашли необходимым заменить м-ль де Вивьер, но в то же время моей фрейлиной оставалась, к примеру, Камила д’Антраль, чьи похождения едва не скомпрометировали меня в истории с запиской, известной всем здесь присутствующим.
С минуту над столом висело молчание. Затем граф де Руа нагнулся к королю и что-то шепнул ему на ухо. Людовик чуть пожал плечами и с недовольным лицом обратился к её величеству:
- Мадам, если вам неугодно, никто не заставляет вас идти на завтрашний бал.
Столько гнева сверкнуло в глазах Нинетт, что многие, смотревшие на неё в этот момент, содрогнулись. Тем временем королева окинула взглядом ряды близ сидящих и ледяным голосом медленно произнесла:
- Скажите мне, Анриетта, говорила ли я его величеству, что не желаю присутствовать завтра на балу?
Д’Эмери приподнялась из-за стола и, скромно опустив глаза, отвечала:
- Я не слышала этого, ваше величество.
- А вы, Марго?
- Нет, ваше величество.
Нинетт перевела испепеляющий взгляд на Людовика.
- Итак, сир, я не выказывала своего нежелания идти на бал, я вообще не высказывала какого-либо своего отношения к словам вашего величества, пока вы сами не спросили меня об этом. Теперь мне более чем ясно, что вы хотели мне сказать. Слушаюсь, ваше величество, меня не будет завтра на балу, который вы изволите устроить. А сейчас разрешите мне покинуть обед, ибо я уже вполне сыта!
И Нинетт-Антуанетта поднялась из-за стола, тут же раздался многочисленный шелест одежд – вставали кавалеры, торопливо поднимались фрейлины её величества.
Нинетт оглянулась с усмешкой:
- Нет-нет, господа, не беспокойтесь. И вы, мадемуазель де Мотвиль, останьтесь здесь, все будут только рады. Марго, проводите меня!
И королева в сопровождении графини покинула накрытый под ясным летним небом стол, в абсолютной уверенности, что никакого продолжения обеда после её гордого ухода не состоится.

Нинетт приказала Маргарите следовать за ней в самые покои, затворить дверь и расположиться рядом. К своему удивлению, графиня ясно видела, что в целом Нинетт гораздо спокойнее, чем следовало бы ожидать после такой «беседы» с королём. Тут Марго почувствовала во взгляде, обращённом на неё её величеством, сочувствие и сожаление.
- Итак, м-ль, что вы об этом скажете?
- Я не могу судить, мадам…
- Но всё же?
- Всё же, мне казалось, вам не было нужды ссориться с его величеством.
- Не было нужды? – воскликнула Нинетт, - Не было нужды после того, как он оскорбил вас!
- Его величество - меня?! – искренне поразилась Маргарита.
- Ну конечно, Марго, я же понимаю, каково вам было слышать эти слова про бегство Шарля! Я не могла оставить этого просто так теперь, когда вы ради меня… - Нинетт закрыла лицо рукой, - Господи, Марго, вы бы знали, что о вас теперь говорят в свете!
Печальная усмешка скользнула по губам графини. Да, «откровения» с Шарлотой и намёки, которые делала Мари своим знакомым, видимо, не прошли даром.
- И что же, ваше величество?
- Нет, я не могу сказать вам этого. Я всё больше убеждаюсь, насколько ненужной была жертва, которую вы принесли мне! Но сейчас этого никак не исправить.
- Этого и не нужно исправлять, ваше величество! В каком бы ином случае вы могли так спокойно заступиться за честь моего брата, если бы я не оправдала вас собой? Скажите мне, ваше величество, что всё-таки говорят обо мне?
Нинетт вздохнула.
- Я спросила об этом Анриетту д’Эмери. Я знаю, при дворе никто не хочет говорить правды, но эта девушка, по крайней мере, отличается тем, что не всегда успевает сообразить, как лучше солгать.
- И что же вам сказала Анриетта?
- Она говорила ужасные вещи, Марго. Самое нелепое, что она говорила слова, которых заслуживают все, все вокруг, кроме вас! Она говорила, что вы - девушка без чести, что ваша с Анри связь хоть недавняя, но уже порочна, что епископ Люсонский не только знал о ваших отношениях, но и поощрял их, и что ходят даже слухи, будто вы были привлечены Анри на сторону королевы-матери... Нет, какая это мерзость, боже мой! И об этом говорят все!
Тут Нинетт заметила, как побледнела Маргарита – это произошло, когда речь зашла о «поощрении» епископом Люсонским, - она испугалась возможного продолжения.
- Марго? Что с вами?
- Нет-нет, всё в порядке, ваше величество, - с улыбкой заставила себя ответить графиня, - Я в любом случае не жалею, и уверена, мы всё делаем правильно.
- Жаль, у меня нет этой уверенности, - печально отвечала Нинетт, - Подойдите ко мне.
Маргарита почтительно поцеловала протянутую ей руку королевы в то время, как Нинетт другой рукой задержала её голову и коснулась губами лба фрейлины.
- Ваше величество…
- Вы мой ангел-хранитель, Марго, я не знаю, как бы я смогла жить здесь без вас! Я благодарю вас…
В этих немногих словах и тоне, которым они были произнесены, заключалось настолько много королевского величия и королевской любви одновременно, что Маргарита вновь почувствовала угрызения совести, порыв рассказать Антуанетте всю правду. Но это желание искренности не длилось и секунды – у графини не было такой возможности, она прекрасно знала, что чем дальше, тем больше откровение окажется для неё губительным.

С минуту королева и её фрейлина молчали. Затем, дабы перейти на другой тон, Нинетт спросила с усмешкой:
- Скажите, мадемуазель, как вы думаете, состоится ли завтрашний бал?
- Я полагаю, мадам, это будет самая скучная и неудачная из всех задумок окружения его величества, поскольку ваше величество не почтит его присутствием!
Антуанетта улыбнулась.
- А я полагаю, графиня, что бала и вовсе не будет.
Маргарита вопросительно взглянула на неё.
- Если, конечно, Луи не захочет окончательно испортить отношения со своей супругой… Но что-то подсказывает мне, что он уже раскаялся в своей резкости и в течение сегодняшнего вечера мне стоит ждать примирения.
- Мне остаётся желать того же, ваше величество.
- А сейчас можете оставить меня одну, я буду горько размышлять о нечуткости моего супруга, - с насмешкой сказала королева, и Маргарита оставила покои её величества уверенная, что Антуанетта находится далеко не в таком дурном настроении, как хочет казаться.
Нинетт же вновь усмехнулась, вспомнив сегодняшний обед – интересно, сколько времени понадобится его величеству, чтобы решиться нанести визит супруге? И стоит ли его принять? Или же заставить его мучится угрызениями совести за то, что он так обидел свою прекрасную Антуанетту? Последнее выглядело довольно заманчивым… Нинетт позвонила в колокольчик.
Людовик XIII и в самом деле чувствовал себя прескверно – если за столом он еще пытался скрыть свои чувства за пафосной бравадой, то теперь в своих покоях, наедине с де Полле и камердинером король мог дать волю своим чувствам. Он нервно расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь, и словно в растерянности оглядываясь на фаворита и Шенанси. Он уже тысячу раз пожалел о своей выходке за обедом и теперь, вспоминая ее, невольно краснел от смущения – сейчас такое поведение, разговор в таком тоне с ней, с его нежнейшей Антуанеттой казался Людовику просто дикостью, он сам не понимал, что могло заставить его вести себя подобным образом.
Какие-то глупые сплетни, и он лишь из-за этих слухов был так несправедлив с ней! Антуанетта – такая кроткая, покорная ему, пусть иногда немного несдержанная – но она телом и душой принадлежит ему, она так ласкова, так нежна! И вот он вновь отплатил неблагодарностью за всю ее любовь! Это недостойно – недостойно дворянина.
- Полле!
- Да, сир?
Людовик на секунду замялся
- Идите к ее величеству и передайте… передайте, что мы желаем ее видеть!
С едва заметной улыбкой фаворит вышел из комнаты, однако через несколько минут вернулся. Людовик с тревогой взглянул на него.
- Что случилось, шевалье, вы были у ее величества?
- Сожалею, сир, но в коридоре я встретил господина де Валеро – он как раз шел от королевы. У ее величества тяжелейший приступ мигрени, и ее врач рекомендовал королеве оставаться в своих покоях.
Людовик заметно побледнел.
- Что еще сказал господин де Валеро?
- Он лишь заметил, что приступ вероятнее всего вызван сильным нервным перенапряжением, хотя даже самое незначительное волнение могло спровоцировать его сейчас, после недавнего недомогания королевы...
Людовик уже не слушал его. Как он мог? Де Полле прав, ведь всего несколько дней назад ее величество не смогла принять участия в охоте из-за мигрени, и конечно же, сейчас она как никогда нуждается во внимании и заботе, а он, ее супруг, вместо того, чтобы оберегать ее, наоборот, сделал все, чтобы приступ повторился! Какая непростительная, неоправданная жестокость!
Сделав знак шевалье следовать за ним, Людовик быстрым шагом направился к покоям королевы…
Нинетт ничуть не удивилась, когда вскоре после ухода господина де Валеро ей доложили о том, что король желает видеть ее величество.
- Передайте королю, что я слишком слаба и не могу принять его прямо сейчас, - тихо произнесла она, обращаясь к Анриетте.
- Но мадам, его величество очень настаивал, он просил передать, что смиренно просит ваше величество принять его, - д’Эмери помнила смущенный вид короля, когда он произносил эти слова.
- Ах, я не могу отказать просьбе его величества, - вздохнула Нинетт и прикрыла глаза, - просите!
Через минуту на пороге спальни появился Людовик. Он нерешительно замер, но затем, справившись с собой, прошел к Нинетт и остановился, вглядываясь в ее лицо – оно показалось ему пугающе бледным…
- Ваше величество…
Нинетт подняла на него взгляд глубоких зеленых глаз, взгляд, исполненный боли и смирения.
- Да, сир, - ее голос звучал еле слышно.
- Антуанетта, - король быстро подошел и взял супругу за руку – она была холодна как лед, - Антуанетта, мой ангел, простите меня!
- О чем вы, сир? – также слабо прошептала Нинетт.
- Вы знаете, я не должен был… Право же, сегодня за обедом, я…
- Я не имею права упрекать вас, вы наш господин, и я обязана лишь подчиниться вам…
- О, прошу вас, не говорите так! Антуанетта, вам же известно, как я люблю вас, вы радость моей жизни! Я не знаю, поверьте мне, я просто не понимаю, как мог позволить себе сегодня быть так груб с вами…
- Сир, вы имеете право говорить с любым из ваших подданных так, как считаете нужным. вы были грубы – значит, я того заслуживала…
- Нет же, нет! – он сжал ее руку, - Антуанетта, это просто безумие, то, что произошло сегодня – никогда впредь ничто подобное не повториться! Я клянусь вам, моя радость, я клянусь, что никогда не позволю себе такого непочтения! Антуанетта, прошу вас, скажите, что вы прощаете меня!
- Мне нечего прощать вам, сир, - тихим ровным голосом произнесла Нинетт, не глядя на супруга.
- Ангел мой, я умоляю вас… Я исполню любое ваше желание, лишь бы получить прощение! Чего вы хотите, моя Антуанетта? Все, все будет исполнено!
- Мне ничего не нужно от вас, ваше величество.
- Не будьте так жестоки, прошу вас! Неужели я настолько сильно оскорбил вас, что в вашем сердце не осталось для меня милосердия?
- Любить своего короля – долг каждого подданного! А милосердие – долг любого христианина.
- Антуанетта… Вы хотите, чтобы я молил вас о прощении? Я готов на это!
- Нет-нет, сир, я бы никогда не простила себе, если б допустила подобное унижение вашего королевского величества!
- Тогда прикажите мне исполнить другое ваше желание! Прошу вас, Антуанетта, скажите мне, чего вы хотите, и незамедлительно это появится у вас!
- Что ж, - произнесла Нинетт, пристально глядя в лицо короля, - если ваше величество и в самом деле так добры, что даете мне право произнести любое желание…
- Все что угодно, ангел мой!
- В таком случае я желаю… желаю чтобы не позже завтрашнего утра герцогиня де Мотвиль покинула замок и никогда больше не появлялась в моих покоях! Чтобы ничто не напоминало мне о ее существовании!
Людовик вздрогнул и отвел глаза. На его лице легко можно было прочесть, какая сложная борьба происходит сейчас в душе короля.
- Антуанетта, - нерешительно начал он. В этот момент Нинетт поднесла руку к виску, а ее лицо на секунду исказилось словно от вспышки острой боли. Король с жалостью взглянул на супругу. Она показалась ему настолько трогательной, хрупкой, что это разрешило все его сомнения…
- Антуанетта, - произнес он на этот раз твердо, - моя милая Антуанетта, я исполню ваше желание, да, - повторил он, словно пытаясь убедить в этом самого себя, - я обязательно выполню то, о чем вы меня просили!
- О, ваше величество, - Нинетт растроганно посмотрела на короля, - ваше величество, право же, я не заслуживаю такой доброты!
- Вы заслуживаете гораздо большего, моя милая, - нежно произнес Людовик, наклоняясь к ней, - намного большего, - он прикоснулся губами к ее губам, - и я надеюсь, что смогу сделать вас счастливой, выполнив ваше желание.
- Сир, я счастлива лишь от того, что вы рядом, - прошептала Нинетт, - от того, что вы удостоили меня своей любовью…
- Она навсегда ваша, мой ангел, - улыбнулся Людовик, целуя ее руку, - но сейчас вам лучше отдохнуть. Я навещу вас вечером, Антуанетта, а пока отдыхайте!

