автор - Mice

[Mice]

Небольшой спойлеро - анонс к новой главе историй.

[Peta]

Очень интересно было почитать про Плезант) Сама люблю играть максисовскими семьями и этот город мой самый любимый.) Буду вас читать с превеликим удовольствием)

[Mice]

Peta
Всегда рада новым читателям, добро пожаловать, скоро как раз и продолжение будет

[Clarimond]

Mice, нравится мне твое понимание Лилии. А когда примерно продолжение будет? А то я уже в своей игре в Плезантвью заходил, чтобы на знакомые лица посмотреть.

[Mice]

Clarimond
Ты вернулся! Давно не слышно было
Продолжение, думаю, будет после выходных. (По крайней мере, у меня в стране их четыре - сб, вс, пн, и вт. Правда, в субботу я учусь). За это время планирую разгрестись с работой и где - нибудь в понедельник к вечеру как раз и засесть за дописание главы.
У меня уже целая ее часть лежит полностью готовая, со скринами. Осталось только вторую дописать.

Правда, эта глава получится такой.... ну... меланхоличной, что ли. Без особо выделяющихся событий. Просто повествование, и все.

[Kleo Scanti]

Просто повествование - это тоже здорово. Ждем-с.

[Clarimond]

Я рисовал Солу.
А теперь буду ждать меланхоличную главу от Mice. )

[Mice]

Глава 23. Семья Плезант. Парад застывшей красоты.

Среди черных лет и зим
Оставайся так же в белом.
У меня к тебе есть дело:
Быть с тобою до седин
С. Сурганова

Рассказывает Мэри – Сью:
С тех пор, как девочки уехали в университет, в нашем с Дэниелом доме поселилась тишина, которой давно уже тут не было. Больше не слышался постоянный гам и топот, уже не раздавались по утрам их звонкие голоса, уже не сигналил у нашего порога школьный автобус в тщетных попытках дождаться и Лилию тоже. Мы с Дэниелом были предоставлены сами себе, и это было прекрасно и грустно одновременно. Читать дальше...

Дэна по достижении старости отправили на пенсию: его работа была связана со значительными физическими нагрузками. Я же продолжила занимать пост мэра, для которого старость – скорее плюс, чем минус. Плезантвилльский народ не любит перемен в правлении. Им нравилась та жизнь, которая у них была. И вот теперь, когда в нашем доме вновь не было детей, Дэниел наконец дал мне то, чего я всю жизнь так хотела: свою любовь.
Мы, как малые дети радуясь жизни, ходили в кино и на концерты, а после гуляли, взявшись за руки и любуясь на звезды. Все то, чего я так ждала много лет назад от своего неверного супруга, все то, чему завидовала, о чем мечтала, я наконец получила.
-Не слишком ли поздно – спрашивала я себя иногда.
- никогда не поздно – говорили мне влюбленные, нежные, ласкающие глаза Дэниела.
Все его слова, все жесты, все действия теперь как бы просили прощения, и я с радостью прощала его. Мы не были больше молоды и, по сути, были единственными близкими друг для друга людьми. А от того ценили друг друга еще больше. Старость – время, когда понимаешь всю прелесть супружества – спасения от одиночества.



Помню, вторая зима отсутствия дочерей выдалась погожей. Легкий морозец, мягкий снежок и много ясных, радостных дней, когда даже мимолетный взгляд за окно вызывает у людей счастливую улыбку. В тот год я особенно сильно радовалась хорошей погоде, ведь рядом со мной был близкий человек, с которым можно было поделиться удовольствием от приятной прогулки. Мы с Дэниелом особенно любили ходить в парк на окраине города, где можно было не только насладиться видом чистых снежных просторов и близостью заледеневшего озерца, но и отведать превосходно обжаренного на гриле мяса или пообщаться со знакомыми и незнакомыми горожанами. Общество других людей мы также теперь ценили гораздо больше обычного, ведь часто бывали его лишены.
Иногда мы встречали в парке Вальтера – отца Ганса, который сейчас был в университете вместе с нашими дочерями. От него мы узнали об их скорой свадьбе с Кассандрой. Дэниел что – то хмыкнул насчет «неужели мымра выйдет замуж», я же просто пожалела бедную девушку, мысленно пожелав им с Вальтером счастья. В другой раз мы встретили Дину, но от этой недалекой и подлой девушки ничего, кроме бредовых сплетен, лжи и желчи не услышали.



