Пара стихотворений

[Роман Иванов]

* * *
Е. Лазаревой.

Где мы были с тобой пять столетий назад?
Что читали при свете свечей и каминов?
... Фотографии голой Марии Стюарт,
сигареты, одышка, мечи из резины.

Где мы были с тобой пять столетий назад?
Кто похитил тебя из шотландского замка?
Современность как-будто заслуженный ад,
то ли тело надето душой наизнанку...


Где мы были с тобой пять столетий назад?
Скольких сильных мужчин ты, смеясь, приручила?
И теперь ты молчишь и не хочешь сказать
о себе ничего. Только смех без причины

в твоих черных глазах, только сдавленный плач
поседевшего в ноющем чреве младенца.
Сколько раз рассекал твою шею палач
при толпе, обгрызавшей ногтей заусенцы?

Я люблю твои волосы. Это ли прядь,
сохраненная верным слугою на память?
Кто мы были и кем собираемся стать,
если к тем временам ничего не прибавить...

Где мы были с тобой пять столетий назад?
Может, я был одним из твоих фаворитов?
А теперь все пустое... И ты казнена,
и ночами твоя, давно мертвая свита

посещает тебя, превращаясь в кошмар.
И вокруг не Шотландия, милая. Время
смелых чувств и поступков упало плашмя
нам на головы лишней, ненужной проблемой.

[Роман Иванов]

Беспечная сперма.

Проживать эту жизнь
и не чувствовать возраста.
Мне уже двадцать семь
и я должен был бы
пролетать метеором,
сгорая от скорости,
в атмосфере какой-нибудь
душной судьбы.

Исходить на работе
потерянным временем,
отдавать неоплатный
супружеский долг.
Для чего? Чтобы он
оказался беременным
новым долгом и вышел
какой-нибудь толк?

Воспитать человека -
а может, помощника,
чтобы было кому
заколачивать гроб?
Или чтобы иметь
перед Смертью заложника,
застрелив его влажным
напутствием в лоб?

Сочинить себе счастье,
покуда мы молоды...
Я хочу чужих жен
и боюсь животов
незамужних, чью тайну
одним чувством голода
объяснить и понять
я еще не готов.

Эти чувства во мне,
словно женщины голые,
позывные инстинкта
продолжить себя
по-простому, и я
направляю их в голову,
как-то странно легко
никого не любя.

[Митриэль]

Роман Иванов, последнее настолько легко и неотрывно читается, настолько откровенно и метко, что ни слова не хочется говорить.

[Роман Иванов]

Спасибо.

[Роман Иванов]

Друзьям.

Этот город становится тесен.
Выбираясь порой на прогулку,
я шагаю - ни грустен, ни весел, -
вышивая крестом переулки.

Изменилось немногое будто;
пустыри зачерствели домами.
Если годы разбить на минуты,
не поверить, что это - мы сами.

Если годы разбить на минуты,
нам покажется все настоящим -
даже то, во что были обуты,
все, что бросили мы в долгий ящик:

вечера, разговоры и встречи,
увлечения, ссоры, размолвки...
...У кого увеличились плечи,
кто стоит на одной остановке

и не видит тебя... Все же годы
заросли для кого-то годами -
исчислением стажа работы,
исчислением жизни деньгами.

Я иду и, гуляя без цели,
обхожу целиком этот город.
Хмурый вечер. Страстная неделя.
Исчисляется все. Даже голод.

Все проходит. И, вроде бы, время -
чистотел на любые нарывы.
Может быть, разлучая нас с теми,
кого любим, оно справедливо?

Может быть, разлучая нас с ними,
время тут же приблизит и встречу?
Только мы уже станем другими
и у нас увеличатся плечи...

Если годы разбить на минуты,
то друзья оказались бы рядом,
пролетев за мгновенья маршруты
из Ростова и Волгограда.

[Роман Иванов]

Котята.

На углу торговали котятами -
светло-серыми, рыжими, с пятнами.
Был весенний погожий денек
и торговцы казались поддатыми.

Воздух полдня потел ароматами,
грубо путая бедных с богатыми.
В поясных кошелях торгашей
деньги быстро становятся мятыми...

Смех маршрутчиков маслился матами.
Быстрый взгляд на бомжа бородатого.
В этой шумной, безликой толпе
невозможно найти виноватого

в том, что труд унижают зарплатами,
пацифисты не дружат с солдатами
и в Кремле две орлиных башки
называют себя демократами...

Не найти, не найти виноватого!
Люди в церкви стоят до пол-пятого,
святят яйца в пасхальную ночь
и живут, как с рожденья распятые!

Ничего не исправит горбатого,
а иначе мы были б лопатами.
Но мы люди и, значит, не зря
на базарах торгуют котятами.

[Роман Иванов]

Закончилась зубная паста.

Здесь все кончено. Жить дальше некуда.
Жизнь уперлась в прилавок продмага
постоянным клиентом. Ячейками невода
мнится все. Даже клетки бумаги.

Ну а я что-то вроде улова. Не выброшен
ни в кастрюлю с ухой, ни в колодец.
Много хуже. Я будто бы выпотрошен,
как подопытный первопроходец

некой страшной болезни и выживший
вопреки всем диагнозам быта.
И теперь я - бесчувственный, выжавший
из своих перспектив все кредиты,

отбываю здесь жизнь неплательщика
и молюсь за подключенный воздух,
в каждом жителе видя оценщика
и умельца вколачивать гвозди.

Я люблю себя фотографировать,
чтобы жизнь отличить от "Варкрафта"
убиваемых дней. Чтобы выдавить
перед зеркалом новое Завтра.