Покинув спальню супруги, король вошел в смежную с ней комнату, где находились фрейлины ее величество.
- Сударыни, ее величеству стало лучше, однако я желаю, чтобы мне постоянно сообщали о малейшем изменении ее самочувствия! – произнес Людовик, окинув взглядом девушек, которые почтительно склонились перед королем.
- Да, ваше величество…
- Впрочем, к вам, м-ль де Мотвиль, это не относится, - герцогиня вздрогнула и посмотрела на Людовика, а он продолжил, - с этого момента я освобождаю вас от обязанностей фрейлины равно как и от необходимости дальнейшего вашего пребывания в Шамборе. Вы можете вернуться в Париж или в ваш замок, как вам будет угодно, но не позднее завтрашнего утра! – с этими словами король в сопровождении де Полле вышел из покоев Нинетт-Антуанетты.
В первую минуту выражение изумления появилось на лицах всех присутствующих. Затем у м-ль де Шон отразилась плохо скрытая усмешка; кусая себе губы, она отвернулась к окну. Д’Эмери и де Верни переглянулись и улыбки также скользнули по их лицам. Маргарита старалась остаться как можно более сдержанной, она прекрасно знала о спектакле, проведённом королевой для достижения этой цели, но Шарлота считалась её подругой. Тем временем взгляды всех устремились на Шарлоту, которая стояла, поражённая словами короля, на несколько мгновений прикрыв глаза. Лихорадочный румянец вспыхнул на её щеках. Затем герцогиня улыбнулась, окинула взором остальных фрейлин и сказала:
- Что ж, я вынуждена проститься с вами... Так хочет её величество...
И, чувствуя, что не сможет говорить презрительно-королевскими интонациями и голос начинает дрожать, Шарлота почти бегом направилась к себе в покои.
Ещё с минуту фрейлины с недоумёнными и сдержанными улыбками смотрели друг на друга, затем тишину нарушил лёгкий смешок. Все оглянулись на смеющуюся – это была м-ль де Шон.
- Что вы находите забавным, баронесса? – поинтересовалась д’Эмери, не зная ещё, как ей самой реагировать на происшедшее.
- Ровным счётом ничего, Анриетта, мне жаль герцогиню… У неё было такое лицо! - и она поджала губы, чтобы не рассмеяться вновь.
Едва Шарлота добежала до своей комнаты, как слёзы ярости брызнули из её глаз. «Нет, ни минуты здесь не оставаться! Уехать немедленно, уехать… куда? В замок? Добровольная ссылка? Ну уж нет, Луи, не дождётесь! Такую благодарность вы приготовили мне за то, что я терпела ваши неумелые ласки и слушала ваши «милые пошлости», которых вы и сказать-то не умеете? О нет, ваше величество! Обманутая девушка, пожертвовавшая честью своей ради любви и прихоти короля, к кому я могу обратиться за справедливостью?..» Вдруг одна свежая мысль мелькнула в мозгу Шарлоты. Она подняла голову, бессильно опущенную на руки, затем встала, несколько раз нервно прошлась по комнате. «Да, у меня были весьма дурные отношения с её величеством. Это и понятно, она заботилась о благе своего сына. Но раз уж её сын соблазнил девушку, то он не должен быть настолько неблагодарен, чтобы лишить её даже должности при дворе. Королева-мать тоже не очень довольна влиянием на Луи этой чёртовой испанской комедиантки… Я приду к ней - брошенная, осмеянная и несчастная. Её величество так любит слыть благодетельницей!» Шарлота глубоко вздохнула, переводя дыхание и успокаиваясь. Что ж, выход нашёлся. В Париж, герцогиня, в Париж, как и разрешил Луи. И если Мария Медичи проявит снисхождение к несчастной обманутой девушке, то уж повлиять на неё Антуанетта никак не сможет!

Ранним вечером того же дня Маргарита находилась в одиночестве в одной из беседок Шамбора. Многие придворные прогуливались по парку, вполголоса обсуждая скандал за обедом и спешный отъезд герцогини де Мотвиль. Ни о каких мероприятиях и празднествах не шло и речи: король всячески охранял покой своей любимой Антуанетты.
Невидящим взором глядя перед собой, Маргарита думала об Армане. Вчера его преосвященство действительно получил новые покои – в основном строении замка, большие и достойные его, получил также в распоряжение нескольких королевских слуг. Графиня почти не видела его за всё это время. Он был занят хлопотами, связанными с погребением Анри, он был слишком опечален, так и должно было быть. Она понимала, как ненужно ему её желание пожалеть его, утешить. Он – воплощение силы духа и сдержанности - не мог и не должен выказывать ей своей слабости. «Бог мой, Арман, почему я не могу быть вашей, почему не могу принадлежать вам по всем законам, иметь возможность…»
- Вы не возражаете, графиня, если я нарушу ваше одиночество?
Марго оглянулась. На пороге беседки стоял виконт де Ла Морен.
- Нет, мсье, нисколько, - рассеяно отозвалась она.
- Благодарю вас, - он окинул Маргариту оценивающим взглядом, который она не могла не заметить.
- Вас, вероятно, интересуют подробности изгнания герцогини де Мотвиль? – произнесла она светским тоном.
- Герцогини? – он вскинул красивые брови, - О нет, графиня. В конце концов, герцогиня всегда была столь жестока ко мне.
- Вы не боитесь, то я передам ваши слова Шарлоте?
- Полагаете, у вас будет возможность с ней увидеться? – оживился он.
- Я просто сомневаюсь, что Шарлота выберет добровольное изгнание.
- Вот как, - он в задумчивости погладил свои изящные усы, которые назначены были привлекать женские взгляды.
- Да, - промолвила Маргарита и внимательно взглянула на виконта.
«<i>И что ему здесь надо?</i>» - подумала она.
Ла Морен, помолчав, заговорил снова:
- А всё же интересно, что за бал будет завтра без королевы?
- Вы полагаете, бал состоится? – с презрительной и снисходительной улыбкой отвечала Марго, почти копируя свою королеву.
- Да, ведь его величество…
- Кроме его величества есть ещё её величество.
- И вы полагаете…
- Я вообще ничего не полагаю, мсье, - графиня чуть улыбалась уголками губ, начиная чувствовать в этом нудном разговоре даже какое-то развлечение.
- Что ж, очень жаль если бала и впрямь не будет! Очередной день и вечер скуки и постоянных сплетен. Для многих – вечер одиночества… Особенно если и завтра её величество предпочтёт отпустить всех своих фрейлин и остаться наедине с размышлениями. Вы любите одиночество, м-ль?
Маргарита взглянула на виконта с непередаваемым удивлением. Он что, решил найти замену Шарлоте? Вполне похоже на то. Прекратить разговор было пока не сложно, но графине решила посмотреть, не ошибается ли она в виконте.
- Одиночество – это замечательно. Но иногда хорошее общество необходимо человеку. Когда этого буквально требует его душа.
Виконт несколько раз прошёлся по беседке, и сел снова, теперь – намного ближе к графине.
- Знаете, графиня, вся эта нелепая история с дуэлью… Говорят, будто вы как-то замешаны в ней. Но лично я полагаю это самой большой нелепостью. Впрочем, если вы и являлись причиной, то я бы не считал это удивительным – с вашей-то красотой…
Он смотрел прямо ей в глаза, а его рука уже коснулась руки Маргариты. Графиня холодно отняла руку, взгляд же отводить не стала.

