"Закулисье"

[обормот]

***

Уважаемые читатели,
Прежде, чем начать непосредственно сам сериал, хотелось бы сказать пару слов.
Заранее хочу извиниться перед всеми читателями моего предыдущего сериала "Интервью с миллионером", но в ближайшее время я вряд ли смогу вернуться к его написанию по причинам, о которых здесь говорить не стоит. Возможно... когда-нибудь... но не сейчас.
Сейчас, пока есть вдохновение, я занялся тем, что хочу предложить ниже. Возможно, после "Интервью" кому-то оно покажется слишком праздным и предсказуемым, или же после нескольких глав, мрачным, может, немного похожим на предыдущий сериал, т.к. в свое время было альтернативным вариантом, но на данном этапе ничего другого я не могу и не хочу писать.

Спасибо за внимание, и еще раз прошу прощения перед читателями, ожидавшими от меня, возможно, большей ответственности.

Закулисье



О жанре: мне довольно трудно отнести это к чему-то одному. Немного триллера, немного психологии, немного мистики...
Автор, фотограф: Energizer, он же Вася Ромашкин
Редактор: сестра в 1 главе, Lili Black - начиная с 5.


Содержание:
Вступление
Глава 1. Провинциальные будни: - ч.1; ч.2
Глава 2. Вюрцбург-Берлин: - ч.1; ч.2
Глава 3. Успех? - ч.1; ч.2; ч.3
Глава 4. "Забытое": - ч.1; ч.2; ч.3
Глава 5. Сцена, сон и кофе: - ч.1; ч.2; ч.3
Глава 6. Слово и дело: - ч.1; ч.2; ч.3; ч.4
Глава 7. Утро сюрпризов: - ч.1; ч.2; ч.3; ч.4
Глава 8. Блеск, пафос и благотворительность: - ч.1; ч.2; ч.3;
Глава 9. "Друзья": - ч.1; ч.2; ч.3
Глава 10. "Дети Индиго": - ч.1; ч.2; ч.3;
Глава 11. Старушка в кафе: - ч.1; ч.2;
Глава 12. С Рождеством!: - ч.1; ч.2; ч.3;
Глава 13. Соло: - ч.1; ч.2; ч.3;
Глава 14. С экрана: - ч.1; ч.2; - (new)
Глава 15. Возвращение: - ч.1; ч.2; ч.3; - (new)

[обормот]

Вступление


Германия, Вюрцбург. 2002 год.

Солнечные лучи ярким светом заливали опустевшую классную комнату, скользили по доске, партам, стульям, старым книжным полкам. Единственный оставшийся в классе ученик, щурясь от солнечного света, слепящего глаза, в ожидании стоял перед учительским столом. Конечно, в такой день ему совершенно не хотелось задерживаться после уроков, впрочем, ему ни разу не хотелось хоть на минуту оставаться в школе дольше положенного.



- Ну что ж, Элард, догадываешься ли ты, почему я попросил тебя остаться? – наконец нарушил молчание учитель.
Мальчик нехотя перевел взгляд с открытого окна на него и кивнул.
- Это из-за последней контрольной, да? – без особого интереса пробормотал он себе под нос.
- И из-за последней, и из-за предпоследней… и вообще из-за всех твоих работ за последнее время. Что с тобой происходит? У тебя меньше чем через месяц экзамены, а ты витаешь в облаках: каждую неделю пропускаешь школу и вообще непонятно, о чем думаешь.



- Я постараюсь, - неловко пожав плечами, ответил Элард и посмотрел на подоконник и завядшие на нем цветы.
- Судя по твоему тону, ты не только не постараешься, но даже не подумаешь этого сделать. Я посмотрел твои оценки по другим предметам и, честно говоря, даже не представляю, чем могу помочь тебе в таком положении. Но согласись, быть отчисленным из школы за месяц до окончания основных классов, как минимум, глупо.
Элард снова кивнул, мельком взглянув на школьный журнал, который листал учитель.
- Неужели тебе настолько безразлично твое будущее? Ты ведь на самом деле неглупый парень, просто не прикладываешь абсолютно никаких усилий, чтобы добиться результатов в учебе, и я никак не могу понять почему? У тебя какие-то проблемы дома? Или это из-за конфликтов с одноклассниками?
- Я не знаю, - теперь уже разглядывая шнурки на своих кроссовках, ответил Элард. Впрочем, в данный момент он прекрасно знал, что врет. Учеба всегда мало его интересовала, а постоянные стычки с одноклассниками и нравоучения отца вовсе отбивали у него всякое желание учиться.



- Не считай меня своим врагом, я ведь всего лишь хочу помочь тебе, а ты даже не хочешь меня услышать.
- Простите, но я, правда, не знаю, что должен вам ответить, - наконец переведя взгляд на учителя, произнес Элард.
- Хотя бы ответь мне, что тебя интересует в этой жизни.
- Если хотите, я могу вам даже показать, - усмехнувшись, сказал Элард, про себя надеясь, что за это заявление учитель непременно попросит его закрыть дверь с обратной стороны, предварительно взяв с него очередное обещание сдать все долги.
- Показать? Ну что ж, попробуй, - немного растерянно ответил учитель, окинув мальчика недоуменным взглядом.
Молча порывшись в своей старой школьной сумке, Элард положил перед учителем толстую потрепанную тетрадь. Мужчина, окинув ученика еще одним удивленным взглядом, взял в руки тетрадь и медленно открыл первую страницу.
- Это?.. – пробежав глазами по строчкам, он вопросительно посмотрел на стоящего перед ним Эларда.
- Слова песен, - мальчик как-то отстраненно пожал плечами, снова глядя в сторону.
- И кто же?...
- Их написал я, - предугадав следующий вопрос учителя, сказал он.
- Хм… ты прекрасно пишешь стихи, - помолчав несколько секунд и снова глядя на записи в тетради, задумчиво произнес учитель. - Никогда бы не подумал. И на какую же музыку эти слова?
- Музыку я пишу дома. Здесь слишком шумно, чтобы услышать самого себя, - Элард едва заметно улыбнулся, взглянув на недоуменное лицо учителя.



- Так вот чем ты занимаешься на уроках, - все еще не отрываясь от написанного в тетради, так же задумчиво произнес он. - Определенно, прекрасные стихи. Столько бы старания в учебе, и тебе не было бы равных.
- Мне это не нужно, а школу я закончу хотя бы для того, чтобы не оставаться здесь на второй год.
- Что ж, хотелось бы в это верить, Элард. Можешь идти, - учитель медленно закрыл тетрадь и протянул ее мальчику, решив, вероятно, что дальнейший разговор будет бесполезным.
- Спасибо. До свидания, - Элард несколько поспешно закрыл школьную сумку и направился к дверям.
- А, да… и еще, пока не забыл. Не забрасывай это, ты можешь достичь очень многого.

[обормот]

1. серия. Провинциальные будни.
1 часть

Элард Ленц медленно брел по тротуару, перекинув через плечо старую сумку. Закончился очередной серый школьный день, и он своим привычным маршрутом возвращался домой. Возвращаться не хотелось, и потому он шел настолько медленно, что то и дело оборачивались спешащие куда-то пешеходы и недоуменно смотрели на него, словно осуждая за то, что он праздно прохлаждался посреди буднего дня. Впрочем, за безделье его попрекали сколько он себя помнил: учителя, родители, немногочисленные приятели - все считали его увлечение музыкой пустой тратой времени, которое он мог с большей пользой потратить на что-то более достойное.



Он остановился на небольшом мостике над рекой, глядя сверху вниз на гладь воды. Оттуда на него смотрело собственное, слегка искаженное отражение: мальчика шестнадцати лет с растрепанными светлыми волосами в старой, несколько нелепой одежде. Отражение самого обычного и ничем не выделяющегося из толпы мальчика, каких сотни в каждом городе. В голове до сих пор крутились последние слова, сказанные ему на прощание учителем – «ты можешь достичь очень многого».
- Да чего же можно достичь в этом захолустье? А выбраться отсюда… один шанс из ста, - пробормотал он, вероятно, не заметив того, что произносит свои мысли вслух.



Вдруг на поверхности воды рядом со своим отражением он увидел еще две темные фигуры, подошедшие с разных сторон.
- Что, Ленц, разговариваешь с воображаемыми друзьями? – растянув губы в неприятной ухмылке, спросил высокий нескладный парень, один из его одноклассников.
- Конечно, настоящих-то у тебя и нет, - присоединился к нему его приятель.



Элард быстро посмотрел на внезапно окруживших его одноклассников, приближения которых он не заметил за собственными мыслями. Его отношения с ними, как и с большинством соучеников были далеко не самыми лучшими. Для сверстников он был одиночкой не от мира сего, а в классе таких, как правило, не любили, и Элард не стал из этого правила исключением. Впрочем, он и не пытался стать - его с самого детства не интересовали развлечения дворовых мальчишек, шумным подвижным играм он предпочитал книжки и занятие музыкой, которое среди провинциальных подростков считалось если не постыдным, то странным наверняка.



- Чего молчишь? Забыл как надо разговаривать?
- С вами мне разговаривать не о чем, - покрепче сжав в руках школьную сумку, ответил Элард, сделав попытку отойти в сторону.
- Да что ты, Ленц? А может, попробуем? Или уже испугался? – толкнув его обратно к перилам моста, усмехнулся один из парней.
- Да наверняка. Он же трус и маменькин сынок! Таких еще при рождении мочить надо.
- А кстати, да, Мейер, неплохая идея. А что, если, - парень кивнул на текущую внизу речку. - Ты как, Ленц, умеешь плавать?
- Не твое дело! Отстаньте от меня! – Элард предпринял еще одну попытку отделаться от одноклассников, но те тут же прижали его к перилам моста еще сильнее.
- Значит, нет… ну, впрочем, мы и не сомневались. Оно даже и к лучшему. Мейер, проверь-ка, вдруг у него в этом мусорном мешке есть что-то ценное? – небрежно кивнув на сумку, которую Элард сжимал в руках, сказал тот, что был повыше.
- Да вряд ли. В прошлый раз мамочка не слишком-то много туда положила, - резко выдернув из рук Ленца сумку, ухмыльнулся Мейер и тут же полез внутрь, - О, смотри-ка, новый кошелек, - торжественно помахав находкой, произнес он и деловито пересчитал купюры.
- Немедленно отдай деньги! Это мое! – воскликнул Элард, пытаясь вырваться от держащего его одноклассника.
- Было ваше, стало наше, - толкнув его на землю, сказал тот. - Ладно, Ленц, сегодня тебе, считай, повезло – этого нам хватит на обед, а в реке мы тебя выкупаем в другой раз.
- Здесь больше нет ничего интересного, - кинув ему под ноги открытую сумку, хмыкнул Мейер и, сунув себе в карман его кошелек, вместе со своим дружком поспешно удалился.


