"Тайвань" / "Taiwan"

**Aisgil** · 28.01.2011, 18:48

Людей мучают не вещи, а представления о них
Эпиктет

台湾 Taiwan

Текст, идея: Aisgil
Иллюстрации: Aisgil, Катаринка (со второй главы)
Обработка и оформление: Aisgil
Жанр: мистика, повседневность
Возрастные ограничения: +16

Канун Рождества и Нового года считается волшебным временем, когда с людьми происходят чудеса, а с небес валят пушистые хлопья снега. Но в некоторых странах снега не бывает, как на острове Тайвань. Зимой температура держится на отметке двадцати градусов тепла. И как быть людям, выросшим в снежном городке под названием Ленск, когда они находятся в почти круглогодично солнечном Тайбэе?
Они переезжают в новый город и неизвестную страну, на улицах которой почти никто не знает английского языка, а общаются на местном наречии под названием тайваниз, который далек от традиционного китайского. Впрочем, и этого языка они не знают. И тут начинается нечто более странное, непонятное и даже пугающее.

内容 the content

Читать дальше...

**Aisgil** · 03.02.2011, 18:11

1024х649
1890х1080

Тизер к новому эпизоду

**Aisgil** · 11.02.2011, 23:11

6. 梦 The Dreams
(Сны)

Сидя на кровати в страшной комнате с выкрашенными в яркий зеленый цвет стенами, я мерзла и ежилась от страха. Ветер, ворвавшийся в разбитое окно, трепал мои волосы, принося мусор в лучах света. Мне казалось, что я там есть, но при этом меня не оставляло ощущение, что меня там не было. Я исчезала и появлялась, как мерцает свет лампочки, которая должна вот-вот перегореть. Все окружающие меня предметы, кроме ярко-зеленой стены, были размыты словно в мареве, похожем на туман в моей голове. Я сама была словно облако дыма — и есть, и нет в звенящей тишине. Половицы не скрипели, пружины кровати хранили молчание, а лампочка в старой разбитой лампе образца сороковых работала на удивление бесшумно, несмотря на ее неровно пульсирующий свет. Вдруг послышался какой-то жуткий свист, как будто густой воздух медленно разрезали какие-то острые предметы, вроде ножей или стилетов.

Инстинктивно я сразу же попыталась укрыться за ржавой металлической кроватью с полусгнившим матрасом. Ножницы медленно, и в тоже время быстро, пролетали над моей головой, легко входя в стенку, напротив которой я недавно сидела. Стало мучительно больно. Наверное, какие-то из ножниц все-таки достали до моей спины и вонзились в несуществующее тело. И не покидало ощущение, что эти древние, покрытые коррозией ножницы быстро вращались в моей незащищенной спине.

Когда я почти докурила первую свою сигарету после пятилетнего перерыва, мой карман запел голосом мультяшного крокодила и завибрировал. Нажав зеленую кнопку, я поднесла трубку к уху и, не успев ответить, повернулась на звук открывающейся двери. На пороге застыл мой суженый с ухмылкой ужасного обманщика на устах. Опешив от неожиданности, я бросила окурок в раковину и двинулась прямо на него. С каждым его медленным шагом ко мне навстречу, улыбка таяла, почти физически сползая с его лица.
— Тебе не понравился сюрприз?— растерянно спросил он, отведя руку с небольшим, но миленьким букетиком из-за спины куда-то в сторону.
— Когда ты успел уйти и вернуться?— ответила я вопросом на вопрос.
— Как это?— опешил он.
Внезапно я подумала о том, что иногда он все-таки теряет самообладание и не может контролировать ситуацию. Наверное, он становится обычным человеком, когда уходит с работы. Что-то типа оборотня. Представив себе эту картину, я нервно хихикнула и отвела взгляд, уставившись на дверной косяк позади мужчины.
— Я же не приходил еще, дела были, смог сбежать от работы только сейчас,— он бросил букет на пол, поняв, что я им совершенно не заинтересовалась, и попытался меня приобнять.— Да что с тобой?
Я не знаю, почему я увернулась от его рук, в голове был туман и в нем терялись мысли, словно какие-нибудь сказочные ежики. Нестерпимо хотелось курить, поэтому, резко развернувшись, я пошла обратно к средней кухонной полке. Но на столике и в самой полке, которая по-прежнему была открыта, стояли только соль и специи. Ни маленьких самолетных бутылочек с виски, ни сигарет. Удивленная, я заглянула в раковину, в которую, как я считала, был выкинут окурок, но и там оказалось девственно чисто.