Дина с жалостью и некоторым разочарованием оглядела моего постаревшего мужа, но тот никак не отреагировал на этот взгляд: донжуанские штучки были давно в прошлом. Мне ничего не оставалось, как улыбнуться старшей Кальенте улыбкой победительницы и, гордо взяв мужа под руку, отправиться в противоположную сторону. И, признаться, мне было приятно: впервые в жизни мне завидовала такая девушка, как Дина – у меня ведь было счастье, в отличие от нее.

Рассказывает Дэниел:
Мэри, привыкшая к жизни в большой семье, немного страдала от отсутствия дочерей, и я прикладывал все усилия, чтобы помочь ей. Ее счастливые глаза: вот то единственное спасение от жестоких угрызений совести, которые я испытывал ежесекундно. Только по ночам, когда моя любимая жена мирно спала рядом со мной, я порой вспоминал о прошлом и клялся, что искуплю свою вину до капли. И от того утром становился только внимательнее. Больше всего я любил веселить Мэри:
- Гули- гули – гули – обожал говорить я, протягивая вперед ладонь, будто собираясь ущипнуть ее.



- Дэн, что ты делаешь, мы же культурные люди! – со смехом восклицала Мэри, но протестовала она в основном для проформы. Я знал, что ей нравится мое внимание, как нравилось оно многим другим женщинам. И я старался задействовать все свое обаяние, вспоминал все комплименты и ухаживания, которыми когда – либо соблазнял любовниц. Только теперь я делал это для удовольствия своей жены а не для своего собственного. И, надо же, был от этого гораздо счастливее, чем раньше. Я обожал смотреть на нее. Она такая красивая – одна из самых красивых женщин в городе, гораздо лучше молодых глупышек. Мы могли часами сидеть на улице, невзирая на холод, и разговаривать.



Как мало, оказывается, мы знали друг друга раньше! Чем жила моя Мэри, такая близкая и такая далекая, чем она дышала все эти годы? Только сейчас я начинал узнавать это. И только теперь я мог, наконец – то, рассказать ей о своих чувствах и стремлениях без утайки. Просто потому, что так было правильно. Так было нужно.



- А помнишь, - говорила мне Мэри, глядя на заледеневшую водную гладь, - в тот уик – энд, когда мы ездили в горы, ты тогда увлекался зимней рыбалкой. Скажи, там тоже было такое озеро?
- Мэри…
- Да? – она поворачивалась ко мне, такая чистая и светлая, такая удивленно – наивная. Ну как, как я мог врать ей?
- Это… это была не рыбалка. Понимаешь?
- Уже тогда… - говорит она, и улыбка постепенно сходит с губ, а взгляд снова устремляется на водную гладь. Но мы уже говорили об этом, и она знает, непременно знает, как я раскаиваюсь в своих поступках
- Прости меня – в сотый, если не в тысячный раз говорю я – мне жаль, Мэри, слышишь? Мне так жаль…
- Знаешь, я даже не знаю, почему ни разу не попросилась сходить с тобой? Почему у меня не возникло мысли хотя бы полюбоваться на это озеро? И почему я никогда не удивлялась отсутствию рыбы?
- Ну.. ты отвечала на письма. Помнишь? На электронную почту. У тебя все время было много работы.
- Дэниел, Дэниел, как я могла быть настолько безучастной к тебе, а? Настолько слепой?
- Я женился на тебе, но не завоевал твоего внимания. Прости меня, Мэри. Я вел себя не лучше.



И так мы говорили, говорили, говорили… а на небе загорались звезды, и мы возвращались пешком домой, уставшие и счастливые. Съедали остывший ужин, оставленный нам старательным дворецким, а после засыпали, обнявшись. Мне снилась Мэри, молодая, улыбающаяся, и такая прекрасная в своей наивной нежности. Я был рядом с ней, обнимал ее, целовал, и любил… всегда любил. Несмотря ни на что.. всегда…