Элард медленно застегнул грязную сумку, поднимаясь на ноги. С деньгами и новым кошельком можно было попрощаться, пытаться их отобрать у этих двоих было бесполезно – особой силой он никогда не отличался. А жаловаться кому-то и просить помощи значило опозориться еще больше, тем более, что отец наверняка сказал бы, что он сам во всем виноват. Он несколько раз шумно вдохнул, мысленно пытаясь успокоиться, и побрел домой, где никто не должен был догадаться о том, что у него снова что-то не так.

Он медленно поднялся на крыльцо небогатого родительского дома и на несколько минут остановился у двери, собираясь с духом, чтобы переступить порог. Возвращаться домой Элард не любил, но это было единственное место в этом небольшом городке, где он мог побыть в относительном одиночестве и заняться собственным творчеством.



Повозившись с заедающим замком, он вошел в небольшую прихожую с нелепыми цветочками на обоях и старой мебелью с облезшей кое-где краской. Прямо напротив входной двери располагалась кухня, где почти всегда можно было застать сидящих за обеденным столом родителей, так что пройти незамеченным в свою комнату было весьма затруднительно. Да и сами родители считали, что должны узнавать все о школьных успехах сына, как только тот возвращался домой.
Но в этот раз Эларду, казалось, повезло. Дверь на кухню была закрыта: мать увлеченно смотрела мелодраму, а отец в это время скрывался со своей военной литературой в другом конце дома. Он тихо прошел в свою комнату, предусмотрительно закрыв дверь. Эта комната выглядела так же бедно, как и прихожая: блеклые обои, небольшое зашторенное окно, высокий обшарпанный шкаф, занимающий половину комнаты, узкая кровать, письменный стол и рядом неопределенной формы пуфик вместо стула. Но что сразу бросалось в глаза, так это небольшой синтезатор и старый микрофон, стоящий почти посередине комнаты. Эти вещи для их хозяина были самыми важными во всем доме.
Едва войдя в комнату и небрежно кинув школьные вещи на постель, Элард уселся за синтезатор, воспроизводя мелодию, отчетливо звучащую у него в голове. Мелодия получалась на удивление гармоничной, немного грустной и медленной, но то и дело принимающей некоторые тревожные и агрессивные нотки. В мыслях Эларда настойчиво вертелись слова к этой музыке, кажущиеся подходящими сюда как ключ к замку. Он бросил взгляд на стоящий рядом микрофон и несколько мрачно усмехнулся. Песня, родившаяся в его голове за какие-то полчаса, так и просилась быть исполненной, но… родители не поощряли «этого шума» в их присутствии. Особенно отец, он считал занятье своего сына недостойным, если не сказать, пошлым. Он с трудом терпел игру Эларда на синтезаторе, как бы хорошо не была исполнена музыка.

- Ты снова этим занимаешься. Снова этот шум, - дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился отец, который явно пребывал в плохом настроении. - Мало того, что твоя мать доводит меня своими идиотскими сериалами, так еще и ты! В этом доме хоть когда-нибудь будет тихо?!



- Да, да, папа, и я тоже очень рад тебя видеть, - слегка усмехнулся Элард, с сожалением откладывая лист бумаги, на который собирался записать только что сыгранные ноты, и посмотрел на высокую, несколько массивную фигуру отца.



- Прекрати мне хамить. Твой брат никогда бы не позволил себе так разговаривать со старшими, - при его словах Элард невольно посмотрел на висящий на стене портрет его старшего брата Герберта. Молодой человек в военной форме широко улыбался с фотографии. Портреты брата родители зачем-то развесили по всему дому как иконы, и в комнату Эларда эта фотография была повешена словно напоминание о его собственной никчемности.
- Ну конечно. Он бы сказал только «Есть, сэр», - настроение на этот день было безнадежно испорчено, и Эларду хотелось, чтобы отец поскорее захлопнул дверь с обратной стороны, как это всегда бывало, если своего младшего сына он больше не мог видеть.



- Хватит, я сказал. И прекрати бренчать на этом проклятом инструменте. Займись лучше учебой, у тебя скоро экзамены, и насколько я знаю, твои успехи как всегда не блестящи.
- Мне нужно отдохнуть. Я не могу заниматься учебой круглосуточно.
- Зато ты можешь круглосуточно заниматься вот этой ерундой, - отец бросил недовольный взгляд на синтезатор. - Лучше бы брал пример с брата, которому, в отличие от тебя, есть чем гордиться.
Элард несколько секунд молчал, про себя подбирая слова наиболее вежливые из тех, которые приходили ему в голову, когда отец начинал ставить ему в пример брата. Подобные разговоры он ненавидел, сколько помнил себя. «Идеальный Герберт, ну конечно! Бери с него пример – поступай как он, говори как он, думай как он, живи как он!»
- Ну да, разумеется, - негромко фыркнув, сказал он вслух.
- Ты не можешь даже нормально разговаривать с родителями, не то, что… а впрочем, кому я это говорю?! – отец безнадежно махнул рукой в сторону младшего сына. - Ты же только и думаешь, что о своей этой, так сказать, музыке. Нормальные парни в твоем возрасте уже работают и помогают родителям.
- Да, где-нибудь на стройке или на вокзале грузчиками, - Элард снова не смог сдержать ехидной реплики на возмущенную речь отца.
- Да! Да, именно так. Они занимаются нормальным мужским делом, а ты… - возмущение отца имело все шансы перерасти в привычный нравоучительный разговор, если бы за его широкой спиной не появилось пухлое лицо его жены.



Мать Эларда была в их семье так называемым сдерживающим фактором. Она всегда старалась предотвратить конфликты отца и сына и по мере возможности улучшить атмосферу в доме. Это была невысокая полная женщина с усталым, но тем не менее добрым и достаточно привлекательным лицом. Она занималась исключительно хозяйством, и от нее словно веяло домашним уютом.

[обормот]

1 серия. Провинциальные будни.
2 часть

- Вы снова спорите по пустякам, - прервала она негодующую речь отца. - Идите лучше кушать, обед на столе.
Отец молча развернулся, напоследок кинув в сторону непутевого сына осуждающий взгляд, и с мрачным видом проследовал на кухню. Его день сегодня явно не удался, и его раздражала каждая мелочь, как бывало, в общем-то, почти каждый день. Элард нехотя последовал за ним и матерью на кухню. Все эти совместные трапезы он не любил, воспринимая их как неприятную обязанность, но всякий раз запах приготовленной матерью еды был настолько вкусным, что отказаться от обеда он не мог.
Так случилось и в этот раз. Мать как ни в чем не бывало, хлопотала вокруг мужа и сына, накладывая в их тарелки приличную порцию очередного своего кулинарного шедевра, отец с мрачным и вечно недовольным видом читал газету, а сам Элард скучающе смотрел очередной выпуск новостей. Все те же лица, все те же голоса, все те же похожие друг на друга политические события – ничего интересного.



- Дорогой, кушай, а то совсем остынет, - слегка коснувшись его плеча, произнесла мать, и снова вернулась к плите.
Элард согласно кивнул, будто вспомнив, что перед ним лежит целая тарелка вкусной домашней пищи, а он не ел с самого утра. Но как только он уткнулся в свою тарелку и приготовился съесть все и сразу, что-то заставило его снова поднять голову и посмотреть на экран телевизора.
«Пятнадцатого мая в столице проводится музыкальный конкурс для молодых и талантливых исполнителей, желающих попробовать свои силы. Конкурс будет проведен в форме торжественного концерта, на котором соберутся многие знаменитости. Приз для победителя конкурса – контракт с известным продюсером Густавом Герингом. Поспешите и, возможно, именно вам выпадет счастливый билет!» - радостно вещала с экрана телеведущая.
Элард невольно отложил вилку в сторону, напрочь забыв о том, что еще минуту назад собирался приступить к еде. В его голове завертелись обрывки только что услышанного объявления. «Конкурс… концерт… приз… Густав Геринг…». Будто что-то тяжелое ударило его по голове, подняв в мыслях целый рой ярких образов. Точно он еще не знал, что хочет сделать в данный момент, но воображение уже живо рисовало ему картины из предстоящего конкурса. Должно быть, по одному его виду было понятно, о чем Элард думал в данный момент, так как и мать и отец пристально уставились на него.



- Даже не думай. Ты никуда не поедешь. У тебя через месяц экзамены, - пресекая все дальнейшие разговоры, жестко сказал отец.
- Но я…
- Никуда, понял меня? Я не допущу, чтобы мой сын из-за какого-то дешевого балагана пропускал учебу.
Отец ничем не удивлял, он как всегда был в своем репертуаре и как всегда назвал увлечение сына никчемным, не желая ни минутой дольше продолжать этот разговор. Рой ярких мыслей, резко поднявшийся в голове Эларда после услышанного объявления, резко потускнел за этим банальным «голосом реальности».



- Да, да, конечно, - мрачно усмехнулся он и встал из-за стола.
- Постой, дорогой, а как же обед? – совершенно растерянно произнесла мать, глядя то на мужа, то на сына.
- Я не хочу, мам, позже...



Элард захлопнул дверь в свою комнату и плюхнулся на кровать, не желая слышать спорящих голосов родителей. Спорили они явно о нем, и как всегда все аргументы матери были абсолютно бесполезны.
Отец всегда уничтожал все его планы, которые зачастую даже не успевали появиться, как уже были разбиты. С досадой и какой-то совершенно детской обидой Элард швырнул подушку в аккуратную стопку немногочисленных учебников, угрожающе стоящих посреди письменного стола.



- Ненавижу, - прошептал он, глядя, как хлипкая стопка книг моментально развалилась. - Учиться, ну конечно, папа… и снабжать твоими же деньгами всяких этих недоносков!
Он шумно выдохнул и закрыл глаза, на несколько мгновений снова представив злополучный конкурс, который, видимо, теперь не даст ему покоя до конца дня.