— Слушай, тут табаком пахнет?— спросила я у мужа, который обескуражено наблюдал за моими хаотичными действиями.
— Нет, зато бутылка из-под пива стоит на столе. И футбол на ноутбуке,— протянул он с круглыми глазами, уже успев устроиться на диване и осмотреть обстановку.
— Так, стоп,— тихо сказала я сама себе,— что за бред?
— Чего?
— Не, я так.… Просто мысли вслух,— ответила я и понеслась в ванную. Ничего не изменилось со вчерашнего дня: волосы по-прежнему длинные, на мне фиолетовые балетки, брюки и футболка. Не веря своим глазам, я метнулась обратно и спросила какое нынче число. По невозмутимому ответу мужа, выходило, что сегодня действительно двадцать третье и этих двух сумасшедших дней просто не было.
— Я… я не понимаю, что происходит,— я схватила его за запястье и заглянула во внимательные карие глаза.
— Я, признаться, тоже мало что понимаю,— ответил он. Страх и напряжение на его лице стремительно набирали обороты.
Некоторое время мы сидели в молчании. Я тщетно пыталась понять что это было, и что все это может означать. А он… не знаю, о чем думал он.
— Со мной что-то происходит. Что-то нехорошее. Я, наверное, да, такое вполне возможно, что… я схожу с ума,— запинаясь, я еле выплюнула эти слова, не решаясь признаться в таком варианте развития событий даже себе, не то, что высказать вслух.
— Эй, а что такое? Ты можешь мне более-менее разъяснить с чего ты сделала такие выводы? Нет, я, конечно, вижу изменения в твоем поведении, и еще вчера, когда мы гуляли по городу, ты была совсем другим человеком. А тут эта паника… Я в растерянности.
— Я тоже. Возможно, что ты прав. Это местное проклятье от той бабки, оно совсем не выдумка и действительно меняет меня.
— Я тебе еще ничего не говорил про это,— недоверчиво сказал он,— и только пару часов назад узнал о содержимом записки. Меня больше беспокоит то, что ты сейчас абсолютно права. Хотя ты ведь никак не могла узнать этого.
— Не знаю каким образом, но я прожила на два дня больше, чем следовало. А ты своим приходом вернул меня в условное прошлое. Этот день уже был, но был он другим. Я нашла гвоздь в своей голове и обрезала волосы, а до этого происходило что-то совершенно несусветное, что ты отвез меня в отель, потому что я не могла находиться в этой квартире, она пугала меня. Ох, я не понимаю, как это можно доходчиво объяснить, ведь я сама в смятении. Я ужасно боюсь, милый,— я крепко сжала его запястье,— как никогда в жизни не боялась. Это не страх даже, а какой-то нечеловеческий ужас от того, что в моей голове все к чертям перемешалось.
— М-м-м, ну раз ты не можешь привести мысли в порядок вслух, то, возможно, удастся упорядочить их на бумаге?
— Ага, а потом мы с тобой будем проводить «работу над ошибками» и ты вычеркнешь все то, чего не было,— попыталась пошутить я.
— Неплохой вариант. Если не поможет разобраться в себе, то тогда придется обратиться к специалистам. Я знаю, как ты не любишь врачей,— предупредил он мой вопрос и поспешил заверить, что все будет в порядке:— но это крайняя мера.
— Ты меня успокоил,— облегченно вздохнула я,— может, просто из-за стресса с переездом, я приняла плоды собственного воображения за реальные события?
— Не уверен, что так бывает, но чем черт не шутит. Может статься, что ты неплохую книгу напишешь с таким-то воображением. Это я намекаю, что записями все же стоит заняться,— усмехнулся он.
Вместо ответа я лишь кивнула и уткнулась носом в его плечо. Мне совсем не хотелось доставлять ему лишних проблем, и эти несуществующие вещи оказались совершенно некстати.
— Я пойду наверну кружок вокруг дома, ладно?— неожиданное желание хоть на какое-то время остаться одной взяло надо мной верх в считанные мгновения.— Очень хочется пройтись.
— Мы могли бы пойти вместе,— недоуменно возразил он.
— Я хочу немного подумать на свежем воздухе.
— Ну тогда возьми с собой телефон.