- Послушайте, мадемуазель, - виконт говорил что-то, что должно было услаждать слух начинающей молодой и бессердечной куртизанки. Её улыбка выражала только презрение к самой себе, но Ла Морен, разумеется, не мог понять этого.
Марго успела отстраниться от его поцелуя в последнюю минуту.
- Вы не слишком ли много себе позволяете? – она резко встала и почувствовала, что покраснела – только что, а не раньше, слушая его намёки.
- Что вы, графиня!
На мгновение сжав губы и задумавшись, Марго вскинула голову и произнесла подрагивающим голосом:
- Неужели я выгляжу настолько равно бесчувственной, что вы считаете меня готовой отвечать на ваши ухаживания, в то время как брат мой вне закона и находится практически в ссылке?
Ла Морен, мгновенно поскучнев, заслышав тон графини, решил хотя бы отыграться, дабы не выглядеть слишком доверчивым:
- Если, конечно, вас действительно волнует брат, м-ль.
- На что вы намекаете?
- Ровным счётом ни на что. Разве только… на то, что я вполне имел основания позволить себе проводить время с вами в парке, наедине.
- И какие же это были основания? – голос её дрогнул, хотя начинала она свою речь как игру.
- Быть может, ваша репутация, графиня!
- Репутация м-ль де Нансе вызывает у вас какие-то сомнения, виконт? - раздался новый голос. По нескольким ступеням в беседку легко поднялся шевалье де Полле.
- Шевалье более не находится при его величестве? Уж не день ли сегодня отстранения фаворитов? – язвительно спросил виконт.
- Его величество сейчас пребывает в глубоком убеждении, что все вокруг настраивают его против её величества. Я сказал неосторожную фразу, и король попросил меня удалиться, дабы не утверждать его в этом мнении.
- Вы так откровенны! «Король попросил» - что ж, это вполне отвечает сути происходящего.
- Я бы посоветовал вам быть более осторожным в выборе выражений.
- Ого, шевалье, вы, кажется, мне угрожаете?
- Я вас предупреждаю.
Виконт оглянулся на Марго, которая находилась в стороне, желая и опасаясь вмешаться в опасную пикировку.
- Это потрясающе, графиня, - ослепительно улыбнулся он, - Ваше присутствие послужило причиной уже второй ссоры двух мужчин. Интересно, не в том же ли тоне начиналась первая…
- Боже мой, нет! – воскликнула она с отчаяньем, в страхе, что действительно может произойти дуэль, - Ради Бога, не ссорьтесь!
- Не ссориться? - переспросил Ла Морен, - Что ж, повинуясь вашему, м-ль, желанию, я покину вас, дабы не провоцировать шевалье на оскорбления и не бросить ему вызов, не выполнив, тем самым, вашу просьбу.
Виконт быстрым шагом сошёл на аллею. Де Полле, возмущённый его словами, собирался было окликнуть его, но Маргарита быстро приблизилась к нему и прошептала:
- Прошу вас, Франсуа, оставьте!
Шевалье оглянулся и, казалось, был опьянён той близостью к нему, в которой находилась графиня. Он неловко отступил назад.
- Да, м-ль.
- Благодарю вас.
В молчании Маргарита окинула взглядом затихающую природу парка.
- Уже темнеет, - наконец промолвила она, - Зябко. Я пойду, шевалье.
- Да, конечно, - отвечал он, смотря мимо неё.
Марго медленно спустилась с крыльца и сделала несколько шагов по направлению к дворцу.
- Графиня, - окликнул её тревожным голосом Франсуа.
- Да? – обернулась она.
- Скажите, вы… любили его?
- О ком вы, шевалье? – негромко спросила она.
- О маркизе…
С четверть минуты простояв на месте, Маргарита отвернулась и, не ответив де Полле, двинулась к замку, всё ускоряя шаг.

Мария Медичи не могла скрыть своего удивления, кода Дариола доложила ей о визите герцогини де Мотвиль.
- Вы говорите, ее светлость просит у меня аудиенции?
- Да, ваше величество, она давно уже ждет в приемной.
-Что ж, пригласите герцогиню, не стоит пренебрегать столь неожиданной посетительницей…
Вскоре на пороге появилась Шарлота. Она подошла к Медичи, опустив глаза, всем своим видом олицетворяя раскаяние и смирение. Королева-мать окинула ее насмешливым взглядом.
- Должна признаться, герцогиня, ваш визит крайне удивил меня! – произнесла она высокомерно и с долей презрения, - право же я не думала, что Ваши дела настолько плохи, что вы решили обратиться ко мне за покровительством!
Шарлота вновь опустилась в глубоком реверансе.
- Поверьте, ваше величество, я…
- Неужели у Людовика хватило мужества изгнать вас?
- Вы правы, ваше величество, король… несколько дней назад он освободил меня от обязанности фрейлины ее величества.
- И потому вы решили попытать счастья здесь?
- Я лишь хочу смиренно засвидетельствовать свое почтение вашему величеству и… попросить вас уделить мне некоторое время!
- Уделить вам некоторое время? Но для чего?
- Я смею надеяться, что смогу быть полезной вашему величеству – я только что вернулась из Шамбора и могу рассказать то, что будет вам интересно… К тому же сейчас духовник ее величества так опечален смертью брата, что вряд ли в ближайшее время сможет в должной мере выполнять все возложенные на него обязательства, - при этом она бросила быстрый
взгляд на королеву-мать.
- Что ж, возможно вы правы, и у нас действительно найдется общая тема
для беседы, - задумчиво проговорила Медичи и усмехнулась, - присядьте,
герцогиня и расскажите мне последние новости!
- С чего ваше величество желает начать?
- Расскажите мне все – с момента приезда их величеств в замок!
Шарлота принялась усердно пересказывать королеве-матери все события,
произошедшие в Шамборском замке, не забывая упомянуть и обо всех слухах
и сплетнях, окружавших то или иное происшествие. Мария слушала ее
внимательно, мысленно сопоставляя с тем, что ей уже было известно из
писем епископа. Особенно ее заинтересовала история с дуэлью капитана де
Нансе и маркиза де Ришелье.
- Так вы говорите, - прервала она рассказ Шарлоты, - что причиной дуэли считают роман графини и брата его преосвященства?
- Да, ваше величество, все только и говорят об этом!
- И вы также придерживаетесь того мнения, что именно графиня виновата в поединке?
- Да, - уже менее уверенно произнесла де Мотвиль и взглянула на королеву, - а разве ваше величество не согласны с этим предположением?
- Что вы, я не могу судить о том, что произошло не на моих глазах! Однако…
Шарлота буквально подалась вперед.
- Ваше величество считает, что дуэль состоялась не из-за графини?
- Я же сказала, что не могу ничего утверждать. Просто некоторые обстоятельства мне кажутся весьма странными… К тому же насколько мне известно, эта де Нансе очень предана королеве…
- Да-да, она ее фаворитка, ее величество почти не отпускает ее от себя! – закивала Шарлота.
- Вот-вот… Очень предана ее величеству… Возможно, предана настолько, что ради чести своей королевы готова пожертвовать… - Медичи не договорила, однако Шарлота и без слов поняла, что имела в виду старая флорентийка. Ее глаза заблестели.
- Вы полагаете, ее величество Нинетт-Антуанетта не так чиста как хочет показаться?
- Господь с вами, герцогиня, я не могу сомневаться в добродетельности своей невестки! К тому же в ней убежден его величество, не так ли?
- Вы правы, - с трудом подавляя ярость произнесла Шарлота, - его величество уверен в непогрешимости королевы!
- Вот видите! И значит, у него нет причин сомневаться. То есть поведение королевы не позволяет ему усомниться! Пока не позволяет, - словно про себя добавила Мария, затем вновь повернулась к де Мотвиль, - сударыня, теперь мне бы хотелось услышать о событиях, безусловно, крайне неприятных для вас, но которые непосредственно привели Вас ко мне…
Шарлота весьма красочно описала королевский обед и последовавшую за ним «болезнь» ее величества и примирение царственных супругов. Медичи чуть усмехалась, слушая о визите короля к Нинетт, и едва заметно кивала в такт своим мыслям.
Когда Шарлота закончила, королева-мать некоторое время сидела молча, и герцогиня также не решалась нарушить тишину. Наконец, Медичи улыбнулась.
- Итак, его величество навестил свою внезапно занемогшую супругу, а затем, выйдя от ее величества, известил вас о своем решении?
- О решении ее величества! – дерзко воскликнула герцогиня. – Королева меня ненавидит! И я уверена, что эта болезнь была придумана ей только для того, чтобы выпросить у его величества приказ о моем изгнании!
- В чем-то вы правы, - медленно кивнула Мария. – Хотя я не думаю, что вы – это единственная цель, которую преследовала Нинетт-Антуанетта.
- Ваше величество предполагает, что королева надеялась еще больше усилить свое влияние над супругом?
- Возможно, - но тут она словно спохватилась и натянуто улыбнулась, - Однако не будем обсуждать поступки короля! Я благодарна вам за визит, м-ль, за то, что вы скрасили своей беседой мой досуг…
- Я счастлива, что могла быть полезна вашему величеству! - произнесла Шарлота, кланяясь, понимая, что аудиенция подошла к концу.
- Да, ваше общество было очень приятным… Я надеюсь, мы еще встретимся. И не раз! – она внимательно взглянула на Шарлоту и по тонкой улыбке, мелькнувшей на губах герцогини, поняла, что той был ясен смысл последней фразы.
- Итак, до встречи, м-ль, до скорой встречи! – она протянула руку и де Мотвиль поцеловала ее. Затем Медичи позвала служанку, - Дариола! Проводите ее светлость!