Однако все оказалось даже хуже, чем Элард предполагал. Конкурс и все, что было с ним связано, не шло у него из головы даже ночью. Проходив весь день из угла в угол в тщетных попытках избавиться от назойливых мыслей, он теперь ворочался на своей постели с теми же мыслями, которые, казалось, накинулись на него еще сильнее.
«А что, если это и к лучшему? Ведь там соберутся известные продюсеры и музыканты, а я никогда не занимался профессионально ни музыкой, ни пением, - пытался он убедить самого себя в том, что ему совершенно не нужно и не хочется туда ехать. - Но ведь это и есть шанс получить возможность заниматься всем этим… заниматься тем, чем я хочу. Шанс? Да какой шанс, если я не могу даже на день вырваться из этого проклятого городишки?»
Элард резко сел на постели, ворочаться с боку на бок больше не было сил. Сам не зная зачем, он вышел в коридор, где было совершенно темно и тихо. Родители давным-давно спали, в окнах соседних домов также не было видно света. Этой поздней ночью, должно быть, только ему не давали покоя какие-то мысли, выходящие за пределы этого провинциального городка.



«Возвращайся в постель и спи, все твои мысли абсолютно бесполезны и никому не нужны,» – мысленно сказал он сам себе, тем не менее зачем-то заходя в комнату матери. Его родители давно не спали в одной кровати, и поэтому вечерами Элард часто приходил к матери и долго говорил с ней обо всем на свете. Вот и сейчас ему тоже нужно было с кем-то поговорить, но была глубокая ночь и мать спала, отвернувшись к стене.



Он уже развернулся, чтобы уйти, но, видимо, тихий скрип двери и звук его шагов успел разбудить Анну Ленц.
- Элард? Что случилось? – сонно спросила она, приподнимаясь на подушках.
- А… ничего мам, просто хотел пожелать тебе спокойной ночи, - растерянно сказал он первое, что пришло ему в голову.
Его мать посмотрела на электронные часы, светящиеся в темноте. Половина третьего.
- Что-то ты поздно сегодня, - улыбнулась она, - Садись, рассказывай, почему ты еще не спишь? Это из-за того конкурса, о котором мы слышали по телевизору?
Элард незаметно усмехнулся. Анна как будто видела его насквозь и всякий раз читала его мысли, когда что-то не давало ему покоя. И в этот раз она себе не изменила и точно угадала причину его бессонницы.
- Ты как всегда права, - тихо сказал он, присев на край ее постели.



- Ты так хочешь туда поехать?
- Конечно хочу, мам! Хотя бы на пару дней вырваться из этого города… хотя бы посмотреть на этот концерт.
- Ну почему же только посмотреть? А поучаствовать разве не хочешь?
- Очень хочу, а толку от моих желаний?
- Желания на то и даны человеку, чтобы их исполнять, стремиться к их достижению. Но вот только, сынок, уверен ли ты, что этот путь правильный? Что пение и музыка это действительно то, что тебе нужно?
- К чему ты все это говоришь? Ведь все будет как и всегда – как решил отец.
- Да, папа это, конечно, проблема. Но если ты так сильно хочешь чего-то, неразрешимых проблем не может быть. Если ты уверен в том, что хочешь участвовать в этом конкурсе, мы с тобой туда поедем. Моя двоюродная сестра живет там, в столице, если что, можем остановиться у нее на пару дней.



- Ты что, все это серьезно? – от слов матери его будто снова ударило по голове. Все сказанное ею больше походило на сон, один из тех, которые он так часто видел, но которые никогда не сбывались. Мать ни разу в жизни не осмеливалась идти против воли отца.
- Абсолютно серьезно, дорогой. Я просто вижу, что здесь ты не будешь счастлив. Ты не сможешь быть каким-то рабочим, как большинство местных ребят, не сможешь служить в армии как Герберт. И я, как твоя мать, должна помочь тебе сделать шаг в свою собственную жизнь. Просто я хочу понять, действительно ли тебе нужно именно это?
- Да, мама, именно это, - негромко повторил Элард, пытаясь в темноте разглядеть лицо своей матери, которая говорила такие желанные, но такие не свойственные ей слова.

Конец 1 серии

[обормот]

Ну вот, собственно, вторая серия... Не очень большая, но объединять ее со следующей было бы слишком много)

2 серия. Вюрцбург-Берлин.
1 часть.

- Да, Юрген, моя кузина сказала, что нужно приехать именно сейчас, иначе все бесплатные места будут заняты. Элард должен попытаться поступить, - Анна Ленц убедительно врала мужу, стоя в дверях с небольшой дорожной сумкой.
Юрген Ленц хмуро смотрел на жену, обдумывая, что ответить на такой внезапный порыв устроить их сына в столичный колледж.



- С чего ты взяла, что этого лоботряса вообще пустят на порог? Он не может даже сдать свои долги в школе, а ты говоришь про какой-то там колледж! Неизвестно еще, сможет ли он сдать хоть один выпускной экзамен. Может, его и вовсе оставят на второй год, - наконец сказал он, заметив выходящего из своей комнаты сына.
- Ну, ну, дорогой, не будь так категоричен. Нужно хотя бы попытаться. Может, именно там его, наконец-то, что-нибудь заинтересует.
Отец махнул рукой, одним этим жестом будто говоря, что его сын абсолютно безнадежен.
- Езжай. Ты просто в очередной раз убедишься, что возиться с ним бесполезно, - сказал он и медленно перевел взгляд на Эларда, - А ты, чтобы по возвращению сдал все долги и взялся, наконец, за ум.



Элард молча кивнул, мысленно говоря себе, что, возможно, все эти наставления он слышит в последний раз. «Не строй преждевременных иллюзий, ты даже еще не переступил порог этого дома,» – в следующий момент с некоторой досадой подумал он, наблюдая, как прощаются мать с отцом.

Время тянулось очень медленно. Сидя на автобусной станции рядом с матерью, Элард неотрывно смотрел на часы. Казалось, одна минута тянулась, как целых десять. Мимо во все стороны сновали люди, спешащие по каким-то своим делам, приезжали и уезжали автобусы, привозя или забирая очередных пассажиров. Обычная провинциальная суета, которая делала ожидание еще более тоскливым.
- Ты так ловко врала отцу о колледже. Я даже сам чуть не поверил, - сказал он, повернувшись к матери, чтобы как-то отвлечься от ползущих стрелок часов.
- Никогда не бери с меня пример, - слегка смущенно улыбнулась в ответ мать, - обманывать своих близких – последнее дело.



- Ну, а если по-другому нельзя?
- Только если это никому не принесет вреда, и то лучше найти какой-нибудь другой выход.
Элард молча усмехнулся на слова матери. Она так старательно учила его жить правильно, будто до этого он никогда в жизни не лгал.
Наконец, приехал нужный автобус, и вскоре Элард сидел у окна, смотря на быстро сменяющие друг друга пейзажи. Глядя на эту длинную однообразную дорогу, ему трудно было представить, что спустя всего каких-то несколько часов он будет в столице, на конкурсе, о котором через пару дней, наверняка, будет говорить полстраны.
Он достал из сумки заготовленную тетрадь со своей последней песней, с которой он решил выйти на сцену. Композиция, написанная им от начала до конца называлась «Новый день». Эта песня была рассказом о совершенно бесполезном дне, прожитом людьми, которым некуда стремиться, кроме своих повседневных дел. В общем-то, это была песня о том, что Элард видел изо дня в день в людях, которые жили с ним в одном городе, и от которых он всегда так мечтал уехать в какую-то совершенно другую жизнь. И вот теперь это, возможно, был шанс, наконец-то осуществить свою мечту.
За своими мыслями и фантазиями Элард задремал, прислонившись головой к холодному оконному стеклу. Но окончательно заснуть ему помешали оживившиеся голоса других пассажиров, и, подняв голову, он увидел большие буквы, складывающиеся в заветное название города – Берлин. Он был здесь всего лишь пару раз в детстве и сейчас ощущал какое-то смутное чувство – смесь радости и какого-то опасения. В конце концов он был всего лишь подростком из малоизвестной провинции, и с какой это стати его вообще должны допустить на этот конкурс? Он бросил быстрый взгляд в сторону матери, которая со свойственным ей спокойствием заинтересованно смотрела в окно.
- Как давно я здесь не была, а ведь где-то здесь недалеко мы с сестрой провели свое детство, - с легкой долей ностальгии сказала она.



- Да, ты говорила, что родилась и выросла здесь, но почему уехала отсюда, я не понимаю? – в ответ на ее слова с плохо скрываемым осуждением спросил Элард.
- Это долгая история, - Анна Ленц мягко улыбнулась, - Из-за твоего папы.
- Я так и знал! Он ненавидит все, что связано с лучшей жизнью, чем та, которой живет он, - Элард отвернулся к окну.
- Ты несправедлив к нему. Твой отец прекрасный человек, просто он воспитан в консервативной семье и в свое время не мог оставить свою мать в Вюрцбурге, променяв родной дом на столичную жизнь. А я… я просто очень любила его, и поэтому уехала с ним.
Элард замолчал. Что ответить на слова матери, он не знал. Впрочем, когда речь заходила о каких-то возвышенных чувствах, он всегда не находил, что ответить.
- В свое время ты поймешь и, возможно, перестанешь обижаться на меня за то, что я променяла жизнь здесь на провинциальную тишину.
Мальчик так же молча кивнул и снова увлекся видами за окном, с нетерпением ожидая, когда их автобус приедет на станцию. Впрочем, долго ждать не пришлось, и вскоре из автобуса уже выходили пассажиры.
- Дорогой, вставай, мы приехали… Элард?.. – мать слегка коснулась его плеча.
Он резко перевел на нее взгляд, будто она отвлекла его от каких-то очень сосредоточенных мыслей. На самом деле ему просто не верилось, что они, наконец, приехали, и что теперь он был совсем близко от своей мечты. Поэтому он застывшим взглядом смотрел в окно, отстраненно наблюдая за приезжими и столичными жителями, которые куда-то спешили, кого-то встречали или провожали. Несмотря на то, что вся эта суета была такой же, как на любом провинциальном вокзале, все здесь было как-то по-другому – другие люди, другие масштабы, другие здания…



Даже воздух был другой. Элард медленно вышел из автобуса вслед за матерью и остановился у автобуса на пару мгновений, вдыхая этот воздух, будто пропитанный чем-то другим, нежели тем, что всегда было в Вюрцбурге. Вокруг по-прежнему суетились люди, которым, похоже, не было никакого дела до того, где они, как и почему.
Каким-то странным диссонансом сквозь свои мысли Элард услышал рядом привычный голос матери, которая, достав листок бумаги, решала, куда им нужно отправляться.