У этих стен есть глаза, они смотрели на меня пронзительно, их огромные черные зрачки пульсировали в такт белому шуму из динамиков сломанного телевизора. Серая комната с глазами, которые смотрят не просто на меня, а ко мне в душу, прожигая в моем теле вполне ощутимые дыры. Воняло затхлостью, плесенью, сыростью и паленой кожей. Было нестерпимо больно. Прижав пальцы к вискам, я крепко зажмурилась и шептала одно и тоже тысячу раз, срываясь с шепота в рев:
— Прекрати, перестань, не смотри… прекрати, перестань… не смотри на меня! Прекрати…

Вдруг моего плеча коснулась теплая ладонь. Настолько горячая, что обжигала не хуже этих глаз, нарисованных на стенах чьей-то детской несмелой рукой. Я открыла глаза и посмотрела в его лицо, это был он — мой мужчина, мой спаситель. Я прижалась к нему всем телом, опуская взгляд, а телевизор перестал шуметь, только мерцал в кромешной темноте комнаты, с единственным и то наглухо заколоченным окном.
Теперь глаза смотрели на нас обоих, мужчина напрягся, одной рукой обнимая меня, в безуспешной попытке снять напряжение с моего искалеченного тела. Он открывал и закрывал рот, буравя меня паническим взглядом, но словно не мог ничего сказать, будто его голосовые связки никогда не работали. Я только и могла, что испуганно на него смотреть, а в голове вертелись все те же мысли «прекрати, перестань… не смотри на меня…».

Я села на тротуарный бордюр позади дома, уронив лицо на ладони. Мне казалось, что я слышу какую-то музыку, что-то этническое или восточное, или черт его знает — никогда не разбиралась в музыке. Я думала о том, как теперь все будет, как мне справиться с этой неведомой чушью, навалившейся столь неожиданно, что сводит меня с ума. Хотя, наверное, все плохое случается неожиданно.
— Ni meishi ba?— спросил меня приятный женский голос. Я подняла взгляд и оказалось, что девушка так же красива, как и ее голос.
— I dont' understand*,— пожала плечами я, думая о том, что столь красивы бывают в основном филлипинки. Да, наверное, она и есть филлипинка.
— Are you okay? Can I help you?**— спросила она.
— What the hell is going on? I don't know if I'm ok,— пробормотала я, но тут же опомнилась.— No, no, never mind, I'm just thinkin' aloud***.
Она стояла рядом, невероятно красивая и какая-то идеальная, вкусно пахнущая ванилью и медом. Настолько идеальная, что мне захотелось хорошенько врезать ей, чтобы хоть как-то скомпенсировать контраст между нами. Она, не подозревая о моих мыслях улыбалась во весь свой набор зубов ослепительной улыбкой, так и искренне и очаровательно, что я еле сдержалась, чтобы не выбить все ее зубы. Я даже не удивилась этой вспышке гнева, словно всегда была такой, и закричала:
— Прекрати, перестань, не смотри… прекрати, перестань… не смотри на меня!
__________
* Я не понимаю (англ.)
** Вы в порядке? Могу я чем-то помочь? (англ.)
*** Да черте что происходит. Я не знаю, насколько я в порядке. Нет-нет, не берите в голову, это я так, рассуждаю вслух.

**Podchacha** · 13.02.2011, 00:04

Брр, картинка с летающими ножницам пугающая. Хорошо хоть все это оказывается "глюком", иначе было бы совсем страшно.
То, что все это оказалось фантазией, одновременно радует и пугает. Радует хотя бы потому, что героиня не получила гвоздь в затылок, а пугает оттого, что теперь вообще не понятно, что же творится. То ли душа покойного решила освободить себе побольше места в новом теле, то ли героиня сама сводит себя с ума.
Еще больше пугает таитянка, появившаяся Бог знает откуда. Сыграет ли она какую-нибудь роль в дальнейшей ли истории? Я заинтригован.

**Aisgil** · 13.02.2011, 01:20

Podchacha
дорогой, таити ваще в другом конце света. девушка филиппинка на саммо деле. у них самые красивые азиатские лица) не понимаю, почему тебя удивляет наличие прохожих на улицах? они же не в пустыне, а в крупном мегаполисе)))
Ну по поводу гвоздя в затылок, сигарет и крепкой выпивки и так намеки были - она ничего не чувствовала, потому что этих вещей не существовало. с непонятками будет хуже - фантазия и реальность слишком сильно перемешаются. а уж кто в этом виноват - неупокоенная местная дамочка или сама героиня не узнает никто. во всяком случае не сразу.
вот так)

**Aisgil** · 19.02.2011, 22:14

Тизер к седьмому эпизоду 狂喜 the ecstasy (исступление)

Читать дальше...