Из парка доносились звуки музыки, взрывы фейерверков, гул оживления стоял в вечернем Шамборе. Происходило празднование очередной победы над гугенотами. Никто на балу не говорил о том, что победа эта заключалась в подавлении восстания в нескольких деревеньках, в то время как оставались целые города – хорошо укреплённые ополоты протестантства.
Маргарита не выходила в парк – сославшись на недомогание, отпросившись у её величества, она получила на этот вечер и эту ночь свободу. С легкомысленной улыбкой представляя, чем она рискует, если её отсутствие в комнатах обнаружится, графиня лёгким быстрым шагом спешила по полутёмному коридору туда, куда её пригласили - в покои епископа Люсонского.
- ваше преосвященство… Арман…
- Я рад видеть вас, графиня.
И она снова с восторгом чувствовала на своей руке прикосновение его губ.
Вдвоём они прошли в приёмную – довольно широкую и неплохо обставленную в этих новых покоях епископа.
- Помня о вашем, Марго, желании, когда вы просили меня о встрече, - он улыбнулся, окидывая её взглядом.
- Да, Арман, - Маргарита смущённо улыбнулась.
- Я благодарен вам, мой ангел, и вы сами знаете, за что.
- Арман, я не сделала ничего особенного!
- Вы выполнили последнюю волю Анри. Вы помогли мне и сделали всё необходимое тогда, когда мне было нелегко…
- Не говорите, - торопливо шепнула она и поцелуем подтвердила свою просьбу, - Не говорите, это ужасно, но зачем вспоминать былое? Я говорила вам, Арман, ради вас я готова на всё!
Её слова, произносимые с прерывистым дыханием, были прерваны его преосвященством – теперь уже епископ, прижав Марго к себе, ласкал её губы жарким поцелуем.
- Чёрт возьми, Марго, я и не думал, что так соскучился без вас!
- «Чёрт возьми»? О, ваше преосвященство, от кого я это слышу? – с улыбкой заметила графиня и высвободилась из объятий епископа.
- От меня, - он приближался к ней, оглядывая её с ног до головы, но без улыбки – просто с огнём желания в глазах.
Маргарита отступила к двери, отворила её и не ошиблась в своих ожиданиях – там действительно находилась спальня его преосвященства.
- Вы, моя умница, всегда находите верное решение, - епископ вступил вслед за графиней в спальню и закрыл за собой дверь.
Через некоторое время епископ Люсонский и его гостья были вполне удовлетворены результатами встречи. Натянув на себя ласкающее кожу шёлковое одеяло и потирая плечо, Маргарита заметила наполовину серьёзно - наполовину играя:
- Вы сегодня слишком злы, Арман…
- Зол? – отвечал он ей холодно, но, помолчав немного, согласился, - Может, вы и правы, Марго, я действительно слишком зол последнее время.
- Я не спрашиваю, что же случилось, но я спрашиваю: чем я могу вам помочь? –прислушавшись, Маргарита к своему удивлению обнаружила, что из приоткрытого окна всё ещё доносится шум праздника.
Епископ сначала ничего не ответил, но Марго поняла, что он жёстко усмехнулся.
- Скажите, мой ангел, что вы сделаете, если я полюблю другую? – наконец спросил он, и хотя в голосе его слышалась ирония, дававшая возможность в любую минуту превратить разговор шутку, вопрос, казалось, был вполне обоснован.
Слова эти заставили болезненно сжаться сердце графини, но она, давно готовившаяся к этой мысли, сказала также игриво:
- Сначала я спрошу, чем я более не устраиваю вас, и постараюсь впредь разнообразить наши встречи!
- А если я попрошу у вас помощи в том, чтобы привлечь мою новую симпатию?
«Я не падаю в обморок и не закатываю истерику… Браво, Марго, значит, ты ещё в своём уме и сумела приготовить себя к такому обороту событий!» - промелькнуло в голове Маргариты.
- Я… я уже сказала вам, Арман, я готова на всё для вас, - произнесла она тихо. Некоторое время в комнате царило молчание.
- А… кто она? – заставила себя спросить графиня. С полминуты ответа не последовало.
- Пока никто… ещё никто или уже слишком многое, - Арман произнёс эти слова быстро, словно закрывая тему, и, стянув с Марго одеяло, отбросил его в сторону, - Пока со мной вы, графиня, и вполне можете «разнообразить нашу встречу»!

[Оладушка]

И от текста, и от фото продолжает сохраняться впечатление, будто не сериал читаешь, а хороший фильм смотришь. И знаешь, у меня такое ощущение, что, не будь картинок, я всё равно видела бы героев именно такими, какими они предстают на иллюстрациях. И не могу удержаться от того, чтобы ещё раз не восхититься кружевами на рубашке Армана. Они просто великолепны!

[Ninett]

Оладушка,
ох, спасибо, мне очень-очень приятно, что "просмотр" взывает такие эмоции!

[Бархатные Ручки]

Вау, Ninett, продолжение наконец подоспело!

Блин, по ходу, королева действительно "влюбилась" в Марго! вот если бы она узнала правда о той истории с платком...капец бы Маргошеньке пришили!
Виконт опять взялся за "свое" дело. )) Это мне нравится!
А Медичи и в самом деле проницательная старушка. Она прекрасно понимает, какова ее невестка на самом деле! вот только доказать все равно ничего не сможет...
Антуанетта - красава, сделала за обедом всех, в том числе и короля! И не скажешь что этой девочке всего лишь 16 лет! ведет себя как зрелая, умная и самодостаточная женщина! молодец, что я могу сказать!

В общем, все замечательно, картинки как всегда на высоте, и я опять таки повторюсь: жду продолжения банкета!

[anactacia]

Нинетт,
от души поздравляю тебя с Днем Рождения, солнце!

[Ninett]

Бархатные Ручки,
снова с огромным удовольствием прочла отзыв, спасибо большое, это невероятно вдохновляет на продолжение, которое - обещаю - уже совсем не за горами!



anactacia,
солнышко, огромное спасибо, мне очень-очень приятно!

[Alanna2202]

Сегодня праздник – день рожденья!
Все с пожеланьями спешат.
Так пусть не смолкнут поздравленья,
Слова прекрасные звучат!
Пусть будет в жизни всё, что нужно,
Чтоб прибавлялось счастье вновь -
Тепло сердец и радость дружбы,
Благополучие, любовь!

[Ninett]

Alanna2202,
благодарю, очень приятно!

[Ninett]

Вернувшись под утро в свои покои, графиня де Нансе вновь разделась и легла в постель. Кто знает, может, её величество проявит не тоску по своей фаворитке, а милость, и пошлёт к ней служанку с разрешением остаться в кровати и не приходить к утреннему церемониалу… И можно будет отдохнуть и помечтать ещё немного о том, что Арман только шутил, заговорив с ней о таинственной другой. «Кто эта другая? И думать не хочу! Только бы не какая-нибудь фрейлина, тогда будет просто унизительный абсурд: духовник королевы, по очереди пробующий всех фрейлин её величества! - Маргарита усмехнулась, - Ужас, как я смогу вытерпеть, если он влюбится в… Анриетту, например? Да нет, он не может влюбиться в Анриетту или другую, ей подобную. Я, конечно, тоже не многим лучше… Как он сказал странно – хотя и произнёс «новую симпатию», но мне показалось, будто он имел ввиду что-то большее… Впрочем, о чём это я – не имеет смысла судить заранее. Пока стоит отдохнуть. И поблагодарить мысленно её величество за оказанную мне милость! »
Маргариту разбудил тихий стук в дверь. Графиня открыла глаза и увидела растерянную Паолу.
- Ваша светлость, ваша светлость, там… К вам королева! – прошептала девушка
- Что ты говоришь? Ее величество здесь? – графиня не успела даже встать, так как в следующую минуту на пороге рядом с оторопевшей девушкой появилась Нинетт-Антуанетта, одетая в легкое бледно-палевое платье. Велев сопровождавшим ее фрейлинам подождать в соседней комнате, королева с ослепительной улыбкой направилась к графине.
- Марго, моя дорогая, как вы себя чувствуете? – ласково осведомилась Нинетт, присаживаясь у постели девушки.
- Благодарю, ваше величество, мне немного лучше, - несколько растеряно отвечала де Нансе, еще не пришедшая в себя от столь неожиданного появления королевы.
- Очень рада это слышать! Право, мне так жаль, что вы вчера не смогли присутствовать на балу – он был великолепен! - Нинетт звонко рассмеялась. Маргарита молча смотрела на нее: она уже поняла, что королева находилась в самом радушном настроении, что в последнее время случалось нечасто. Меж тем Нинетт описывала графине все подробности прошедшего праздника и «насколько был любезен его величество» - при этих словах королева невольно улыбалась.
- Да, мне искренне жаль, что вы пропустили это торжество. Но все же я надеюсь, что отдых пошел вам на пользу, моя дорогая, а сегодняшний день должен излечить все ваши недуги – только взгляните! – Нинетт почти подбежала к окну, отдернула гардины и распахнула створки – комнату залили потоки солнечного света. Королева счастливо засмеялась, свет заливал ее фигуру, рыжие волосы горели огнем, казалось, она сама излучает это сияние.
- Ах, как же все это прекрасно! Вы не находите, Марго?
- Конечно, ваше величество, вы правы, - произнесла графиня, глядя на королеву.
- Мне кажется, я еще нигде не была так счастлива, как здесь! Особенно теперь, когда его величество наконец-то избавился от этой ужасной де Мотвиль! Марго, вы не знаете, куда она направилась после того, как ей запретили оставаться в Шамборе?
- Нет, ваше величество, однако смею предположить, что скорее всего герцогиня вернется в Париж.
- В Париж? Да, пожалуй, так и есть. Но что она там будет делать – в Париже почти никого не осталось, весь цвет двора собрался здесь, в Лувре сейчас только королева-мать! Королева-мать, - лицо королевы на секунду омрачилось, - Шарлота и Медичи ненавидят друг друга… Но еще сильнее они обе ненавидят меня… И ради блага государства и лично его величества способны… - но она беспечно тряхнула головой, словно отгоняя тяжелые мысли, - Не будем об этом, моя милая! Оставим тревоги об этой старой ведьме в Париже!