Здание, до которого они добирались около часа, представляло собой нечто большое и серое – со множеством дверей, окон, с десятком машин, припаркованных прямо на тротуаре и с суетящейся вокруг толпой людей. Среди них явно было полно тех, кто собирался, как и Элард, принять участие в предстоящем конкурсе. Какая-то толстая чернокожая девчонка в неприлично обтягивающем платье, несколько парней в мешковатых одеждах, женщина лет тридцати в едва заметной мини-юбке, штук пять одинаковых блондинок в пляжных нарядах и еще множество самых различных персонажей столпились возле здания.



Элард остановился чуть поодаль, глядя на всю эту разношерстную толпу, которая с первого взгляда не внушила ему абсолютно никаких положительных эмоций.
- Так мы идем? – обернувшись на него, спросила мать, - ты что-то сам на себя не похож. Так волнуешься?
- Что? А… нет. Все в порядке, идем, - он попытался улыбнуться ей, и уверенно направился к главному входу.
Наверно, со стороны даже более уверенно, чем это было на самом деле. Глядя на шумную окружающую здание толпу, он чувствовал себя явно не в своей тарелке, и, поднимаясь по мрачноватым каменным ступенькам, испытывал необъяснимое желание развернуться и побыстрее уйти отсюда. «Ты просто трусишь. Ради этого ты ехал сюда? Ради того, чтобы развернуться на пороге и малодушно сбежать? Идиот!»
За тяжелыми стеклянными дверьми все было таким же: старым и строгим, даже каким-то мрачным. Тусклые бардовые обои на стенах, старые скрипящие половицы – все это никак не вязалось с тем яркими многообещающими образами, которые Эларду заботливо рисовало воображение.
Вдруг прямо перед ними из какого-то помещения в слезах выбежала молодая девушка в пестрой одежде, и буквально бросилась на стоящего чуть поодаль парня, душа его в объятьях.
- Они не взяли меня, милый! Понимаешь?! Не взяли! Меня назвали бездарностью, меня! А мне ведь все с самого детства говорили, что у меня талант! Меня не допустили даже в отборочный тур! – запричитала она, сопровождая свою речь громкими рыданиями.



Пока несостоявшаяся звезда на весь коридор жаловалась о своей сломанной судьбе, Элард вместе с матерью заглянул в тот самый кабинет, из которого в истерике выбежала девушка. «Значит, это здесь. Интересно, стоит ли пытаться или сразу закрыть дверь с обратной стороны и отправляться домой?» – про себя невесело усмехнулся он, окинув быстрым взглядом толстого смуглого мужчину в черном костюме, рыжеволосую молодую женщину и стервозного вида бледную ярко накрашенную дамочку, которая, видимо, была здесь главной.



- Просто безобразно… ни голоса, ни внешности, ничего! А все туда же! Если сюда войдет еще одна размалеванная бездарная девица, я даже не стану ее слушать! – нервно перебирая лежащие перед ней бумаги, ворчала себе под нос дамочка, - а вам чего, женщина? – подняв взгляд и придирчиво осмотрев мать Эларда, спросила она, - только не говорите, что вы собираетесь петь!
- Нет, петь собираюсь я. А это моя мать, - пройдя в душное помещение, сказал Элард.
- Вы, молодой человек? – мужчина внимательно посмотрел на него поверх очков, - а сколько вам лет, позвольте спросить?
- Шестнадцать.
- Связываться еще с несовершеннолетними, - пробормотала вполголоса дамочка, затем перевела взгляд на Эларда, будто пытаясь не упустить ни одной детали, - и что же вы собираетесь нам петь? Какой-то модный хит или все же что-то не настолько заезженное?



- Свою песню, если можно.
- Свою? – она недоуменно выгнула тонкую бровь и еще более внимательно посмотрела на него, - что ж, это уже что-то. Похвально. У вас есть диск, кассета или что-нибудь еще с музыкальным сопровождением? Или вы собираетесь читать нам стихи?
Элард молча достал из сумки диск, протягивая женщине, которую, похоже, удивляло, что пришедший на музыкальный конкурс человек может прийти хоть как-то подготовленным.
- Уж не хотите ли вы сказать, что пишете и музыку тоже? – недоверчиво спросил мужчина, проследив взглядом за тем, как его коллега взяла диск.

[обормот]

2 серия. Вюрцбург-Берлин.
2 часть

- Пишу, - коротко ответил Ленц, желая как можно скорее закончить этот разговор.
- Ну что ж, в таком случае прошу, микрофон там, - поставив диск, сказала дамочка, - а вы, мамаша, подождите за дверью.
Дверь за Анной Ленц захлопнулась.
Петь вот так сразу перед этими малоприятными людьми, без всякой подготовки и на оценку было совершенно непривычно. Но, стараясь скрыть растерянность, Элард направился к микрофону. Пара секунд, и накануне записанная им музыка как-то приглушенно заиграла. Свою собственную мелодию он знал идеально, но три пары уставившихся на него глаз совершенно сбивали с нужного настроя. Тем не менее, когда отыграли вступительные аккорды, он начал петь, слыша свой собственный голос будто откуда-то со стороны.




- Ну что я могу сказать, молодой человек… как вас там?.. – выдержав короткую паузу после прозвучавшей песни, произнесла дамочка.
- Элард Ленц.
- Да, Ленц, ваш внешний вид никуда не годится. Из какой деревни вы приехали? Потом ваша манера держаться… - она с безнадежностью покачала головой, - вы как будто стоите столбом на уроке и отвечаете вызубренный текст. И, наконец, запись вашей музыки просто ужасна. С этим категорически нельзя выходить на сцену.
- Ясно, - тихо произнес Элард, взяв возвращенный ему диск, - до свидания.
- Стойте. Вы куда? Мы ведь не сказали «нет», просто отметили ваши явные недостатки. Костюм надо поменять, музыку перезаписать в другом варианте… а в общем-то, вы прошли в отборочный тур.
Элард застыл у двери, которую уже собирался закрыть с обратной стороны. «Прошел?..»
- Да, вам нужно очень и очень много работать над всем этим, но… на фоне всего, что мы сегодня слышали, - дамочка почти горестно вздохнула, - должны же мы кого-то взять.
- Можете позвать свою мать и подпишите вот эти бумаги, - наконец, подала голос рыжеволосая женщина, протянув ему какие-то листы.
Немного помедлив, Элард приоткрыл дверь в коридор, где его мать нетерпеливо ходила от стенки к стенке.



- Ну что там, дорогой? – взволнованно спросила она, быстро подойдя к сыну.
- Меня приняли, - растерянно улыбнулся он в ответ.

Два следующих дня прошли в напряженной подготовке к предстоящему концерту. Репетиции, записи, походы по столичным магазинам в поисках хоть какого-то подходящего концертного костюма, постоянная суматоха и суета.



За эти дни Эларду казалось, что он устал больше, чем за неделю, потраченную на учебу. По словам людей, подготавливавших его и других конкурсантов к концерту, все было как-то не так и не то. Не та манера петь, не те движения, не та внешность, не такая мелодия к песне, не те слова. «А что же тогда так и зачем им в таком случае вообще допускать меня к этому конкурсу?!» – под конец второго сумасшедшего дня эта мысль прочно поселилась в его голове, но тем не менее этим вечером он должен был впервые в жизни выйти на сцену перед огромным количеством народа и спеть «так и то».

- Не переживай, все будет хорошо. В конце концов ты прошел в отборочный тур, ты выступишь на концерте и тебя услышат тысячи людей по всей стране, а как оценит жюри… ну, ведь главное участие, - беспрерывно говорила мать, уже десять минут собираясь оставить сына и отправиться в зрительский зал на свое место.
- Да… да, мам, и ты тоже не переживай, - улыбнулся Элард, глядя на мать, видеть которую в вечернем платье было совершенно непривычно.
- Ну все, удачи тебе, дорогой, я в тебя верю, - обняв его напоследок, сказала Анна и все-таки направилась на свое место в зале.



Оставшись среди толпы торжественно одетых людей: конкурсантов, организаторов, всевозможных их помощников и гримеров, Элард снова испытывал то же чувство, что и когда они приехали записываться на конкурс. Ощущение, что находится не на своем месте и что все должно быть абсолютно не так, никак не хотело уходить, к тому же он постоянно вспоминал все те слова, что были сказаны о его пении, музыке и нем самом во время подготовки.
От перемешавшихся тревожных мыслей его отвлек торжественный голос ведущего, раздавшийся со сцены и резко смолкшие голоса окружающих. Обычная речь, которую произносят в таких случаях, и которую каждый из конкурсантов слышал много раз по телевидению и на других концертах. Но сейчас каждый из них вслушивался в эту речь с волнением и напряженным ожиданием, ведь большинство из присутствующих должны были выйти на сцену первый раз.



Наконец, был объявлен первый номер. Девушка, которой едва ли можно было дать восемнадцать лет, с бледным и совершенно перепуганным лицом вышла на сцену под вежливые аплодисменты публики. Элард смутно слышал ее пение и последовавшие за номером замечания жюри, он, как и многие другие, рассматривал тех, кто так же претендовал на победу в конкурсе. Дальше на сцену отправились две блондинки, одетые в яркие блестящие платья, затем парень лет семнадцати, выглядящий как с обложки журнала, затем еще кто-то и еще…
- Поприветствуем нашего следующего участника: Элард Ленц из города Вюрцбурга с песней «Новый день», - раздался со сцены все такой же торжественный голос ведущего, и Элард, сделав глубокий вдох, вышел на сцену.
Сотни устремленных на него из зала глаз, сидящее прямо напротив сцены жюри, в составе которого были знаменитые люди, яркий свет, заливавший сцену, и множество камер, все это отошло куда-то на второй план, и Элард слышал только свою музыку и голос, звучащие как-то совершенно по-другому, чем это было до того. «Ты ведь так давно хотел этого. Наслаждайся, сейчас все в твоих руках».