**Aisgil** · 20.02.2011, 06:08

7. 狂喜 the ecstasy
(Исступление)

— Ni meishi ba?— спросил меня приятный женский голос. Я подняла вгляд и поняла, что это опять произошло, я снова прожила на несколько мгновений дольше, чем надо было. Может, это что-то вроде дара предвидения? Чего делать не надо, а что надо?
— I dont' understand*,— робко ответила я, глядя в светящееся благодетелью лицо той самой девушки, которую окрестила филиппинкой.
— Are you okay? Can I help you?**— спросила она. Разговор повторялся слово в слово, но теперь я была уверена, что больше не закричу на нее, несмотря на то, что она по-прежнему выглядела слишком идеальной. Наверное, я сама хотела быть внешне такой же как она, а она действительно была очень красива.
— Never mind, I'm fine***,— ответила я, улыбаясь популярной фразе из многочисленных голивудских киноклише. Думала, только бы она не ответила мне «okay», а то вообще по-идиотски сценарно получится.
— Ну, раз так, то я тогда пойду,— сказала она, широко и искренне улыбаясь. От этих ее слов, я снова почувствовала обжигающую волну гнева, подкатывающую к горлу. Я никак не могла понять, отчего ее непритворная и красивая улыбка вызывает у меня столь сильные отрицательные эмоции. Сделав над собой усилие и все-таки сглотнув неприятный ком в горле, словно он был вполне материальным, я пристально посмотрела в ее темные глаза и попросила:
— Не могли бы вы пройтись со мной немного?
Видимо, вид мой был настолько жалок, что она сразу же согласно кивнула и протянула мне руку, чтобы я смогла подняться. Мы пошли вокруг дома в молчании, каждая из нас думала о своем, не решаясь вторгнуться в личное пространство другой. Украдкой я поглядывала на нее: изящные руки с тонкими пальцами пианистки, красивая матовая кожа, волнистые черные волосы, которые даже в полумраке ночи блестели как сумасшедшие, и потрясающая фигура сводили меня с ума. Она действительно была столь совершенной, что казалась ангельской куклой. Хотя нет, не куклой, ведь она прекрасно вписывалась в окружающий мир и выглядела куда более естественно, чем большинство людей.

С другой стороны, совсем безупречных людей не существует, даже в принципе быть не может. А посему должна быть в ней какая-то трещинка, излом, хотя бы маленькое, крохотное несовершенство, которое бы превратило ее из ангела в человека. Возможно, что девушка только выглядит безукоризненной и за этой кукольной внешностью таится в пластиковых внутренностях гниль. Но даже если в ней существует изъян, узнать о его существовании молча невозможно. А мне очень хотелось это выяснить, ведь вполне возможно, что узнав о червоточине внутри этой красотки, я пойму причину беспощадных приступов гнева, которые захлестывали меня при одном только взгляде на девушку.
— Можно я?..— недоговорив, она взяла меня под руку. Я, конечно, удивилась, но противиться не стала. Это маленькое и странное сближение вполне могло приоткрыть завесу тайны над личностью моей новоиспеченной спутницы.
— Я тебе нравлюсь?— неожиданно спросила я, расхрабрев от ее телесной близости.
— Да, иначе бы не согласилась пройтись с тобой по этой улице,— пожала плечами она.
— Расскажи мне о себе.
Она удивленно повернулась, замедлив неспешный шаг, заглянула мне в глаза и спросила:
— Зачем тебе это?
Мы остановились прямо под фонарем. Улицы были пустынны — люди еще не успели хлынуть потоком наружу, пока что продолжая заниматься своими делами. Казалось, что в целом мире только мы вдвоем и нет больше никого, других просто не существует. Я чувствовала ее запах, она пахла натуральной ванилью, не такой, какая бывает в парфюмерных флакончиках, а той, что используют в кондитерской. Запах вкусных сдобных булочек — одной из немногочисленных радостей моего детства.

— Мне интересно узнать о тебе, мне кажется, что все это не просто так. Ты очень странная и как-то непонятно действуешь на меня,— быстро и смущенно затараторила я, выкладывая всю подноготную,— внутри какая-то буря противоречивых чувств. И чтобы разобраться с ними, мне хочется узнать о тебе хоть что-то…
— Заткнись,— как-то утвердительно сказала филиппинка, отводя вгляд куда-то ниже моего подбородка и облизывая губы.
— Что?— не понимая переспросила я.
— Заткнись, не то я тебя поцелую,— ответила она с каменным выражением лица.
Я сначала растерялась, но потом подумала, что эта нелепая и эпатажная угроза являлась скорее речевой ошибкой. Наверняка девушка не знала английский так же хорошо, как я, и вполне могла оговориться, сказав совсем не то, что имела в виду.
— О чем ты вообще?..
Не дав мне договорить, она толкнула меня в тень за кольцо света от фонаря и прижала к ближайшей шероховатой стене, буравя пронзительным взглядом. Ее темные глаза быстро и беспокойно скользили по моему лицу. Внезапно меня передернуло, потому что глаза этой потрясающей девушки напомнили сон о комнате с тысячью глаз на стенах, которые прожигали вполне ощутимые дыры в теле.