Марго в изумлении взглянула на Нинетт. Та перехватила ее взгляд и усмехнулась.
- Вас удивляет моя чрезмерная прямолинейность? Но моя дорогая Марго, - она вновь быстро подсела к девушке и ласково взяла ее за руку, - разве с вами я не могу быть откровенной? Вы столько раз доказывали мне свою преданность, что я могу вполне доверять вам!
- Ваше величество, это честь…
- Ах, оставьте эти заученные фразы для официальных приемов! Сейчас мы здесь одни, и я хотела бы просто поговорить с вами – как со своей подругой! – тут она взглянула на большие часы, - однако боюсь, нашу беседу придется отложить, в полдень у меня назначен встреча, - королева почему-то смущенно отвела взгляд, - с епископом Люсонским. Я решила возобновить наши богословские беседы. Все же со дня смерти брата его преосвященства прошло уже достаточно времени, и я надеюсь, епископ смог оправиться после пережитого горя достаточно, чтобы вновь приступить к своим обязанностям, - она несколько минут помолчала, а затем заговорила задумчивым, даже несколько удивленным голосом, - как странно, Марго, еще недавно я всем сердцем ненавидела этого человека, а сейчас не могу отыскать в нем ни следа прежней неприязни! Наоборот, мне даже трудно порой вспоминать о том, что епископ – человек королевы-матери, что он прислан ею шпионить за мной – все это кажется просто каким-то нереальным, нелепым! Может быть, это как-то связано со смертью Анри, я право не знаю, но, - она откинулась на спинку кресла, - я словно увидела в нем совсем другого человека – непонятного мне, но не вызывающего у меня антипатии, наоборот… - она осеклась и замолкла, а затем продолжила, не закончив фразы, - Маргарита, а вы видели его преосвященство? Он доволен выделенными ему покоями? – графиня хотела было ответить, но поняла, что Нинетт в общем-то и не нужны ее ответы, она говорила скорее для самой себя, - Конечно, я прекрасно понимаю, ничто не способно заглушить боль от потери близкого человека, лишь время может излечить, оставив воспоминания, но хотя бы постараться смягчить ее… Я надеюсь, ему понравились эти комнаты. Впрочем, если нет, я попрошу поселить его преосвященство там, где ему будет более удобно… Боже, я не могу в это поверить! – воскликнула Нинетт, - Я забочусь о благоустройстве епископа! Ну разве это не забавно? Однако, - она вновь глубоко вздохнула, - я действительно теперь как будто вижу его с какой-то новой стороны, и вместо неприязни мне кажется…. – ее величество не успела договорить, так как раздался тихий стук, а затем дверь чуть приоткрылась.
- Прошу прощения, ваше величество, - почтительно произнесла г-жа де Шон, опускаясь в реверансе, - уже без четверти полдень, а ваше величество назначили встречу с…
- Да-да, я помню! Благодарю вас, м-ль, ступайте, я сейчас приду! – Нинетт повернулась к Маргарите, - Ну что же, я желаю вам скорейшего и полного выздоровления, моя милая, надеюсь, что уже сегодня после обеда вы сможете присоединиться к нам! – она ласково провела рукой по волосам Марго, улыбнулась девушке и легко выпорхнула из комнаты.
С минуту графиня молча смотрела ей вслед, а затем сама негромко рассмеялась - то ли под впечатлением радушного и праздничного настроя её величества, то ли под воздействием своих мыслей. Она вскочила с постели, быстро подошла к распахнутому королевой окну и несколько минут нежилась в тёплых и ласково обжигающих лучах полуденного солнца. Затем вернулась на кровать, в полумрак балдахина и сладко потянулась, пользуясь дарованным ей временем и одиночеством. «Арман, вы очаровали её величество! Я никогда не сомневалась, что вы сможете и это. Думаю, теперь Нинетт-Антуанетта не станет чинить препятствий, если ваша кандидатура вновь будет выдвинута для утверждения в Риме в сан кардинала! » На мгновение и тёмная мысль мелькнула в голове Маргариты: «Я веду себя, как наивная дурочка! Как королева говорила об Армане, как Арман сказал «пока никто или уже слишком многое»... Я должна подозревать и бояться… Но зачем мне это, в конце концов? От судьбы не уйдёшь, а пока, пожалуй, я обрадую её величество, присоединившись к другим фрейлинам к обеду! »

Когда ровно в полдень епископ Люсонский вошёл в молельню Нинетт-Антуанетты, её величество уже находилась там. Королева машинально подала его преосвященству руку, он, казалось, символически дотронулся до её пальцев своими и с улыбкой произнёс:
- Разве не прихожане теперь касаются с благоговением руки пастыря, а наоборот?
Нинетт, вздрогнув, хотела было отнять руку, но Арман задержал её пальцы и поцеловал изящную ладонь королевы.
- Ваше величество хотели говорить со мной о чём-то конкретном, что тревожит вашу душу, или целью вашей была просто богословская беседа?
- Пожалуй, второе, - с маленькой запинкой отвечала Нинетт, не отрывая взгляда от епископа, и, взяв чётки, принялась их перебирать, - Ваше преосвященство, я хочу сегодня просто послушать вас…
«Ваш голос!» - мелькнуло в её мыслях.
- Расскажите мне…
- О чём желает ваше величество?
- Право, я даже и не знаю... Да, - придумала она, - Расскажите мне о рае – о том, как он описывается в Библии, и как трактуются упоминания о нём в Евангелиях. В мире почему-то больше принято толковать о грехах, аде и наказаниях, но я сегодня хочу хоть немного услышать о другом.
- Значит, сущность рая в религии, и как его назначение и смысл понимает католическая церковь? – со снисходительностью сформулировал епископ, тем временем мысленно ловя себя на откровенном рассматривании её величества.
- Пожалуй, - отвечала она и в мыслях её вдруг мелькнуло шаловливое: «Дьявол, нельзя же позволять исповедникам быть такими красивыми! Ведь так их прихожанки потеряют последнюю духовность. Бог мой, я, кажется, ещё и выругалась!»
Арман тем временем заметил в интонации и взгляде Нинетт что-то такое, что давало бы мужчине надежду на то, что женщина не встретит его флирт гневным отрицанием. Но они в первую очередь были королевой и епископом, а, кроме того, за невинностью могло крыться слишком много коварства. Так или иначе, но, несмотря на все опасения, его преосвященство всё же чувствовал, что желает начать эту игру, хотя бы на уровне прощупывания почвы на устойчивость.
- Итак, рай. В настоящее время это понятие, увы, слишком обросло земными толкованиями, а многие атрибуты осквернены греховными земными плотскими сравнениями. Как, я думаю, небезызвестно вашему величеству, ныне довольно часто бывает, что увлеченный красотой женского тела мужчина называет свою (а порой и не принадлежащую ему по праву) женщину ангелом… - он пристально взглянул на Нинетт, и именно благодаря этому взгляду Антуанетта вспомнила вдруг полузабытую сцену в беседке, где Шарль твердил о её небесной чистоте, божественном великолепии и ангельской красоте. Не замечая своей неосторожности, Нинетт вспыхнула и спросила возмущённо:
- О чём вы говорите, епископ? Не посмеете ли вы сказать мне, от кого я могла слышать сравнение с ангелом? Ваша фраза «небезызвестно вашему величеству» - это слишком…
- Помилуйте, ваше величество! – воскликнул Арман, сдерживая улыбку – похоже, ему неплохо удалось поиграть воспоминаниями, - Я лишь имел в виду ту нежную заботу, какую проявляет по отношению к вам его величество! Было бы справедливо полагать, что король хоть когда-то называл вас ангелом… так что я и не думал ни о чём, ставящем под сомненье вашу честь, любая замужняя женщина имеет полное право слышать от своего мужа комплименты. А вы ведь замужем, ваше величество… - последнюю фразу он произнёс с едва заметной интонацией вопроса, и Нинетт зачем-то ответила:
- Ну конечно, замужем!
Теперь Арман прилагал все усилия, чтобы не рассмеяться, тем более что на языке вертелось совсем уж не позволительное для общения с королевой: «И я искренне надеюсь, что его величество не даёт вам об этом забыть!»
Антуанетта и сама поняла, насколько смешно и нелепо прозвучал их диалог, но не могла решить, рассмеяться ей или разгневаться. И если гневаться, то на кого: на епископа - за то, что он вместо богословской беседы сказал не больше трёх предложений, в каждом из которых по нескольку раз встречались слова «мужчина», «женщина», «плоть», или на себя – за то, что видит в словах священника, которые он, возможно, произносит безо всякой подоплёки, дурной смысл. Когда через полминуты она подняла сверкающий взгляд на епископа, то к удивлению своему обнаружила, что он смотрит на неё уже без насмешки, которая виделась ей сначала, а с пытливым вниманием.
- Странная получается у нас с вами беседа, епископ, - промолвила она, - Быть может, лучше закончить её… на сегодня.
- Когда же ваше величество пожелает продолжить?
- Можно завтра, - живо ответила она, и тут же добавила, - если вам не сложно.
- Мне нисколько не сложно, это моя единственная обязанность, ваше величество. И притом приятная обязанность, - отвечал Арман и подошёл к двери молельни. Ещё раз внимательно взглянул на королеву. Но в голове Нинетт в это время уже мелькало гневное: «Я, я – королева! – сказала какому-то епископу просительное «если вам не сложно!». Что же это такое, в конце концов!» И, не скрывая раздражения, она кивнула ему головой, разрешая уйти.