Конец 2 серии

[обормот]

3 Серия. Успех?
1 часть

Последние аккорды песни и в концертном зале повисла тишина. Элард замер на месте, испытывая непреодолимое желание оказаться где-нибудь подальше отсюда, чтобы не видеть почти неподвижно сидящих зрителей и членов жюри.



Но еще пара секунд тишины и зал разразился громкими аплодисментами. Элард закрыл глаза, словно сквозь какую-то пелену слыша аплодисменты сотен людей, адресованных ему одному. «Что же это, успех? И все это… мне?..» - чтобы подтвердить собственные мысли, он, наконец, посмотрел в зал. Множество людей, которые еще несколько мгновений назад сидели неподвижно, аплодировали и что-то говорили, так, что звуки их голосов сливались в какой-то неразборчивый гул.
Затем кто-то из членов жюри встал со своего места, подняв руки в жесте, призывающем к тишине.
- Это было выше всяких похвал, - когда зал затих, заговорил мужчина, лицо которого Эларду было явно знакомо, но кто это был, вспомнить он не мог, - слова, музыка, голос – все было превосходно. И сейчас, я думаю, я выразил мнение всех членов жюри.
- Да, я совершенно согласна со своим коллегой: я глубоко впечатлена тем, что только что услышала, - присоединилась к нему сидящая рядом женщина, - а скажите, Элард, насколько нам известно, и текст и музыку песни написали вы сами?



Элард коротко кивнул. Все слова, крутившиеся у него в голове, он не смог бы тогда произнести, даже если бы очень захотел. Казалось, что все, происходившее сейчас в этом огромном ярком зале, происходит с кем-то другим, но уж точно не с ним. Члены жюри говорили еще что-то, затем снова аплодировал зал. От множества впечатлений и ощущения нереальности происходящего он очнулся только когда оказался за кулисами, а на сцену отправилась следующая конкурсантка.
- Ты молодец, сынок! Потрясающе пел… все были в восторге! А жюри… как они тебя хвалили! Я горжусь тобой, - почти сразу перед ним появилась мать, заключая в объятья.
Последняя ее фраза была, должно быть, одной из тех, которую он хотел услышать всю жизнь, услышать, что мать гордится не Гербертом, а именно им.




На сцену снова вышел ведущий концерта, оповестивший о том, что через несколько минут жюри и зрители вынесут свое решение и будет объявлен победитель конкурса. За кулисами стало значительно тише, все замерли в ожидании.
- Элард Ленц, кажется? – внезапно перед Элардом возник один из конкурсантов, парень лет семнадцати-восемнадцати, песню которого он упорно не мог вспомнить, - ваш номер меня просто поразил. Жюри это оценит, и, я уверен, именно вы займете первое место.



- А… спасибо, - растерянно улыбнувшись, ответил Элард. К подобным словам совершенно незнакомых людей он не привык, и как реагировать на это, не знал.
- Итак, время голосования окончено, и сейчас настал самый ответственный момент нашего концерта. Награждение победителя! Бертел Кёне, прошу на сцену! – раздался торжественный голос ведущего, и зал разразился аплодисментами.
- Какая жалость… увы и ах, - усмехнулся стоящий перед Элардом парень и отправился на сцену, где его торжественно встречали зрители и сам Густав Геринг с заготовленным контрактом в руках.



Бертел Кёне с лучезарной улыбкой вышел на сцену, нетерпеливо принимая из рук продюсера Геринга контракт, и легким движением руки подписывая его на глазах у сотен зрителей.
- Спасибо! Спасибо всем, кто голосовал за мою песню! Это большая неожиданность для меня и сейчас я даже не знаю, что сказать всем тем людям, благодаря которым я сейчас стою на этой сцене. Спасибо за оценку моего творчества жюри и зрителям, а так же за поддержку моим родителям и друзьям! – заговорил он, крепко сжимая в руках контракт, и говоря слова благодарности, как заученный заранее текст.



«Он это знал… что именно ему достанется этот контракт…» – пронеслась в голове Эларда смутная мысль, которую прервал голос ведущего.
- Но, кроме первого и главного приза, у нас есть так же и другие призовые места, а так же конкурсанты, достойные их. Поддержим аплодисментами Эларда Ленца, занявшего второе место!
Зрители снова зааплодировали, но Элард отчего-то не мог сдвинуться с места, перед глазами все еще стояло ухмыляющееся лицо Кёне.
- Иди, сынок, эти аплодисменты тебе, - слегка подтолкнула его мать, которая, по-видимому, не обратила никакого внимания на высказывание Бертела.



Элард снова вышел на сцену, на этот раз освещенную ярким светом. Посреди нее стоял торжественный ведущий, рядом все время хранивший молчание Геринг и победно улыбающийся Бертел Кёне. Ведущий протянул Эларду небольшую серебряную статуэтку, не снимая со своего лица дежурной улыбки.



Аплодисменты, бессмысленные пафосные слова, конкурсантка, занявшая третье место, довольная улыбка Кёне, вспышки фотоаппаратов, объективы камер… как закончился этот вечер, Элард помнил весьма смутно. Хорошо запомнилось только ощущение, что все это было напрасно и никакого приза, кроме бесполезного куска железа с цифрой «2», он не получил и теперь уже не получит.

- Не расстраивайся так, дорогой, все-таки второе место это победа. Большинство не получили вообще ничего, - говорила Анна Ленц, стараясь как-то привести в чувства сына, который после концертного вечера почти не сказал ни слова.
- Да, но большинству не придется возвращаться в наше захолустье, где теперь мне будет перемывать кости каждый, кто сегодня смотрел телевизор, - мрачно ответил Элард, сидя на той самой автобусной станции, откуда началось их путешествие в столицу.
- Ну перестань, ты выступал просто великолепно, намного лучше, чем этот победитель… как его?..
- Кёне. Бертел Кёне, - отчего-то это имя, которое он слышал лишь пару раз за вечер, сильно врезалось в память, - только если я был лучше, почему он подписал контракт с Герингом, а не я?
- Так решили зрители и жюри, - мать пожала плечами, - ты ведь получил то, что хотел: возможность приехать сюда и выступить.



- Да, но еще и остаться здесь, а не возвращаться вот с этим, - он небрежно пнул ногой сумку, в которой лежала статуэтка.
- Может, у тебя слишком большие амбиции, тебе не кажется?
- Не знаю. И хватит об этом, - раздраженно ответил Элард, отвернувшись от матери и наблюдая за прохожими.
За время обратной дороги, он не произнес больше ни слова, сколько Анна не пыталась завязать какой-то разговор. Он молча наблюдал за остающимися позади столичными домами, яркими вывесками, оживленными улицами, всем тем, что теперь стремительно оставалось таким же недостижимым, как и два дня назад.
А через каких-то пару часов за окном замелькали до боли знакомые виды окраин Вюрцбурга, и Элард, закрыв глаза, откинулся на сидение, не желая видеть всего того, от чего ему так и не удалось уехать.

Юрген Ленц был в бешенстве, он нервно мерил шагами комнату сына, то и дело бросая осуждающие взгляды на него и жену.
- Твоя голова безнадежно забита всякой дрянью! И совершенно безосновательно к тому же! Мало того, что ты заставил мать соврать мне, так еще и провалился! И видели это все мои друзья и коллеги! И угадай, что они теперь обо мне подумают?! Правильно! Что мой сын лентяй и бестолочь! Как у тебя ума-то хватило на что-то претендовать?! Учился бы лучше, чем выставлял себя посмешищем! Экзамены через две недели, а у него, видите ли – конкурс!

[обормот]

3 Серия. Успех?
2 часть.

- Юрген, успокойся, прошу тебя, - встала между сыном и мужем Анна, - ты все преувеличиваешь. Ничего ужасного не произошло, и никто не заставлял меня врать…
- Значит, ты сама до этого додумалась?! Ясно теперь, в кого сынок пошел! Хороша семейка – лгуны и бездельники! Ладно бы еще победил, так нет же! Привез какую-то побрякушку, которая будет только пыль на полках собирать! И чего лезть было?! Как будто ты там кому-то нужен, на этой сцене! Я в твои годы уже пахал на заводе без выходных!
- Так там и остался, - тихо пробормотал Элард.
Юрген резко обернулся на сына, едва сдержавшись, чтобы не ударить его. Он с ранних лет привык, что деньги должны доставаться человеку тяжелым «правильным» трудом, а не копанием в офисных бумажках, всякого рода болтовней, писаниной и тем более пением. Все эти занятья он считал совершенно недостойными для мужчины.
- Хватит, возьми себя в руки, – снова попыталась вмешаться Анна.



- Это я должен взять себя в руки?! Пусть он, наконец-то, возьмется за ум и начнет заниматься делом, а не тем, что позорит нашу семью!
- Я не позорю вашу семью! Я просто хочу прожить свою жизнь по-другому, не так, как ты!
- А чем же тебя не устраивает то, как мы живем?! Радуйся, что хоть вообще есть крыша над головой! Когда я был таким сопляком, как ты, у нас горячей воды в ванне не было, не то, что всяких там телевизоров и компьютеров! И скажи, чему ты всем этим обязан?! Да да, именно моему труду, который ты так презираешь!
- Я не презираю твой труд, но…
- Что – но?! С тобой невозможно разговаривать! Ты сегодня же садишься за учебники и пока не сдашь все долги и экзамены, даже не подходи к своей этой проклятой штуковине! – небрежно кивнув в сторону синтезатора, сказал отец и вышел в коридор, напоследок хлопнув дверью.
На минуту в комнате стало тихо. Элард, закрыв голову руками, сидел на кровати, Анна, скрестив руки на груди, смотрела вслед мужу.
- Ну ничего, не переживай так. Ты же знаешь отца, - попыталась она как-то разрядить обстановку и присела на кровать рядом с сыном, - он успокоится, все войдет в норму. Я уверена, что когда был конкурс, он болел за тебя и надеялся, что ты победишь.
- Мне плевать, на что он надеялся, как и ему плевать на меня.



- Что ты такое говоришь? – приобняв его за плечи, сказала мать, - отец любит тебя, просто он привык к тому, как жил сам, и не может представить, что может быть по-другому.
- Уходи, мам… пожалуйста.
Анна молча встала с кровати, дверь за ней мягко захлопнулась. Элард медленно перевел взгляд на книги, все так же небрежно разбросанные по столу. Сейчас они вызывали у него еще большее отвращение, чем раньше. Возвращаться в школу было страшно. В классе, наверняка, его будут обсуждать еще больше, да и новый повод для издевок они вряд ли смогут упустить. Он закрыл глаза, упав лицом в подушки и стараясь отогнать мрачные мысли хотя бы на этот вечер.