— Перестань, что это за бред? Это же не смешно!— быстро проговорила я, и она незамедлительно привела в действие свою угрозу. Я ощутила запах ванили еще сильнее, он обволакивал меня, как сигаретный дым. Хрупкая с виду девушка с силой вжимала меня в обшарпанную стенку, теплоту и шероховатость которой я ощущала своими лопатками. Она крепко держала меня за запястье левой рукой, а другой рукой трогала меня, скользя вдоль по телу от плеча до бедра. Ее поцелуй был сладким, но не приторным, напоминая вкус булочек из далекого и несчастливого детства.

Я расслабилась и ответила ей через несколько мгновений, начиная получать удовольствие от ее внезапного порыва. Я обнимала ее свободной рукой, гладила волосы, легонько поцарапывая спину под эфемерной блузкой. Все еще продолжая держать мою руку, девушка запустила пальцы под мою футболку и пощипывала живот, переходя с резких страстных движений на нежные и плавные. Через какое-то время я, прерывисто дыша, высвободила свое запястье и отдалась эмоциональному исступлению без остатка, мне было сложно контролировать себя, да и не хотелось. Она, желая продолжения, увлекла меня в уютную подворотню с улицы, которая вот-вот должна была наполниться шумной толпой.
Когда мы, держась за руки, достаточно делеко отошли от улицы, я прижала ее к высокому дереву и поцеловала, лаская ее упругую грудь и прикусывая губу. Когда она нежно, но настойчиво попыталась забраться ко мне в брюки, я уже изнывала от желания. Неровно дыша, я откинула ее волосы с нежной шеи и впилась зубами в кожу, в ответ она приглушенно застонала и чуть крепче сжала меня в своих сильных объятьях.

Развернув меня спиной к дереву, она вновь стала хозяйкой положения. Тогда я, словно в отместку, прикусила мочку ее уха, чуть не вырвав сережку-гвоздик с расшатанным замком, и спустилась ниже, к груди. Она обхватила мою голову руками и запустила тонкие пальцы, чуть влажные от возбуждения, в мои распущенные волосы. А потом коснулась моей левой ключицы. В том самом месте. Где начинались огромные жуткие шрамы, проходящие через бок до самого живота.
Гнев, который какое-то время не подавал виду, выплыл наружу мощной волной и разлился по всему телу. В одно мгновение я разозлилась на филиппинку столь сильно, что даже кончики моих пальцев ненавидели ее. Инстинктивно резко отбросив девушку от себя так, что она упала, я снова поставила ее на ноги и держа за шиворот, ударила кулаком по лицу, шипя, да почти выплевывая слова, по-русски:
— Не смей трогать мои шрамы, слышишь?!! Никогда не смей трогать мои шрамы!!!
Она испуганно и непонимающе смотрела на меня, облокотясь на дерево, словно оно могло ее спасти и защитить, что еще больше меня раззадорило. А я, озверев в край, с садистским удовольствием врезала ей еще раз, продолжая орать одно и то же уже на всех известных мне языках:
— Ne touchez pas à mes cicatrices!.. Jamais, vous entendez!.. Никто и никогда, ясно? Sie sind mein, nicht berühren… niemand kann! Don't touch my scars! Understand?
Выкрикивая одно и то же бесконечное количество раз, в состоянии полного помрачения рассудка, я покрывала ее побоями, как пледом — методично и самозабвенно. Гнев, который я пыталась сдержать и подменить на страсть, стал чем-то самостоятельным, как новая часть тела и захлестнул меня с головой, не давая возможности одуматься, даже когда я слышала хруст ее ребер.
Девушка, жалкая и беспомощная, неподвижно сидела и, облокотившись на дерево, тихонько скулила о прощении на тайванизе вперемешку с английским. В моих висках шумно стучала горячая кровь внезапно нахлынувшей злости, задавая ритм ударам, которые я наносила резко и с хорошего размаха. Только когда она, наконец, выставила перед собой руку в защитном и одновременно молящем о прощении жесте, я остановилась и, развернувшись, ушла.
По дороге домой я заглянула в какую-то лавку и купила наугад пачку сигарет с зажигалкой. Закурила сразу же, с каждым разом все спокойнее и спокойнее выдыхая белый дым, но все равно не присмирев до конца. Я постоянно теребила футболку над тем самым местом, где начинались мои уродливые глубокие шрамы, скорее всего, даже расцарапала там кожу. И все думала: было ли это на самом деле? А если было, как правильнее стоило поступить? Врезать филиппинке сразу, чтобы она испугалась и ушла прочь или, быть может, сразу предупредить о том, что меня нельзя трогать за шрамы? Хотя обычно, я просто испуганно вздрагивала при прикосновении и, максимум, отскакивала в сторону, а не зверела, накидываясь на окружающих с кулаками.
Зайдя в квартиру, я сразу пошла в душ, скидывая с себя мокрую от чужой крови и собственного пота одежду. Под тугими струями воды я, наконец, хоть как-то пришла в себя.