Рассказывает Мэри – Сью:
Было только одно событие, которое и нарушило наш привычный порядок во время учебы детей. И событием этим стала та, для кого было почти традицией постоянно нарушать покой в нашей семье – Лилия. Мы с Дэниелом еще даже не успели позавтракать, когда раздался телефонный звонок, пронзивший привычную тишину нашего дома своей тревожностью. Я вздрогнула: дети обычно никогда не звонили так рано. В трубке я услышала голос своей непокорной дочери.
- Я ушла из университета, - сказала она. Одолжите мне денег на первое время, я потом отдам.
- Приезжай к нам – зачем тебе деньги? – ответила я первое, что пришло в мою шокированную голову, и с удивлением услышала…. Плач. Впервые в жизни моя железная и неприступная дочь разрыдалась прямо в телефонную трубку, да еще и при разговоре со мной.
- Мама, мама, я не хочу. Не хочу возвращаться к вам. Вы там.. вдвоем.. а я… а меня… меня никто, понимаешь, никто не любит…
- Пустяки, Лилия, что ты такое говоришь, мы тебя любим. И мальчик этот, как его… Ганс? – внезапно резко участившиеся всхлипывания недвусмысленно намекнули, что про Ганса лучше не вспоминать.
- Пускай дворецкий привезет мне деньги куда – нибудь в центр города, ладно? Я буду на вокзале к обеду.
- Хорошо, - нет, а что я могла ответить? Я сама отлично помню, в какую боль мне причиняли в свое время неурядицы в личной жизни. Разве хотела я тогда видеть кого – то? Тем более, родителей, у которых с этим все было так хорошо? Конечно же, нет. Глубоко вздохнув, я твердо решила защитить Лил от неминуемого гнева ее отца.
Вернувшись в столовую, где мы завтракали, я рассказала Дэниелу о поступке дочери. Реакция была вполне ожидаемая:



- Да что она себе позволяет?! Она – дочь мэра, взрослая девушка, умная, талантливая? Да как это наша дочь останется без образования? Главное, из – за кого – из – за какого – то сопляка? Скажи, пускай немедленно едет домой. Отсидится немного, а через неделю отправится обратно. Не – мед – лен – но! – Дэниел порядочно разозлился, и, конечно, был по – своему прав. Но только не ему судить о сердечных проблемах.
- Знаешь, возможно, на ее месте я бы сделала то же самое, - тихо сказала я, и гневная тирада мужа внезапно оборвалась.
- Мэри.. ты? Нет, ни за что! В этом я уверен. Ты бы ни за что так не сделала!
- Дэниел, я несколько месяцев управляла городом в равных джинсах и не застегивающейся на груди рокерской кожаной куртке ради того, чтобы привлечь твое внимание! Думаешь, я не способна на необдуманные поступки? – аргумент был достаточно весомым, и ответить Дэну было нечего. Однако по – настоящему с положением дел он смирился еще не скоро: до самого заката Дэниел просидел, скрестив руки на груди и глядя в одну точку.



Этот день был единственным за последнее время, когда муж практически не проявлял ко мне внимания. Что ж, по крайней мере, он волновался о судьбе дочери, а не о подарке для какой – нибудь очередной вертихвостки. Я же нашла утешение в своем любимом и единственном увлечении - лепке из глины.



Под вечер Дэн достал из дальнего угла свой ящик с инструментами и долго и шумно налаживал в ванной давно протекающий кран.



И только после этого вошел в нашу спальню, и, обняв меня, сказал:
- Ты знаешь об этой жизни гораздо больше меня. И, может быть, ты и права: пускай пока поживет в одиночестве, а там видно будет.
Я ничего не ответила, лишь нежно поцеловала его куда – то в область щеки и счастливо вздохнула: я снова превратилась из женщины обеспокоенной в самую счастливую женщину в мире. И уже совсем поздно ночью, когда Лилия снова позвонила нам с телефона - автомата (в ее новом жилище пока отсутствовал телефон.. или она просто не хотела выдавать нам номер), Дэниел совершенно спокойно попросил ее быть осторожной и ответственной и пожелал удачи. Жизнь снова вошла в привычное русло спокойствия, одиночества и безмерного, всеобъемлющего счастья.

[Kytty]

Не ожидала я такой эгоистичности от Мэри...

[Mice]

К... подожди - подожди, какой - такой эгоистичности?

[Clarimond]

Такое ощущение от главы спокойное и не безрассудное, если бы не звонок Лилии, то, наверно, даже совсем умиротворенное.
Глава читается словно дневник, прямо видится, как Мэри и Дэниел по очереди садятся за письменный стол, берут ручку и задумчиво описывают события их жизни в одной большой тетради. Причем общей для всего Плезантвью.
Кстати, у Мэри и Дэниела хорошая реакция за уход Лили и желание жить одной. В том смысле, что оба не стали кудахтать вокруг девушки, такое понимание, но не равнодушие помогает больше.

- Гули- гули – гули – обожал говорить я

Мужчины в возрасте иногда так странно ухаживают за своими половинками
Но это "неужели мымра выйдет замуж", сам ты мымр! Нечего тут обзываться на готов.
Mice, очень доволен продолжением, перечитал несколько раз. Ещё понравилось, что у истории есть эпиграф, даже не смотря на то, что к Сургановой я равнодушен. Люблю эпиграфы, а сама история - терапия для буйных нервов.
И даа, продолжения хочется...