Следующее утро, казалось, настало через каких-то пару часов. Элард нехотя поднялся с постели, небрежно столкнув со стола книжки и тетрадки в сумку. Отец уже был на работе, мать хлопотала на кухне. Все как всегда, как будто и не было никакого конкурса, не было аплодисментов зрителей, похвалы от известных людей, вообще ничего. «Может, оно все и правда, только приснилось?» – с невеселой усмешкой подумал он и посмотрел на стоящую на столе статуэтку, чтобы убедиться в том, что все это и правда было, всего лишь день назад.



- Было… а толку? – пробормотал он, оторвав взгляд от приза, и направился на кухню, где мать уже накладывала завтрак на тарелку.
- Доброе утро, дорогой, - улыбнулась она, заботливо поставив перед ним завтрак.
- Да… доброе, мам.
- Ты все об этом думаешь? Ну перестань, не всегда все получается с первого раза. Может, в следующем году тоже будет какой-нибудь конкурс, и там ты займешь уже первое место? – сев напротив сына, сказала Анна.



- Может… только приза - контракта с Герингом, уже не будет.
- Свет клином на нем сошелся что ли? Будет кто-нибудь еще…
Элард молча усмехнулся, ковыряя вилкой блинчики. Есть совершенно не хотелось.
- Ты давай, ешь, а то опоздаешь.



- Не хочется ничего, я потом поем, - отодвигая от себя тарелку, сказал Элард, и как только Анна хотела что-то возразить, в дверь позвонили, - я открою, - чтобы побыстрее разделаться с завтраком, поспешно сказал Элард и встал из-за стола.
Открыв дверь, он недоуменно уставился на человека, стоящего на пороге. Это был молодой мужчина лет двадцати пяти, приятной внешности, хорошо одетый, угольно-черные длинные волосы были собраны в аккуратный хвост, глаза скрывали темные солнечные очки, в руках он держал кожаный портфель, сзади него, у тротуара, стояла дорогая до блеска начищенная машина. Явно не местный.
- Эм… здравствуйте… вы к кому? – окинув его быстрым взглядом, спросил Элард.



- Вы – Элард Ленц? – мальчик утвердительно кивнул, - тогда к вам. Меня зовут Людвиг Остерман, я приехал к вам по поручению Густава Геринга. Полагаю, это имя вам знакомо? – Элард снова медленно кивнул, - отлично. У нас есть к вам предложение…
- Дорогой, кто там? – раздался с кухни голос Анны.
- Могу я пройти?
Элард молча пропустил необычного гостя в прихожую, мысленно подбирая какие-то слова. «От Геринга? Ко мне?!» - он остановился посреди прихожей, за собственными мыслями не слыша, как его мать уже любезно приглашает Остермана присоединиться к их скромному завтраку.
- Премного благодарен, фрау Ленц, - улыбнулся гость, согласно садясь на отцовское место за столом, - сто лет не ел домашней пищи.



Анна, будучи женщиной жалостливой, сочувственно посмотрела на Остермана, ведь, как она считала, человек, лишенный домашнего уюта, уже несчастен.
- Вот, угощайтесь. Мы никого не ждали, поэтому ничем не можем побаловать столичного гостя, - поставив перед ним порцию своих фирменных блинов, сказала Анна.
- Не стоит так беспокоиться, я не привередлив, - гость с удовольствием принялся за еду, и Элард невольно улыбнулся, наблюдая за тем, как этот, на первый взгляд важный человек уплетал ежедневное блюдо его матери, как какой-нибудь деликатес.



- И с чем же вы к нам пожаловали, господин Остерман? – поставив перед ним чашку кофе, спросила Анна.
- Ах да… фрау Ленц, ваши блины настолько вкусные, что я уже и забыл, что должен был сперва обсудить, - немного смущенно положив вилку на стол, ответил он и обернулся на стоящего в дверях Эларда, - как я уже упоминал, я приехал по поручению Густава Геринга. Дело в том, что у него после конкурсного концерта возникло к вам, Элард, предложение… а после вручения призов вы так быстро уехали, что он не успел переговорить с вами лично, и поэтому мне пришлось ехать за вами.
- Предложение ко мне? – с сомнением переспросил Элард, сев за стол напротив Остермана.



- Ну да. Геринг был очень впечатлен вашим выступлением и решил сделать исключение вне конкурса. Он хочет заняться вашей раскруткой и предлагает заключить с ним контракт, - просто сказал Людвиг Остерман, как будто подобные слова он говорил по несколько раз в день.
«Быть этого не может… исключение вне конкурса? Для меня? И из-за этого сам Геринг послал в наше захолустье своего человека? Я все еще сплю?!»
- Так что же, Элард? Как вы смотрите на такое предложение? – вырвал его из потока мыслей голос Остермана.

[обормот]

3 Серия. Успех?
3 часть.

- Но… почему именно я?
- Так хочет Геринг, - гость пожал плечами, - он говорит, что вы очень талантливы и из-за правил какого-то конкурса он не хочет потерять вас из поля зрения.



- А как же Кёне? – внезапно вспомнив победителя конкурса и его ухмыляющееся лицо в полуметре от себя, спросил Элард.
- Одно другому не мешает. Продюсер ведет несколько проектов, и ваш он упускать не хочет, - Остерман достал из своего портфеля какие-то бумаги, - вот, посмотрите, это условия контракта.



Элард медленно пробежал глазами по строчкам, но из-за спутавшихся в голове мыслей он едва ли понимал смысл написанного.
- Я обязательно должен это подписывать? – решив, что вникать в суть сухих деловых фраз сейчас бесполезно, спросил он.
- А разве не этого вы хотели, отправляясь на конкурс? Ведь ваша песня была достойна первого места, и, если бы голоса сложились по-другому, вам предложили бы подписать примерно такой же контракт.



Анна, молчавшая во время разговора, взяла отложенные сыном бумаги, внимательно читая каждую строчку.
- Простите, здесь говорится, что продюсер оставляет за собой право менять проект по своему усмотрению. Что это значит? – спросила она.



- А, это… сущие пустяки. Это обязательно для каждого проекта, то есть имидж: одежда, прическа, стиль и все в этом духе, - спокойно ответил Остерман, даже не посмотрев в сторону контракта, который женщина держала в руках.
- И что же, с нас за это ничего не требуется?
- Только голос и песни вашего сына, фрау Ленц, - улыбнулся он, доедая блины, - так что вы скажете, Элард?



- Я… да. Я согласен.
- Но, дорогой, может, стоит сначала посоветоваться с папой, сдать экзамены?..
- Мам! Разве ты не знаешь, что он скажет?! – резко обернувшись на мать, воскликнул Элард, - когда мы ехали на конкурс, ты не собиралась это с ним обсуждать!
- Но все же… осталось всего две недели до окончания школы, неужели ты хочешь бросить это так? Когда осталось совсем немного?
- Кому нужен этот аттестат? Я все равно не сдам это все. Если мне будет нужно, я закончу школу… потом.



- Мне кажется, ты слишком торопишься. Может, стоит немного подождать? Господин Остерман, возможно ли отложить все это примерно на месяц?
- Не я принимаю эти решения. Думаю, Геринг не захочет ждать, а проблему со школой мы можем решить быстрее, чем через месяц. Никто не отменял экстерна, у него будет возможность заняться этим и во время работы с Герингом, - Остерман доел последний кусочек блинчика, рассуждая о перспективах Эларда, как о чем-то совершенно повседневном.
- Мам, ну какой смысл ждать, если вся эта физика, математика и физкультура мне все равно не пригодятся?
Анна Ленц задумчиво покачала головой, посмотрев сначала на сына, затем на Остермана и снова на контракт.
- Я не знаю, сынок, мне кажется, все это слишком быстро и неожиданно, но думай сам… в конце концов, это твоя жизнь и тебе решать, что с ней делать, - немного помедлив с ответом, сказала она.



- Я подпишу. Ведь если бы мы не уехали так сразу с концерта, я подписал бы это еще вчера, - взяв из рук матери контракт, сказал Элард.
- Вот и отлично, - улыбнулся Остерман, - тогда собирайтесь, Элард. Геринг хочет видеть вас уже сегодня вечером.
- Так скоро? Вы хотите, чтобы он уехал с вами сегодня же? – снова вмешалась Анна.
- Ну да, а чего ждать?
- Правда, мам, чего?
- Ты даже не хочешь попрощаться с отцом? – со вздохом спросила она, медленно опустившись на стул.
- Не хочу. Он устроит очередной скандал. Мне лучше уехать, пока его нет.
- Ты спешишь, ты слишком спешишь, дорогой. Тебе так мало лет, а ты уже принимаешь такое ответственное решение, подумай еще раз, прошу тебя.
- Я уже все решил. Чего тут думать? Я мечтал об этом с самого детства…
- Ты и сейчас еще ребенок, - внезапно поднявшись со стула, сказала Анна и крепко обняла сына.
- Мам, ну чего ты? Все будет хорошо, я обещаю…
- Да, правда, фрау Ленц, не переживайте так. У вашего сына талант, он просто обязан петь, - встав из-за стола и подойдя к Анне, сказал Остерман.


- Да, да… и действительно, чего это я? Я ведь понимаю, что тебя уже бесполезно отговаривать. Просто будь осторожен, дорогой, и я хочу, чтобы ты потом об этом не пожалел.
- Я не пожалею, - Элард мягко улыбнулся матери и, взяв лежащую на столе ручку, подписал контракт.



Конец 3 серии.

[обормот]

Не прошло и... не помню скольких дней=) лично мне что-то в фотографиях не нравится, но чего-то больше мне ничего не идет в голову. Так что... судите сами)

4 Серия. "Забытое".
1 часть

Германия, Берлин. 2002 год.