__________
* Я не понимаю (англ.)
** Вы в порядке? Могу я чем-то помочь? (англ.)
*** Не беспокойтесь, я в порядке (англ.)
Далее диалоги на английском сразу переведены на русский для удобства читателей.

Бонус
Читать дальше...

**Aisgil** · 22.02.2011, 04:30

8. 日记 the diary
(Дневник)

Эти воспоминания, они душат меня, словно живые, их мерзкие влажные и холодные пальцы прикасаются к моей коже, вызывая груду мурашек. Они трогают меня за плечи мертвой хваткой впиваясь в плоть, держат так сильно, что кажется — сейчас мои кости сломаются, рассыпавшись на миллиарды песчинок. Они запутываются в моих волосах и ложатся на резину автомобильных покрышек, которые давят меня ежесекундно. Сердце стучит, отсчитывая секунды моих многочисленных ошибок и поражений, заставляя вспоминать больше, красочнее и сильнее. Хочется обхватить голову руками и, забившись в угол, накрыться ветошью, не выглядывать, в страхе быть найденной. Но от этих скольких ледяных пальцев воспоминаний никуда нельзя скрыться, просто не существует такого места на земле, где бы они меня не достали. И никогда не будет передышки, ведь я прекрасно понимаю: в том, что весь этот ужас происходил со мной, виновата только я — никто больше. И боль сожаления охватывает меня с новой силой, еще чуть-чуть и я начну задыхаться, расцарапывая свое горло руками, ломая ногти об ключицы, вырывая бесполезные волосы, чтобы хоть как-то начать дышать. Заменять эту чертову душевную боль физической, разрезать свои руки и бедра, только, чтобы эти воспоминания уже оставили меня, не трогали. Сломанные ногти и кровавые раны не спасут, не дадут даже передышки, я их даже не замечу, метаясь в собственных отражения страха, на гранях сумасшествия, раскрывая рот, как глупая рыба, в попытке глотнуть хоть немного воздуха. Я не могу дышать, я не умею, я разучилась, мне страшно и больно. И никуда не деться и не сбежать от этой ноющей безжалостной боли. Потому что она внутри.

Я курю десятую сигарету подряд, плечи и бедра расцарапаны, я вся в крови и мне безумно страшно. Я стряхиваю пепел на пол, потому что у меня нет пепельницы и тушу сигареты об свои ладони, чтобы было хоть немного легче. Я запихиваю окурки в свои воспоминания, но они становятся только гаже. Я хочу, чтобы они меня забрали совсем, чтобы я сошла с ума и не стояла больше у края пропасти. Пусть на мою голову свалится наковальня и я уже упаду в зияющую чернотой бездну. Я бы давно по-настоящему покончила с собой, но я слишком слаба, чтобы так умирать. Я хочу, чтобы меня убили, чтобы избавиться от этой боли, которую невозможно терпеть. Она никуда не уйдет, только затаится до следующего, еще более жестокого, раза, когда я уже, наконец, смогу выковырять свои вены пилочкой для ногтей. Или осколок от зеркала, которое я разрисовываю черным маркером и бью, не вынося собственного отражения, отлетит мне прямо в глаз, и я уже успокоюсь.
Я все время вижу свою случайную смерть, это со мной с самого раннего детства. Я поскользнусь на лестнице и сверну себе шею, разобьюсь под ближайшей лихой машиной на светофоре, или меня догонит маньяк. Я бежала, бежала изо всех сил, не понимаю зачем я тогда так быстро бежала. Я всегда страшилась смерти и желала ее одновременно. Потому что ничего хорошего не происходит. И бога нет, его просто не может существовать. Я скорее поверю в то, что наша жизнь — более развитый аналог симс, где игрок-садист, может бросить тебя, даже не включив свободную волю, и ты будешь лежать на полу и подыхать от того, что ничего не можешь сделать ни с собой, ни с окружающим миром. И махать ему руками, глядя вверх бессмысленно — ему не понравился твой характер или мордашка. Чтение молитв — такой же бред, ведь мы не слышим своих персонажей, которые просят сделать их жизнь лучше. Когда в твоей жизни пройдет уже пару лет, тебе позволят иметь свободную волю и жизнь наполнится красками и действием, возможно, игрок даже поиграет за тебя, сделав твою жизнь капельку лучше, а потом снова выбросит на помойку, чтобы не мозолил глаза, и ты умрешь от безысходности. Я не верю в бога, потому что он не может быть так жесток. А вот люди жестоки. Даже слишком.