Несмотря на то, что король все еще немного опасался за здоровье супруги, он не смог устоять перед ее просьбой устроить очередной маскарад. Повод для этого нашелся легко – накануне королевские войска заняли несколько протестантских городов на побережье. Пусть эта победа, как и предыдущая, не слишком много значила в политическом смысле, не оказывала влияния на соотношение основных сил, однако мало кого из придворных в самом деле волновали военные успехи – главным было устроенное празднество, что же до повода – разве он так уж важен? Тем более что большинство склонялось к мысли, что этот маскарад – лишь еще один шаг короля, призванный закрепить примирение между царственными супругами после недавней размолвки. И в самом деле, Людовик сегодня был еще внимательнее к королеве, чем обычно, он даже дважды танцевал с ее величеством, хотя обычно старался избежать участия в танцах, доверяя честь открыть бал в паре с Антуанеттой своему брату. Что тот делал с видимым удовольствием - Гастон был прекрасным танцором и всегда старался лишний раз продемонстрировать свою грацию и изящество…
Празднество находилось в самом разгаре, когда король покинул парк и удалился в свои покои. Несмотря на все свое желание угодить супруге, Людовик слишком быстро устал от постоянной музыки и шума голосов, тем более что весь день его величество посвятил охоте, а потому сейчас чувствовал себя слишком утомленным, чтобы продолжать присутствовать на балу. Он был уверен, что Антуанетта получает истинное удовольствие от устроенного праздника – и это было главным. Сам же он сейчас с куда большей радостью уединился в кабинете со своим шутом Ланжели и кавалером Франсуа де Полле…
Нинетт-Антуанетта меж тем и в самом деле наслаждалась происходящим – яркие вспышки огней, танцы и музыка опьяняли ее! Как и сознание одержанной накануне победы – три дня назад Анриетта д’Эмери доложила ее величеству, что ранним утром герцогиня де Мотвиль покинула Шамбор. Нинетт не знала, куда направилась Шарлота – в Париж или в собственное имение, да ее и не волновал сейчас этот вопрос. Главное было сделано – соперница удалена от двора, она унижена и побеждена!
А потому сейчас Нинетт чувствовала себя действительно счастливой, ее смех звучал так звонко, глаза в прорезях золотой полумаски блестели, а на щеках играл румянец, придавая ее величеству еще большее очарование…
С уходом короля праздник не только не затих, но, кажется, наоборот стал еще более шумным и беззаботным – Людовик отличался строгостью нравов, а потому в его присутствии все придворные старались держаться в рамках приличия. Теперь же они могли целиком отдаться веселью, не заботясь о том, что его величество может счесть тот или иной поступок слишком уж вольным или вовсе безнравственным – откровенный флирт, дерзкие комплименты, опасные и интригующие намеки – все это окутывало празднество пьянящей атмосферой чувственности, с легким оттенком непристойности.
Сама королева уже давно смешалась с толпой придворных. Под масками все равны, а потому Нинетт могла теперь позволить себе забыть о своем высоком положении и просто наслаждаться этим вечером. Всеобщее настроение захватило и ее – королева ощущала легкое волнение, какое-то предвкушение, приятно интриговавшее и заставлявшее чаще биться ее сердце. Ей казалось, будто вся летняя ночь наполнена ароматом тайны, манящей и запретной.
Королева не пропускала почти ни одного танца, полностью отдаваясь этому занятию; кавалеры сменяли друг друга – кого-то она узнавала, даже несмотря на маски, кто-то так и оставался для Нинетт загадкой – сейчас все это было не важно, сейчас не хотелось задумываться и что-то анализировать – Нинетт впервые за долгое время чувствовала себя такой свободной и беззаботной, способной на все что угодно!
Наконец, устав, она покинула танцующих и присела на одну из скамеек в глубине парка.
Прохладный ночной ветер приятно обвевал ее разгоряченное лицо. Нинетт с наслаждением закрыла глаза, слегка обмахиваясь веером и едва заметно улыбаясь. Вокруг не смолкали музыка и смех, но если короля все это обычно раздражало и утомляло, то Нинетт чувствовала себя в такой атмосфере прекрасно – она всегда любила это ощущение праздника, с удовольствием позволяла вихрю всеобщего веселья увлечь ее в своем кружении…
Неожиданно скрипнул гравий, и на аллее возникла высокая фигура. Когда незнакомец подошел ближе, Нинетт увидела, что он был одет в темный расшитый серебром камзол и короткий темный плащ, а лицо его было полностью скрыто под маской, не давая никакой возможности определить, кто же скрывался за ней.
- Вы позволите нарушить ваше уединение, мадам? - произнес мужчина, склонившись в изящном поклоне. Его голос из-за маски звучал немного глухо, к тому же незнакомец говорил полушепотом, а потому даже несмотря на то, что интонации показались Нинетт знакомыми, она не смогла понять, кто же находился перед ней. Это приятно интриговало, и королева кокетливо улыбнулась.
- Буду рада вашему обществу, сударь!
Мужчина опустился на скамью рядом с ней.
- Вас утомили танцы?
- О да, к тому же ночь так хороша – я решила полюбоваться ею вдали от шума и света!
- Вы правы, - все тем же бархатным шепотом проговорил незнакомец, - ночь просто волшебная… и такая загадочная! Она скрывает столько тайн… - совсем тихо проговорил он, бросив долгий взгляд на Нинетт.
Королева дерзко улыбнулась.
- И она, видимо, сохранит и вашу тайну, мсье – вы приняли все меры предосторожности, чтобы не быть узнанным!
- А разве не в этом главная прелесть маскарада? Маски скрывают все, и можно быть свободным в своих желаниях и поступках, - с этими словами мужчина взял руку Нинетт в свои ладони и поднес ее к губам.
У Нинетт перехватило дыхание.
- Однако вы храбры! Не каждый бы решился на подобное поведение по отношению к... вам ведь известно, кто я, не так ли?
Незнакомец пожал плечами.
- Мне известно, что вы прекрасны! Мне известно, что эти руки, - он погладил ладонь королевы, - нежнее бархата, а ваши глаза сияют ярче, чем звезды… и этого вполне достаточно!