Kytty, присоединяюсь к вопросу Mice, какой эгоистичности?

[Kytty]

Mice, Clarimond
Просто, Мэри показала в этой главе, что для нее главное - собственное счастье и спокойствие. Это призрение к Дине; не убеждение Дэниела, что она его простила, а собственное счастье; спокойствие для себя, а не для родной дочери. По-моему, это эгоизм

[Mice]

Clarimond
Спасибо за отзыв. Ты действительно очень точно прочувствовал настроение, в котором я сама пребывала во время написания этой главы и в котором и пребывали мои герои, соответственно.
Насчет ухаживаний - мужчины всех возрастов обожают вызывать улыбку и смех у своих половинок, даже если для этого необходимо показаться чудаком. А еще они любят щекотать своих половинок. Правда ведь?
Насчет мымры - не забывайте, что Дэн всю свою молодость проводил в компании так сказать "золотого - красивого" общества не самых умных и сочувствующих девушек, и все же успел поднабраться от них кое - чего. Именно это я и хотела передать такой фразой.
Песню - эпиграф как раз слушала после написания главы, причем вернулас к ней (песне), так сказать, через большой промежуток времени. В момент прослушивания я все еще жила как бы жизнью своих героев, и зацепила она меня именно от лица Мэри - Дэниела. Даже тронула. Хотя потом, когда я ее переслушивала уже отойдя от написания, никаких особых эмоций она не вызвала. Так что можно смело сказать, что эпиграф к главе был подобран самими ее героями
Продолжение будет, но до приезда Анжелки не про Плезантов, т.к. писать про них особо нечего.

Kytty
Хм.. кажется, я слишком скупо описала эмоции Мэри после звонка Лил, раз ты так подумала. Кто тебе сказал, что Мэри не переживала за дочь? Очень даже переживала. Переживала настолько, что готова была орать и кричать и в ту же секунду мчаться на вокзал и тянуть ее за руки домой а потом отправлять обратно в универ. И именно для того, чтобы нечаянно не сделать это, она предпочла занять чем - то руки. А почему? А потому что, поставив себя на место Лилии, поняла, насколько той сейчас необходимо одиночество. Некоторые любят изливать сердечные проблемы родителям, но ведь Лил предпочитает переживать их, молча глотая слезы в пустой комнате. ЕЙ так будет гораздо ,гораздо легче и проще. И продолжение учебы в одном универе с НИМ будет пыткой для ее сердца гораздо большей, чем новая, пусть и безденежная взрослая жизнь для ее тела.
Мэри страшно волновалась и переживала за дочь, и не раз проклянет себя, если с ней что - то случится, она не могла найти себе места в доме, не могла спокойно сидеть. И вот если бы она потащила Лилию насильно под свою опеку ради того, чтобы успокоиться самой, да еще и под прикрытием доводов типа "мы же тебя любим, как ты можешь жить одна?" - вот это был бы настоящий эгоизм. Мэри, наоборот, поступила очень и очень мудро. Я бы даже сказала, поразительно и нереально мудро. Я написала об этом, но и сама вряд ли смогла бы оказаться настолько самоотверженной в реальной жизни.

Поцелуй и одобрение любимого успокоили ее, а сон вылечил еще немного. Но, конечно же, она, как и любая мать будет все время волноваться и переживать из - за отсутствия Лилии.

Насчет Дины: а какие бы чувства испытывала любая, если бы ее муж всю жизнь изменял бы ей вот с такими, как Дина, и она бы постоянно испытывала унижения и торжествующие взгляды с их стороны? Конечно, увидев, что теперь преимущество явно на ее стороне, Мэри не могла не порадоваться. Ей довольно сильно досталось в семейной жизни, а вот Дина пока живет только тем, чтобы словить как можно больше кайфа, у нее даже любовь искусственная, пластмассовая. Так что думаю Мэри имела полное и абсолютное право торжествовать, сколько душе угодно.

[Peta]

Позитивный такой рассказик))) Только уж больно сильно Дени изменился, обычно такие вещи настораживают и ждешь подвох))) Надеюсь, Мэри не будет разочарована и раздавлена в дальнейшем)

[Mice]

Peta
Не- не - не! На Дэни повлияла старость. Почему? Потому что теперь он уже не так симпатичен, да и вообще старичок. Теперь семья (которую ему, безусловно, подарила Мэри) - его единственное спасение от одиночества.