Кажется, будто я в каком-то лесу у заброшенной железнодорожной станции. Мне хочется реветь навзрыд, но я не могу, я не могу даже нормально дышать, утопая в вязком ужасе, который окутывает меня, словно черная вода. Ужас застилает мои глаза и моя боль выплескивается из глаз двумя солеными дорожками, расчерчивая лицо на три ровных части. Я сдавленно кричу, мне не хватает воздуха, я не могу так больше, не могу это вспоминать. Слишком больно, слишком страшно, слишком уродливо и слишком мерзко. Я не сделала ничего плохого, так почему это все со мной происходит? Чем я это заслужила?
Этих маньяков, это распоротое почти надвое в юности тело. Я до сих пор не могу ходить на пляжи, я боюсь, что кто-то увидит или кто-то захочет дотронуться до меня. Будет тыкать в меня пальцем смеясь на моим болезненным уродством. Я боюсь всего на свете, я такая трусиха. У меня был нервный срыв и меня три года держали в психушке, пичкая какими-то полунаркотическими лекарствами. А когда вышла, попав в не слишком хорошую компанию, подсела уже на настоящие наркотики. Тот гребанный урод не мог удержать меня своим обаянием или чем-то в таком духе — он был страшным и непривлекательным, в нем не было ничего, что могло бы меня хоть капельку заинтересовать. И поэтому он привязал меня к себе с помощью наркоты. Я сидела на котором поводке и дрожала от наслаждения каждый раз, когда мы виделись, а виделись мы куда как часто. Под таблетками тебе все равно, кто рядом, остаются лишь физические ощущения, тактильность. И даже его мерзкие кривые толстые пальцы, вечно потные ладони и отвратительный голос были для меня чем-то неземным, что я влюбилась в него. В редкие минуты ясного ума, я понимала, что попала в ужасное положение, но наутро все повторялось снова. Пока не случился передоз. И я снова загремела в лечебницу.

Он — это то единственное и светлое, что было на моем пути, больше ничего. Я сильно испортила ему жизнь, но Он мирился со всем и прощал меня, даже когда я причиняла Ему сильную боль и могла сорваться. Он поставил меня на ноги, сделал хоть немного похожей на человека. Я почти Его собственность, живая собственность, ведь я обязана Ему жизнью и люблю Его больше смерти. Мне не нравится слово «любовь». Такие огромные чувства нельзя называть, назовешь — потеряешь, как гвоздь вобьешь, поэтому я вычеркну его везде и даже в дневнике, написанном кровью и слезами. Нет, я пишу обычной шариковой ручкой, вручную, но эта писанина выворачивает меня наизнанку, показывая все мои гнилые внутренности наружу, которые никто не должен видеть, никто. Я не покажу Ему моих дневников, Он не должен видеть этой боли. Я не хочу причинять Ему страданий, довольно того, что я сама настрадалась сверх меры.

Кошмаров много, они снятся каждую ночь, по несколько штук за раз и следующий гораздо страшнее предыдущего.
Этот заброшенный отель, в котором стены покрыты стеклянными шприцами в металлической оправе, они летят прямо на меня, напоминая еще раз о том, до чего я могла докатиться и обязательно бы докатилась, если бы не Он. Он мой спаситель, мой принц на белом коне. Без Него не было бы меня. Без Него я была не я, просто не существую. Без Него нет ничего. Когда я думаю о Нем, шприцы и ножницы прекращают лететь на меня. Боль, рождавшаяся во в брюшной полости, как будто кто-то там бешено вращает железным прутом, наглая, острая и невыносимая слегка затихает. Я сдаже смогу начать дышать, если очень постараюсь. Почему я всегда начинаю дышать? Лучше бы умерла от недостатка кислорода.
Меня пригвоздило к грязной стене в обрывках цветочных обоев, я вижу как открывается дверь ближайшего номера. Ко мне идет он, этот азиат, который захватил мое тело, который выбивает из меня душу, словно пыль из ковра, я не хочу больше этих снов, я не хочу вспоминать.
Разбиться на машине, въехав в грузовик, везущий белоснежную напольную плитку. Размазанные мозги будут смотреться красиво на белой керамике. Кроваво-кафельная нежность напоследок.