Нинетт почувствовала, как учащенно забилось ее сердце - ее волновала близость этого человека, чью тайну она не могла разгадать, ее восхищала та смелость, та непринужденность, какую он демонстрировал в обращении с ней. А ведь он наверняка знал, что перед ним сама королева! Впрочем, этот незнакомец прав – на то он и маскарад, чтобы, скрывая правду, дарить долгожданную свободу тем, кто днем скован рамками этикета и общественных запретов!..
- Вы очаровательно дерзки! – чувственно рассмеялась королева, небрежно играя веером.
- Разве дерзость сказать красивой женщине о том, что она прекрасна?
- А если эта женщина не свободна?
- Главное, чтобы было свободно ее сердце!
- Вот как? А почему вы думаете, что мое сердце свободно?
Мужчина пожал плечами.
- Потому что вы одна – здесь, посреди парка, в такую ночь, когда даже сам воздух наполнен лишь любовью!
Нинетт прерывисто вздохнула и опустила взгляд. Незнакомец по-прежнему держал ее ладонь в своих, и взор королевы задержался на его руках – они были удивительно красивыми! Узкие запястья, хрупкие тонкие кисти и длинные изящные пальцы, белоснежный цвет которых так странно контрастировал с ее смуглой кожей…
Нинетт вновь вздохнула и теперь всмотрелась в лицо незнакомца. Увы, оно было полностью скрыто, и королева лишь чувствовала на себе пристальный внимательный взгляд темных глаз, сверкавших в прорезях маски. От этого взгляда ее сердце билось чаще, а на щеках расцветал румянец.
- Любовью? - задумчиво повторила Нинетт, - Все говорят о ней, но на самом деле, мсье, она не играет такой уж большой роли в нашей жизни!
Незнакомец усмехнулся.
- Так может говорить только человек, никогда не испытывавший это чувство!
- Вот как? Вы, значит, не согласны со мной?
- Увы, мадам, - с легкой усмешкой покачал он головой, - любивший хоть раз знает, как ценно это чувство. Быть может, это даже самое дорогое, что есть в нашей жизни! – мужчина пристально взглянул в глаза Нинетт, и она почувствовала, что не может отвести взгляда, ее словно околдовал его взор... Незнакомец меж тем продолжил, - человек, хоть раз познавший блаженство, которое возникает, когда две души встречают друг друга, уже никогда не сможет прожить без него! Он будет готов заплатить любую цену, лишь бы удержать, не потерять это чудо! Это сложно, мадам, но это то, ради чего стоит жить, – шепотом закончил мужчина и вновь поднес ладонь Нинетт к губам. Королева смотрела на него как зачарованная.
- Но что надо сделать, чтобы найти это чувство? – прошептала она, не отрывая взгляда от манящих темных глаз.
- Это бывает нелегко. Но все же порой достаточно просто оглядеться вокруг! Иногда любовь, моя прекрасная королева, ждет лишь чтобы мы заметили ее! Одного взгляда, - мужчина склонился к Нинетт ближе, - одного прикосновения, - он нежно, но твердо сжал ее ладонь, - порой бывает достаточно, чтобы вспыхнуло чувство!
Нинетт закрыла глаза, стараясь справиться с участившимся дыханием. Она чувствовала, как тонкие сильные пальцы нежно гладят ее ладонь, она ощущала запах духов незнакомца – манящий и немного резковатый, в котором сладкий сандал мешался с горьковатыми нотками миндаля… Нинетт глубоко вдохнула этот аромат – пьянящий и чуть тревожный.
- Вы говорите мне такие слова, - наконец медленно, словно с трудом приходя в себя, произнесла она, - а между тем, я даже не знаю, кто вы!
Мужчина улыбнулся.
- Зачем вам имена, мадам?
- Но как я узнаю вас потом? Ведь днем, я уверена, вы не будете столь откровенны!
- Вы правы, тайны боятся солнечного света. Он не располагает к искренности!
- Вот видите! Так что же? – голос Нинетт дрогнул,- Вы вот так просто оставите меня?
- Мадам, - прошептал незнакомец, и голос его, казалось, проникал в самое сердце Нинетт, - вы сами все поймете! Когда придет время! И тогда я буду рядом!
- Почему я не знала вас раньше? – растеряно проговорила Нинетт, - как я могла быть так слепа?
- Может быть, нам просто нужно было взглянуть друг на друга по-новому?
- Так мы знакомы? – взволнованно воскликнула Нинетт, сама сжимая ладони мужчины, - Я не могу угадать, кто вы, хоть и чувствую, что знаю вас!
- Всему свое время, мадам, - мягко повторил незнакомец, - Вы все поймете, нужно лишь немного подождать!
Нинетт вздохнула и покачала головой.
- Я не люблю ждать! И не люблю загадки!
- Но победа без борьбы не так упоительна!
- Полагаете? - вскинула брови королева.
- Я в этом убежден, мадам, - кивнул незнакомец и поднялся со скамьи. – А чтобы скоротать ожидание, быть может, вы согласитесь подарить мне танец? – он предложил ей руку.
Нинетт неожиданно для самой себя рассмеялась. Ее любопытство по-прежнему настойчиво требовало немедленных ответов на мучавшие ее вопросы, однако королева не могла не признать, что это ощущение тайны доставляло ей в то же время странное удовольствие.
-Я точно знаю, что это просто безумие, но… увы, вам удалось меня заинтриговать!- с улыбкой проговорила она, а затем, опершись о руку незнакомца, проследовала вместе с ним туда, где по-прежнему звучала музыка и раздавались смех и голоса придворных…

Когда епископ вернулся к себе, было уже глубоко за полночь. Арман усталым движением отбросил с лица маску и уже собирался проследовать в спальню, когда неожиданно почувствовал, что в комнате он не один – в самом деле, темная фигура сидела в кресле перед незажженным камином. Лицо человека было скрыто капюшоном, однако Арман без труда угадал в незваном госте отца Жозефа.
- Не ожидал увидеть вас в такой час, святой отец, - произнес епископ с некоторым раздражением. Сейчас он не был расположен разговаривать с кем бы то ни было.
- Не сомневаюсь, ваше преосвященство. И тем не менее я позволил себе пренебречь правилами гостеприимства.
- Чего же вы хотите? Время позднее и я, признаться, устал.
- Вас утомила такая ночь? – священник поднялся с кресла, откинул с лица капюшон и, глядя прямо в глаза Арману, произнес нараспев. – волшебная ночь, когда даже сам воздух наполнен лишь любовью?
Во взгляде епископа сверкнул гнев.
- Вы шпионили за мной?!
- Что вы, разве бы я осмелился… Я всего лишь стал случайным свидетелем одной встречи... Некая знатная дама и ее кавалер искали уединения в ночном парке, а я просто невольно прислушался к разговору, так как мне показались знакомыми их голоса!
- Неужели? – саркастично усмехнулся епископ, подходя к низкому столику и наливая себе вина, - и чьи же это были голоса?
Однако священник проигнорировал его вопрос.
- Я был, признаться, крайне удивлен той откровенности, граничившей с безрассудством, которая была присуща речам молодого человека! Видимо, он полностью поддался своим чувствам, позволил им взять верх над доводами рассудка!
- Раз уж вы были так наблюдательны, святой отец, то должны были также заметить, что дама отнеслась к этим речам весьма благосклонно!
Капуцин пожал плечами.
- Найдется очень мало женщин, равнодушных к комплиментам! Они льстят самолюбию, питают тщеславие! Нет ничего удивительного в том, что дама с искренним удовольствиям внимала признаниям своего спутника!
Арман залпом осушил бокал и вновь повернулся к священнику.
- Допустим. Однако вы так и не ответили на мой вопрос – кому же принадлежали голоса?
Отец Жозеф глубоко вздохнул и внимательно посмотрел на Армана.
- Епископ, не будем играть, преамбула и так слишком затянулась. Это были вы и ее величество.
Арман высокомерно вскинул брови.
- И что с того? Если вы пришли ради душеспасительной беседы, вынужден вас разочаровать – сегодня я не расположен внимать голосу божественной морали!
- Нет, я пришел не для этого. Арман, я понимаю, вы стали священником не повелению сердца, а потому, что этого требовал ваш долг перед семьей. Я всегда знал это и никогда не осуждал ваше поведение, пусть оно порой и противоречило данным вами обетам. Вы всегда были благоразумны, и ни одно ваше увлечение не причиняло вреда ни вашей карьере, ни вашей репутации. Но теперь…
- Что теперь?
- Теперь вы замахнулись слишком высоко, - жестко произнес священник, - а что еще хуже, вами руководит не разум, а лишь чувства, эмоции! Ваш разговор с ее величеством сегодня лучшее тому подтверждение! Пусть сейчас королева и не поняла, что это вы были перед ней, однако пройдет всего несколько дней, и тайна раскроется! Что вы намерены делать тогда?!
Епископ раздраженно пожал плечами.
- Что я намерен делать? Намерен добиться полной благосклонности королевы!
- Но это безумие!
- Отчего же? Помнится, когда я оказывал знаки внимания вдовствующей королеве, вы не только не отговаривали меня от этого, но и напротив, всячески поддерживали!
- Да, и продолжаю поддерживать! Вам уготовано великое будущее! А ее величество королева-мать лишь поможет вам возвыситься!
- И вас не смущает то, что мой путь к славе будет лежать через ее альков?
Капуцин опустил взгляд.
- Порой необходимо использовать все средства, чтобы достичь желаемой цели.
Арман усмехнулся.
- II fine guistifica i mezzi? Вполне возможно, что вы и правы. Однако Нинетт-Антуанетта обладает сейчас большим влиянием на короля! Так отчего же вы столь противитесь моему сближению с ее величеством? – с непередаваемой иронией бросил он, садясь в кресло.
- Вы и сами прекрасно знаете, почему! Арман, одумайтесь, пока не поздно! – священник подошел к креслу епископа и остановился напротив него. – Я всегда восхищался вашим благоразумием, вашей выдержкой и хладнокровием, но сейчас они изменяют вам! Вас ослепила страсть к королеве! И вы не задумываетесь о будущем!