Мягкий шум автомобиля и негромкая музыка усыпляли, и Элард безуспешно боролся со сном, сидя на удобном заднем сидении. Впереди расположились Людвиг Остерман и шофер, за все время пути не проронивший ни слова. Элард еще ни разу в жизни не ездил в таких роскошных машинах и сейчас путь в столицу казался ему необычайно коротким по сравнению с прошлой поездкой в душном автобусе. Впереди показались огни города и огромная светящаяся надпись – «Берлин». Вечером из окна дорогого автомобиля все это казалось совершенно другим, чем еще пару дней назад.
Элард с удовольствием откинулся на сидение, запрокинув голову и глядя из-за затемненного стекла на город, в котором ему теперь предстояло провести какой-то отрезок своей жизни.
- Вы как там, Элард? Проснулись? – посмотрев на него в зеркало заднего вида, спросил Остерман, - мы уже приехали.
- Уже?.. – Элард, тут же забыв о непреодолимом желании заснуть, выглянул в окно.
Автомобиль плавно затормозил у высокого здания, какие до этого Элард видел только в журналах или в кино.
- А… что это за место? – спросил он, выйдя из машины и остановившись напротив главного входа рядом с Остерманом.



- Это, - Людвиг чуть улыбнулся, - ваша квартира, временная, разумеется.
- Моя квартира?.. Но… сколько это стоит?.. У меня…
- Перестаньте, - перебил его Остерман, - Геринг снял для вас эту квартиру, а расходы скоро покроются с выступлений. Ну, что вы стоите? Пойдемте, осмотритесь.
Шофер, по-прежнему не говоря ни слова, взял небольшую сумку Эларда и направился внутрь здания. Людвиг слегка подтолкнул его в бок, кивнув в сторону двери.

Квартира, которую для Эларда снял Геринг, была просторной и современной, как будто с картинки глянцевого журнала. Здесь была всего одна комната, прихожая и кухня, но одна эта комната казалась больше всего скромного жилища Ленцев в Вюрцбурге. Начищенные до блеска полы, дорогая отделка стен, высокие потолки, большие окна с видом на город и красивая мебель – все это Элард не мог себе даже представить, когда ехал сюда.
- Ну, вот. Проходите, располагайтесь. Здесь, конечно, немного пустовато, но жить можно, - заключил Остерман, когда дверь за шофером захлопнулась, и устало плюхнулся в ближайшее кресло.
- Здесь здорово. Я никогда не был в таких квартирах, - медленно пройдясь по комнате, сказал Элард.



- Теперь вам часто придется бывать в самых разных местах и скоро это станет привычкой, вы перестанете так удивляться увиденному.
- Не знаю, - слегка улыбнулся Элард, - мне кажется сейчас, будто я либо сплю, либо оказался в каком-то другом измерении.
- Дело времени. Всем поначалу так кажется, - Остерман пожал плечами, откинувшись на спинку кресла.
- И вам тоже так казалось?
- Да, а потом привык. Буквально за какой-то месяц.
- Это, наверно, здорово – жить здесь, - Элард посмотрел в окно, на переливающийся огнями вечерний город, - а если у меня ничего не получится, Геринг разорвет контракт?
Людвиг Остерман негромко рассмеялся, повернув голову в его сторону.
- Мне кажется, мы с тобой… с вами сработаемся, - сказал он.



- Можно и на «ты», - улыбнулся Элард. Все же Остерман был ненамного старше его, к тому же был ему приятен, - а вы… помощник Густава Геринга?
- Вообще-то я звукорежиссер, но многоуважаемый господин Геринг считает, что может отправлять меня по любым своим поручениям… вот, например, он может отправить меня в Вюрцбург посреди ночи с указанием делать все, что вздумается, но без тебя не возвращаться, - усмехнулся Людвиг, бросив взгляд на часы, - кстати, он приедет сюда минут через десять.
- Геринг? Сюда?.. – Элард поднялся с дивана, вопросительно глядя на расположившегося в кресле Остермана.
- Ну да, чему ты так удивляешься? Я ведь говорил, что он хочет уже сегодня тебя видеть.



Элард молча сел обратно, пытаясь привести в порядок мысли, которые окончательно перемешались под впечатлением от этого дня.
- Да не переживай ты так. Ну, Геринг… ну что такого особенного? Он такой же человек, как ты или я, - Людвиг поднялся с кресла, - я пойду сделаю чай.
Элард приложил пальцы к вискам, закрыв глаза. Ощущение реальности никак не хотело возвращаться, особенно с той мыслью, что через каких-то несколько минут на пороге этой квартиры появится Густав Геринг и будет о чем-то с ним говорить. С кухни послышалась возня Остермана с посудой, затем он, видимо, включил телевизор, и тишину в огромной квартире нарушили совершенно повседневные звуки.
«Нет, мне не верится. Еще днем я был в Вюрцбурге, а сейчас… сюда из-за меня едет Геринг, а его звукорежиссер готовит чай…» – наблюдая, как за окном мелькали разноцветные огни города, думал Элард.
Звонок в дверь мягким эхом разнесся по полупустой квартире и Элард замер у окна, вслушиваясь в звук шагов Остермана, который неспешно направился встречать гостя. Затем в прихожей раздались голоса, один из них принадлежал Людвигу, второй – низкий и немного резкий – Герингу.



О чем они говорили, Элард разобрать не мог, да и не пытался. Ему казалось, что те пара минут, что Геринг переговаривал с Людвигом, тянулись слишком долго. А когда Геринг, наконец, появился на пороге комнаты, он первые несколько мгновений не мог сказать ни слова.
- Здравствуй, Элард, - остановившись в дверях, произнес Геринг с какой-то отеческой интонацией, сразу переходя на «ты», - рад твоему прибытию в Берлин, надеюсь, дорога была не слишком утомительной?
- Нет…
- Замечательно. Тогда, может, обсудим детали нашего сотрудничества за чашкой чая? Людвиг профессионал по всякого рода напиткам, - медленно улыбнулся он, окинув Эларда изучающим взглядом.



Насчет таланта Людвига Остермана в приготовлении чая Геринг оказался прав. На кухне раздавался приятный мягкий аромат черного чая, который уже был разлит по небольшим чашкам и поставлен на стол. Посередине, между чашек, стояла красивая тарелка с печеньем и несколькими конфетами. Негромко работал телевизор, за окном, закрытым легкими полупрозрачными занавесками был все тот же вид на вечерний Берлин. Сам Людвиг, повесив строгий пиджак на спинку стула, уже сидел за столом, лениво помешивая чай и глядя в экран телевизора. Атмосфера была умиротворяющей и располагающей к неформальной беседе.



- Ты как всегда оправдываешь мои самые смелые ожидания, - оглядевшись, одобрительно сказал Геринг, - и как прикажешь в такой домашней обстановке говорить о работе?
- А может, и не стоит говорить о ней сегодня вообще? Лично я безумно устал, - просто улыбнулся Людвиг.



- Исключено. У тебя сейчас итак свободный график, а завтра тебе, между прочим, предстоит множество ответственных дел. Отдыхать будем потом, а пока впереди – напряженная работа и подготовка, - садясь за стол, прервал Остермана Геринг.



- Подготовка? – осторожно переспросил Элард, заняв третье место за столом.
- Да. Насколько я знаю, контракт вы подписали, и теперь нужно заняться непосредственно работой над проектом. Через несколько дней состоится сборный концерт, и я хочу, чтобы ты в нем участвовал.
- Так сразу?..
- У тебя будет два дня на подготовку, - Геринг сделал небольшой глоток чая, - но для начала нужно выбрать песню, с которой ты выйдешь на сцену. Насколько мне известно, то, с чем ты выступал на конкурсе, ты написал сам? – не выпуская из рук чашку, Элард утвердительно кивнул, - можешь ли ты показать мне еще что-то?

[обормот]

4 серия. "Забытое".
2 часть

- Да, у меня есть целая тетрадь с песнями. Вы хотите посмотреть сейчас?
- А зачем ждать? Я привык совмещать приятное с полезным.
Буквально через минуту тетрадь уже была у Геринга в руках, и он, не отрываясь от ароматного чая, медленно листал страницы. Людвиг, не отрывая взгляда от экрана телевизора, делал вид, что то, что говорили в очередном выпуске новостей, занимает его больше всего на свете.
- Вот что я тебе скажу, Элард, - наконец произнес Геринг, - ты не только великолепно поешь, но и очень талантливо пишешь. Мне приглянулась здесь вот эта композиция – «Забытое», если я не ошибаюсь. Конечно, я должен услышать, как звучит эта музыка, но, мне кажется, это именно то, что нужно. Разве что… текст. Что-то здесь нужно изменить. Может, стоит взять что-то более лирическое? Не настолько агрессивное? Например, что-то о любви?



- О любви?.. – недоуменно посмотрев на Геринга, переспросил Элард.
- Да. Ты симпатичный молодой человек, у тебя мягкий приятный тембр голоса. Я думаю, это будет то, что нужно.
- Но… эта музыка и этот текст – одно целое. Я не могу написать на эту музыку другие слова, с совершенно другим смыслом…
- Почему же нет? Если просто забыть то, что здесь написано, и написать заново? Не вижу ничего сложного, - спокойно пожав плечами, ответил Геринг.
- Я не смогу, - тихо сказал Элард, - я не смогу написать о том, о чем ничего не знаю.
- Неужели? – Геринг удивленно выгнул бровь, - ты ничего не можешь сказать о любви? Ты никогда не был влюблен? Хотя бы в детском саду, в школе? Первая любовь? И этого не было?
- Нет, - кратко ответил Элард.



- Ну хотя бы представить, что это было, ты можешь? Ты же творческий человек с богатой фантазией, у тебя должно это получиться без особого труда.
- Я никогда не писал о том, о чем мне нечего сказать и о чем я не думал. А изображать фальшивые чувства и эмоции перед сотнями людей я не хочу.
Людвиг, наконец, отвел взгляд от экрана телевизора и как-то задумчиво посмотрел на Эларда.