В те редкие дни, когда уходит ужас и безмолвная апатия, я иногда вижу нормальные человеческие сны, а не бесконечные кошмары, но это бывает так редко. Я помню только один сон и там был Он.
Я лежу на асфальте, расплескав свои длинные волосы по дорожной поверхности, ноги-руки врозь, силуэт образует звезду. Асфальт теплый, потрескавшийся, сквозь трещины этого искусственного покрытия прорастает нежная зеленая трава и даже какие-то мелкие желтые цветочки. Ослепительно голубое небо, растерзано пушистыми лоскутами облаков, солнце без устали слепит глаза. А где-то в густой траве, неподалеку поют кузнечики свою бесконечную однообразную песнь. Так хорошо и спокойно лежать на заброшенной с десяток лет назад взлетной полосе. Мысли не тревожат, только кузнечики и яркие цветы цвета солнца, пробивающие толщу асфальта привлекают внимание. Иногда кажется, что если я буду лежать на дороге слишком долго, то трава начнет прорастать насквозь через меня. Но это дурацкие мысли, я гоню их прочь, поворачивая голову направо. Справа, точно в такой же позе, лежит Он, щурясь от солнечных лучей. В этот момент Он касается моей руки и поворачивается к мне, наши взгляды встречаются. Мы смотрим друг на друга настоящую вечность. Время теряет свой смысл, когда вы лежите вот так рядом и смотрите друг на друга на старой взлетной полосе под палящим солнцем. Он аккуратно, чтобы не нарушить гармонии этой картины, придвигается ко мне, медленно и спокойно. Наши губы соприкасаются, я чувствую Его запах и солоноватый привкус губ. И время снова растягивается, продлевая эти мгновения на целые эпохи всего лишь для двух людей.
Есть Он, есть я, солнце, лето, кузнечики в траве, желтые цветочки и взлетная полоса. И так было всегда.

__________
Бонусы
Читать дальше...

**Aisgil** · 28.02.2011, 19:25

Тизер к девятому эпизоду 启示 the revelation (откровение)

Читать дальше...

**Persephone** · 04.03.2011, 21:56

Очень нравится атмосфера сериала, отлично переданная в тексте и на фотографиях. Так же мне нравится ваш слог, уважаемый автор. Что-то в нем есть такое очень и очень особенное.
Все еще не определилась со своим отношением к мистике в данном сериале (ибо вообще у меня к ней отношение такое: сразу да!). С одной стороны все ясно - это по поводу проклятья и "вселившихся" личностей, что в случае героини еще куда ни шло, но муж ее, который обзаведется женскими чертами - это... эээ. А с другой стороны такая вот нереальная мрачность и атмосфера, такие интересные трансформации у героини - просто класс. В общем, буду читать дальше, тогда уже и определюсь.

**Aisgil** · 08.03.2011, 16:12

Persephone
спасибо за комментарий)

муж ее, который обзаведется женскими чертами - это... эээ

А чего в этом такого удивительного? вроде бы логично, что призраки «разошлись» по своим противоположностям)
Да и мистики тут, признаться, не слишком много. Все окажется совсем не так)))

**Aisgil** · 13.03.2011, 18:05

1024x576

Тизер-картинка к девятому эпизоду

**Podchacha** · 13.03.2011, 19:32

Не комментировал две серии, сейчас исправляюсь. Героиня в "Исступлении" меня поразила. И даже не знаю, чем больше: тем, что измордовала Филиппинку, или тем, что она с ней целовалась. Поражает это и тем, что непонятно, от кого исходили желания: от нее самой или от засевшей в ее теле чужой души. И если до восьмого эпизода я склонялся ко второму варианту, то теперь первый мне кажется более правдоподобным. В ее душевном состоянии можно было и не такое сделать.
И что-то мне начинает подсказывать, что ее муж давно был бы не против бросить свою работу с вечными переездами, но не делает этого потому, что смены места жительства отвлекают героиню от ее психозов.

**Aisgil** · 14.03.2011, 16:45

Podchacha
Да не так уж она ее и изуродовала, это по тизеру видно, иначе бы филиппинка не одевала такое короткое платье, только темные очки в пол-лица выдают немного побои.
Да и душевное состояние тоже не такое уж плачевное, об этом будет еще в следующей серии Читать дальше...
А муж вообще далеко-далеко не ангел (это видно по текстовому тизеру) и работу бы эту он ни за что бы не бросил.

Не комментировал

А я-то думала, куда ж ты делся?)))

Ми · 19.03.2011, 16:03

Я начала читать и мне стало тяжело, очень тяжело читать такие подробные и по-моему не нужные описания... огромное вступление, мыслей слишком много...

**Aisgil** · 19.03.2011, 20:49

Ми
Ну на вкус и цвет, собственно. Тут фишка именно в переживаниях, а не событиях, поэтому так много мыслей. А вот вступление не считаю огромным, по-моему, в самый раз для того, чтобы ознакомиться с историей персонажей. В общем, на вкус цвет, как я сказала ранее)

Тема: "Тайвань" / "Taiwan"

Опции темы

"Тайвань" / "Taiwan"

Сказали спасибо 4 раз(а):

Пользователь сказал cпасибо:

Сказали спасибо 2 раз(а):

Пользователь сказал cпасибо:

Пользователь сказал cпасибо:

Метки этой темы

Ваши права