[Роман Иванов]

Луг души.

Луг души человеческой сам по себе
зарастает весной своих лет разнотравьем.
И гадать по нему о возможной судьбе
ни Пророк, ни Природа, ни Время не вправе,

потому что у поля не спросишь: "Зачем?"
Это так же нелепо, как отчество Бога.
Выбор сердца случаен, фатален и нем,
как ведущая вдаль через поле дорога.

Разнотравье желаний, порывов и чувств.
Все растет и роскошные майские грозы,
грозы юности - первопричина искусств,
но, по сути, - обычная метаморфоза.

Луг души засыхает от летней жары.
Равнодушие солнца июльского - возраст,
когда сердце живое спускает пары,
превращая мечты в заготовленный хворост

на спокойную жизнь в окруженьи семьи.
Луговые цветы заменив семенами,
время круг замыкает на теле земли,
крепко отчества перевязав с именами...

Луг души человеческой - вечный пейзаж,
изменяемый, разве что, временем года.
Все естественно в жизни и, разве что, стаж
выдает этот луг за ошибку Природы.

[Роман Иванов]

В мае.

Непослушная зелень. Сырая земля.
Ветер лепит на небе красивые тучи.
Перед ливнем прохладно шумят тополя
и весь мир, словно выживший, самый везучий

из возможных миров. И ему ничего
уже просто не нужно для полного счастья,
как и мне. Я счастливый. Я не большинство,
разделившее мир на неравные части.

[AndromedA]

Роман Иванов
понравились три первые строфы из "Е. Лазаревой". Жаль, дальше стиль несколько меняется....

[Роман Иванов]

Ну да) Первые три строфы начинаются одинаково, как никак)

[Митриэль]

Роман, you`ve made my day. Соскучилась по хорошей харАктерной поэзии. У вас есть стиль - узнаваемый, безумно вкусный, едкий, меткий, стремительный.

В мае.

удивительно, как может вроде бы счастливое по внешним атрибутам стихотворение пахнуть при этом сдержанной горечью. Здорово.

Луг души.

прочитав название, начала опасаться за то, что за ним последует, и весьма напрасно.

Это так же нелепо, как отчество Бога.

эта строка вызвала нестерпимое желание разразиться аплодисментами, но в таком случае я рисковала выронить ни в чем не повинный iPad. Посему, простите великодушно, аплодисменты будут исключительно в текстовом формате.

Закончилась зубная паста.

Котята

ужас как не хватает талантливых стихов не о Туманном и Великом Когда-то, Когда Все Было Красиво и Таинственно и У Меня В Тонко Организованном Пупке, а о "вот-прямо-здесь-и-сейчас". Ни одного перебора в злободневности, ни одной недояркой краски.
Спасибо

[Роман Иванов]

Большое спасибо за критику. Мне очень дорого ваше мнение, Митриэль).

Сфера.

Суета зрелых лет. Созреванье семян
в ягодицах, грудях и заросших щетиной
кадыках. К тридцати все слилось воедино
и уже непонятно, где инь, а где янь.

Жизнь не то, чтобы кажется мне слишком длинной,
но как-будто ногами почувствовав спуск,
я себя уступаю, как древний этруск,
незнакомому племени, грубому Риму.

Приводимый в движение дерганьем уз,
я живу, словно чья-нибудь марионетка.
Как никак, все зависит от площади клетки,
будь то свадебный или Советский союз.

Жизнь ничто не смутит - ни плохие отметки,
ни отсутствие ног, ни отсиженный срок.
Человечество все заготовлено впрок,
ну а судьбы - не более, чем этикетки.

То, что в эту кладовку спускается Бог,
порождает слепую, дурацкую веру,
несмотря на собак и закрытые двери,
на висящий у каждого сердца замок.

Только звезды живут за пределами сферы.
Хоть их бледный, рассеянный по небу свет
и доходит сюда спустя тысячи лет,
это лучше, чем крюк в потолке атмосферы.

[Роман Иванов]

* * *
Вспоминать тебя, зная, что ты где-то рядом.
В нашем крае, где так тяжело разойтись,
где так трудно укрыться от встречного взгляда
и где женятся, чтобы потом развестись,

нам случилось приникнуть друг к другу душою.
Потому ли, запомнив тебя в январе,
я все вижу теперь безобразно дешевым,
накупившим купальников к летней поре.

Ты болела тогда. Говорила: "Я дура".
Что-то было в тебе от закушенных губ,
от мигрени и скачущей температуры,
от того, что тебя и твой собственный труп

разделяло мое ожиданье ответа.
Моя милая, несколько длинных гудков
для меня растянулись до самого лета.
Что есть жизнь, если так возникает любовь?

Появившись, молчит или плачет ночами,
ни о чем не мечтает, не верит словам,
а взаимные чувства вдруг стали врачами,
прописавшими будущему феназепам.

Одиночество, страх и хорошая память.
мы запомнили, видно, друг друга до дна.
Но забыть тебя, выгнать из сердца, оставить
не могу, потому что ты только одна...

Я пишу смс, нажимаю "Отправить",
закрываю глаза. Тишина. Темнота.
Словно что-то пытаюсь вернуть и исправить,
положив телефон в самый низ живота.

[Роман Иванов]

Спиться.

Одиночество. Что в нем плохого?
Совершенно такая же жизнь,
как у тех, кто влюблен, окольцован,
дружелюбен, как киндер-сюрприз

и нормален, как вдох или выдох.
Так же хочется верить глазам
и не путать живых и убитых.
Просто делаешь все сам на сам.