- Святой отец, я не желаю сейчас выслушивать ваши проповеди! – раздраженно воскликнул епископ.
- Это не проповеди, это лишь совет друга - одумайтесь, отступитесь! Эта женщина принесет вам лишь несчастья! Вспомните, что случилось с вашим братом!
Арман вздрогнул.
- Вспомните, монсеньор, из-за кого погиб маркиз! Не вы ли советовали ему быть благоразумным? Не вы ли уговаривали держаться подальше от королевы?! А теперь, теперь вы сами хотите последовать его примеру?! Хотите, чтобы Нинетт-Антуанетта поиграла вами также, как и его светлостью? А ведь для него эта игра закончилась смертью!
- Довольно! – Арман резко поднялся, его взгляд пылал, - довольно, я не желаю больше вас слушать!
- Вам не терпится повторить судьбу брата? – горько спросил капуцин.
- Этого не будет. Да, вы правы, Анри был лишь игрушкой для королевы. – Арман неожиданно приблизился к священнику и пристально взглянул ему в глаза, - Вы действительно хорошо знаете меня, дорогой отец Жозеф, - проговорил он тихо, - так неужели вы думаете, что я повторю ошибки маркиза?
- Вы именно это и собираетесь сделать!
- О нет, - усмехнулся епископ, все также пристально глядя на монаха, - нет, святой отец! Анри хотел лишь благосклонности королевы, немного ее внимания… Мне нужно другое! Я хочу, чтобы королева полюбила меня!
- Вы просто безумец!
- Ничуть! Королева будет моей, отец Жозеф, Нинетт-Антуанетта будет принадлежать мне! – по его губам скользнула тонкая улыбка,- и тогда уже мы посмотрим, какие выгоды сулит эта связь…
Священник покачал головой.
- Не пытайтесь обмануть меня и не обманывайтесь сами. Вам сейчас нужны не выгоды, вам нужна сама королева!
Арман с досадой прикусил губу.
- Да-да, я прав, вам нужна эта испанка, а все эти ваши разговоры о влиянии на короля и преимуществах, которые сулит эта близость, не более чем ширма, за которой вы прячетесь от самого себя! А самообман, друг мой, никогда не приносит пользы!
- Перестаньте читать мне нотации!
- Вы сердитесь, епископ, - усмехнулся монах, - вы сердитесь, потому что я прав. И вам это известно! – он глубоко вздохнул, - я вижу, вы не отступитесь, что бы я сейчас ни говорил… Что ж, раз уж вы решились на это безумие, постарайтесь все же сохранить хоть толику здравого смысла!
- Я всегда следую именно здравому смыслу! – высокомерно проговорил Арман.
- Искренне на это надеюсь, монсеньор… искренне надеюсь… - монах вновь вздохнул, а затем, поклонившись, молча направился к выходу
Когда двери за ним закрылись, Арман несколько секунд с досадой смотрел вслед капуцину, а затем прошел в спальню
Патрик, видимо, заснул, не дождавшись хозяина, и Арман не стал его будить. Он сам разделся, погасил свечи и лег.
Однако, несмотря на усталость, сон не шел - слишком многое принес этот вечер. Арман лежал, вглядываясь в темноту, пытаясь проанализировать все, что произошло. Отец Жозеф был прав, безусловно прав, и сознание его правоты действительно раздражало – епископ ненавидел слабости, тем более если их замечали и другие. А любовь к королеве – страсть, поправил он самого себя, не более чем плотское вожделение, - могла стать именно такой непростительной слабостью! И этого нельзя было допустить. Нужно было взять себя в руки, сделать так, чтобы любовь…страсть к ее величеству стала еще одной победой. Может быть, одной из самых значительных в его карьере. И безусловно, одной из самых сладостных! - усмехнулся Арман.
«Самообман, друг мой, никогда не приносит пользы! » - вспомнились ему неожиданно слова Жозефа, но он поспешно отогнал эту мысль.

- Я вижу, вы куда-то торопитесь? – вдруг оборвала себя на полуслове Мари-Мадлен. Она не так уж давно зашла к Маргарите, и около получаса они вели вполне отвлечённую светскую беседу.
- О нет, Мари, что вы, - Маргарита внимательно взглянула в лицо племянницы епископа, уловила её лукавую улыбку, - Впрочем, вы смотрите на меня так, будто вам всё известно.
М-ль де Комбале легко рассмеялась:
- Бог мой, графиня, неужели мой дядюшка опять назначил вам свидание? – в её голосе за насмешкой было невозможно уловить ревность. Маргарита смутилась и промолчала.
- Право, м-ль, вам совсем не стоит стесняться, - миролюбиво продолжила Мари, - Я вполне знаю… то есть, я хотела сказать, что вполне понимаю желания его преосвященства, - тут она вновь замолкла, чуть прикусив губу и сдерживая смех – ей было забавно видеть неловкость графини и чувствовать себя по сравнению с ней свободной и снисходительной. Тем временем её собеседница, опустив глаза, сохраняла молчание.
- Скажите мне, Маргарита, - серьёзно произнесла Мари, - Вы что, действительно любите его преосвященство?
Марго вскинула голову и, совершенно ясно осознавая, что отвечает в лицо своей сопернице, произнесла:
- Да, люблю.
Мари окинула её проницательным взором и кивнула:
- Да, пожалуй. Только, - она слегка улыбнулась, - ведь вы, м-ль, не обольщаете себя напрасными надеждами?
- Что вы, - Маргарита нашла в себе силы улыбнуться, - я прекрасно знаю, что право первенства родственников… родственниц – неоспоримо.
На лице герцогини отразилось даже уважение к собеседнице. Но в следующую минуту она мрачно усмехнулась:
- Вы-то это знаете, графиня, а вот его преосвященство…
Марго взглянула на неё с удивлением и немым вопросом, но Мари уже встала и подошла к двери:
- Вы и сами вскоре всё поймете, дорогая. Если уже не догадались…

Маргарита не позволила себе догадываться, но едва придя к епископу, поняла всё. Ранний вечер, его сосредоточенный взгляд – он собирался о чём-то говорить с ней.
- Благодарю вас, Арман, что вы нашли время для встречи.
- Нет-нет, это вы позвольте мне поблагодарить вас, графиня, за оказанное внимание, - отвечал он галантно, жестом предлагая ей опуститься в кресло. Сам он остановился у окна, поглощённый, казалось, своими размышлениями.
- Я хочу, Марго, чтобы вы рассказали мне… - он сделал небольшую паузу, - Расскажите мне о том, как теперь относится ко мне её величество?
«Что ж, ты догадалась? Догадалась, вполне… Но только не стоит, нельзя сейчас думать об этом» - и, взяв себя в руки, Маргарита отвечала:
- Её величество? Её величество совсем не говорит о вас, Арман.
- Даже когда вы вдвоём? Она не…
- Не говорит ничего. Даже не вспоминает о вас, - с горькой и торжествующей одновременно улыбкой промолвила Марго. Епископ взглянул на неё с раздражением.
- Ах да, простите, ваше преосвященство, я, конечно же, не могу знать, что творится в душе её величества. Это открыто лишь её духовнику…
- М-ль, оставьте свои упражнения в остроумии, - с нарастающим раздражением произнёс он, - Я только спросил вас…
- Хорошо! - Маргарита поднялась из кресла, нервно прошлась по комнате, - Вы требуете от меня отчёта? Вы получите его: её величество несколько раз за прошедшие дни приказывала идти и позвать вас к ней для беседы, но в последнюю минуту отменяла свой приказ. Её величество задумчива, её величество на этой неделе заговорила со мной о Мари – мы с ней теперь дружны… считаемся… а от Мари довольно быстро перевела разговор на её семью - на вашу семью, ваше преосвященство, - девушка перевела дыхание, - Всё. Больше – ничего.
После пары минут тишину епископ спросил ужасающе ровным и спокойным голосом:
- Так значит, вы солгали мне вначале, сказав, что её величество не упоминала обо мне?
Маргарита оглянулась на него со страхом.
- Арман… Но ведь… это не была ложь! Вас как духовника её величества… или даже как политика не могло бы заинтересовать то, что я сообщила!
- То, что её величество интересовалась моей семьёй и моими родственниками, – не могло заинтересовать? Ангел мой, в политике часто используются родственники! Но дело не в этом…
Арман стоял, повернувшись к окну, и из-за этого Маргарита не могла разглядеть выражения его лица. Она только слышала его негромкий, но излучающий какое-то внутреннее напряжение голос.
- Но, Арман, - она сделала к нему несколько шагов и остановилась в нерешительности, - Дело не в этом… Скажите мне, в чём! Скажите – сами, чтобы это не осталось на уровне моих догадок. Скажите и… ведь вы помните мои слова: я готова на всё для вас, я вынесу всё!
Тогда он быстро подошёл к ней, крепко взял её подрагивающие тонкие кисти. Даже чуть сжал, пристально вглядываясь в её лицо.
- Вы любите меня, - скорее утвердительно, чем с интонацией вопроса произнёс он, - Вы любите меня и, как это ни забавно, - епископ презрительно усмехнулся, - вы будете единственной, кому я признаюсь в том, в чём едва признался и самому себе.
По телу Маргариты пробежала дрожь, Арман уловил это и ещё сильнее, до боли стиснул своими твёрдыми пальцами её руки.
- Говорите, - одними губами прошептала она.
- Я люблю её величество Нинетт-Антуанетту, - негромко произнёс он.

Время шло, но ничего не происходило в комнате. Тишина нарушалась их негромким дыханием. Они – Марго и Арман – стояли так же, не шевелясь, друг напротив друга. Затем он резко выпустил её руки, почти бросил – и отвернулся. Маргарита закрыла глаза, слушая тишину и стучащую в висках кровь… Затем воскликнула шёпотом: «О, Арман! » и бросилась к нему, обняла, прижалась к его груди… Она не могла не сделать этого, хотя больше всего боялась одного – что он оттолкнёт её.
Епископ не оттолкнул её. Наоборот, его рука нежно гладила её вздрагивающие плечи – впрочем, это была короткая судорога – Маргарита даже не заплакала. Затем он заставил её поднять голову, и долгим поцелуем ласкал её губы. И только после этого она почувствовала, как он отстранился – не столько жестом, сколько мыслями. Торопливо отошла сама.
Не имело смысла говорить что бы то ни было. Всё, что она могла сказать, он читал в её глазах, всё, что мог сказать он, она угадала заранее. Со спокойным удивлением Маргарита подумала: «А ведь он пожалел меня… Не оттолкнул, не прогнал, хотя как не нужны ему сейчас мои прикосновения! Он – пожалел меня… Пожалуй, это тоже результат», - её губы исказила усмешка.
- Я пойду, Арман, - наконец промолвила она. Он поднялся ей навстречу, видимо, чтобы проводить.
- Разве вы не собирались остаться? – с нарочитым презрением и язвительностью спросил он. «Он больше не будет жалостлив, никогда», - поняла она. И промолчала, что оказалось красноречивее любого ответа. Епископ, взяв руку Марго, чуть сжал её пальцы.
- Я готова на всё для вас, - она высвободила руку и выскользнула за дверь.

[Droopsi]

О, Господи, вот так завертелось... Пожалуй, мне даже стало жаль дуру Маргошку... И все-таки убили Анри! Лучше б братца Шарля. С удовольствием почитала про то, как проказница Ниннет построила своего дурачка-муженька)))
Интересно, как там сложится у Шарлотты. Я испытываю к ней нежнейшую симпатию. Нравятся мне ее проделки))
А Арман.... Ух, даже слов не подберешь... Повезло Ниннет. Надеюсь, она это оценит.
Вобщем, я требую продолжения банкета!!!