- Но ведь каждое выступление на сцене это игра, не считаешь? А всякая игра это своего рода обман. Следуя твоей логике, ты не сможешь и выступать тоже, так?
- Нет. Я лишь хочу исполнять то, что я чувствую и понимаю, а не просто вызубренный текст, в котором я не вижу самого себя.
На несколько секунд Геринг замолчал, не отводя взгляда от Эларда.
- Хорошо, - наконец заговорил он, - скажи мне тогда, в каком образе ты видишь себя на сцене?
- Я не знаю, как это объяснить… я хочу петь о том, о чем забывают говорить, что умалчивают и боятся произносить вслух, о проблемах и недостатках современного общества. Я хочу, чтобы в моих песнях был настоящий смысл, а не просто бездумные слова, ложащиеся на музыку.
- Не слишком ли смело? – едва заметно улыбнулся Геринг, - ты уверен, что людям нужен такой вызов? И уверен, что сможешь достойно все это преподнести?
- Я постараюсь сделать это достойно.
- Интересно. Но, может, все-таки стоит начать с чего-то не настолько сильного? Тебе всего шестнадцать лет, и образ романтического героя тебе сейчас подошел бы гораздо больше. Во всяком случае, я видел это именно так.
- Но всего этого… романтического итак предостаточно на сцене. Я не хочу, чтобы мои песни путали с сотнями подобных.
- Я так понимаю, переубеждать тебя бесполезно, - сдержанно сказал Геринг, - что ж, ладно. Оставим пока этот вариант песни, но манеру исполнения мне хотелось бы все-таки услышать не настолько агрессивной, как сам текст.



Элард незаметно улыбнулся. «И что ты сейчас делаешь? Споришь с продюсером относительно всего твоего будущего? Он ведь может прямо сейчас выставить тебя за дверь этой шикарной квартиры и отправить обратно в родное захолустье, а о музыкальной карьере ты можешь вообще забыть. Но… нет, стать очередным безмозглым мальчиком, поющим придуманную любовную чушь… нет!» – думал он, пытаясь по интонации продюсера понять, чем ему грозит этот спор при первом же разговоре.
- Хорошо, - несколько поспешно согласился он с последней фразой Геринга.
- Тогда о репертуаре мы, можно сказать, договорились. Обсудим план подготовки, репетиций и прочего, - он достал из своего портфеля аккуратный листок бумаги, - завтра тебе предстоит поехать к стилисту, к хореографу, а так же в студию со звукорежиссером, - он кивнул в сторону хранившего молчание Людвига, - вот адреса и время, к которому вы должны туда подъехать. А господин Остерман, как ты, может, уже догадался, будет тебе помогать и сопровождать тебя.

- Однако, у тебя характер, - усмехнулся Людвиг, когда за Герингом закрылась дверь, - молодец. Не всякий может поспорить с самим Великим и Ужасным, - он хмыкнул при последних словах и плюхнулся в кресло.



- Вы считаете, я не должен был этого делать? – устало сев на кровать, спросил Элард.
- Напротив. Я считаю, ты прав. А Геринг слишком сильно хочет вести твой проект, говорит, у тебя потрясающий голос. Так что, забегая вперед, скажу – он на многое будет смотреть сквозь пальцы, чтобы тебя не упустить. А, и еще… тоже обращайся ко мне на «ты», ведь не настолько уж я старый.
- Хорошо, - Элард улыбнулся, - я учту.



- Ладно, ты давай, отдыхай, а то, я смотрю, засыпаешь на ходу. А завтра утром я за тобой заеду и отправимся на свершение великих дел, - улыбнулся Людвиг, похлопав его по плечу.
- Да, спасибо… за заботу. До завтра, - взглядом он проводил Остермана до двери и, когда та захлопнулась, он, несмотря на массу впечатлений, сразу уснул.




Следующий день начался с настойчивого звонка в дверь. Людвиг Остерман, как и обещал, приехал в назначенное время. Сквозь большие окна в комнату мягко проникали лучи теплого майского солнца, впереди был день, полный долгожданных новых впечатлений, и Элард моментально проснулся, чувствуя себя хорошо, как никогда.
Сквозь окна машины Людвига он с восхищением смотрел на столичные постройки, улицы, скверы и памятники, не переставая задавать вопросы обо всем, что хоть мельком видел. Людвиг, похоже, полностью разделял его хорошее настроение и с готовностью отвечал на любые вопросы.
Проехав по главным улицам города, они вскоре остановились у дорогого салона, в каких Элард, разумеется, еще никогда не был. Стилистом, к которому его отправил Геринг, оказалась некая Наташа Шульц, девушка лет двадцати с ярко-рыжими волосами и приветливой улыбкой.



Несмотря на то, что они видели друг друга первый раз, молодые люди быстро нашли общий язык и уже через полчаса непринужденно болтали о всякой ерунде, пока Людвиг ходил из угла в угол, не зная, чем еще себя занять.



Затем был поход по магазинам, где они провозились более трех часов, пока не сошлись во мнениях. После – легкий обед в кафе и снова путь через полгорода на урок хореографии, который Эларду категорически не понравился и после которого он едва не уснул в машине Людвига.

[обормот]

4 Серия. "Забытое".
3 часть

Петь в студии после насыщенного дня было уже тяжело, к тому же к подобным репетициям он не привык, и Людвиг постоянно останавливал музыку, делая одно замечание за другим.



За два дня напряженной подготовки и репетиций Густав Геринг лишь один раз появился в студии, кратко оценив проделанную работу на «отлично». Остерман же был более щедр на оценки и замечания, и к концу второго дня Эларду казалось, что столько он не репетировал никогда в жизни и столько замечаний еще не слышал.




- Превосходно, - заключил Людвиг, когда последняя репетиция была закончена, - Геринг был прав. Я давно не слышал в этой студии таких голосов.
- Так значит, я не безнадежен? – слегка усмехнулся Элард, отойдя от микрофона, - мне казалось, еще совсем недавно ты раскритиковал каждую мою строчку.
- У тебя было совсем немного погрешностей. Ты бы слышал, сколько я обычно говорю. Нормальный рабочий процесс. А сейчас нам нужно ехать, через полтора часа начнется концерт. Опоздаем хоть на минуту – Геринг устроит грандиозный разнос.



В чем-то суета перед концертом была Эларду уже знакома по недавнему конкурсу, но волновался он отчего-то еще больше, чем тогда. Теперь это был страх подвести всех тех, кто в эти дни усиленно занимался его подготовкой, не оправдать надежд, возложенных на него Герингом, спеть с теми ошибками, на которые многократно указывал Остерман. К тому же тогда выступали такие же новички и непрофессионалы, как он, а сейчас, стоя за кулисами, он видел вокруг множество людей, знакомых ему с экрана телевизора и не один год выступавших на сцене.
Концерт начался, и на сцене уже звучала смутно знакомая ему песня, певицу по композиции Элард не мог узнать, а из-за кулис ее лица он не видел.
То ли от волнения, то ли от суеты, царящей вокруг, внезапно закружилась голова. Ни Геринга, ни Людвига рядом не было и отчего-то стало невыносимо страшно. «Это просто переутомление с непривычки и волнение… не более…» – мысленно говорил себе Элард, пытаясь взять себя в руки. Но ощущение страха не уходило. От головокружения лица людей, снующих вокруг, показались какими-то размытыми и искаженными. Певица исполняла последние строчки, а следующий номер должен был быть его.



Он повернул голову в сторону выхода на сцену, куда ему предстояло выйти с минуты на минуту, и едва не закричал, резко отойдя на пару шагов назад. У переливающейся всевозможными огнями сцены стояла женская фигура, словно преграждающая ему путь. Среди толпы, казавшейся ему сейчас размытой, эта женщина выглядела на удивление четко. И первое, что бросалось в глаза, это кровь и многочисленные раны на ее теле. Одета она была в темные лохмотья, сквозь которые была видна ее нездорово-бледная, почти серая кожа. Грязные спутанные волосы частично закрывали лицо, но бесцветные глаза неотрывно смотрели прямо на Эларда. С ее окровавленных губ слетали неразборчивые слова, произносимые приглушенным, зловещим шепотом.



Вдруг ему на плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Резко обернувшись, Элард увидел Геринга, который выглядел совершенно обычно, так же, как и всегда.
- Куда ты убежал? Я тебя везде ищу, через две минуты твой выход.
- Да… я помню… а кто та женщина?..
- Какая женщина, Элард? На сцене?
- Нет! Там! – он указал в ту сторону, где только что стояла окровавленная фигура, но там не было и намека на чье-то присутствие.



- Где? Я никого не вижу.
- Она… - Элард напряженно осматривался по сторонам, ища глазами странную женщину, но в толпе не было никого похожего на нее, - а впрочем, мне, наверно, показалось, - тихо добавил он, шумно выдохнув.
- Ты просто нервничаешь. Не стоит, я уверен, ты справишься. Иди, сейчас твой выход.

Конец 4й серии

[обормот]

Глава получилась небольшая и в плане картинок и в плане текста... ну, этим, я уже никого не удивлю, наверно))

Хочу поблагодарить за помощь Lili Black, mambanegra и Юлию фон Айзенштайн. Спасибо вам большое=))


5 Серия. Сцена, сон и кофе.
1 часть

Зал разразился аплодисментами, заглушая последние аккорды песни. Элард прекрасно справился, хотя во время выступления напрочь забыл о том, что говорили ему Геринг и Остерман. Не сдерживая счастливой улыбки, он поблагодарил зрителей за аплодисменты и вернулся за кулисы, где уже ждали Людвиг и Геринг.
- Что ж ты так быстро убегаешь со сцены? У тебя, похоже, уже появились первые поклонники, - улыбнулся Остерман, кивнув в сторону шумного зала.
- Поздравляю, Ленц. Все было отлично. Впрочем, почему-то я в тебе и не сомневался, - сдержанно добавил Геринг, которому, видимо, были несвойственны бурные эмоции, но выражение его лица выдавало, что он остался весьма доволен.
Поздравления, похвала, вспышки фотоаппаратов... Во всей этой торжественно-праздничной атмосфере Элард чувствовал себя счастливым, наконец получившим то, о чем мечтал с самого детства. Странный эпизод, случившийся перед самым выходом на сцену, за приятной суетой стерся, и сейчас его мысли были далеки от этого.



- Полагаю, твой первый успех лучше отпраздновать завтра, ты сейчас еле стоишь на ногах, тебе нужно отдохнуть, - уходя в сторону от столпившихся вокруг людей, сказал Геринг, - так что собирайся, Остерман отвезет тебя на квартиру.
- Хорошо. Я только позвоню маме, ладно? - после слов Геринга он в полной мере почувствовал, насколько утомили его напряженные репетиции и концерт в тот же день.
Геринг одобрительно кивнул и Элард направился в гримерную, где, в отличие от зала, стояла полная тишина. Войдя в небольшое помещение и прикрыв дверь, он на пару секунд закрыл глаза, а когда вновь посмотрел вокруг, вся усталость и ощущение удовлетворения от концерта испарились.



Его немногочисленные вещи, оставленные здесь, были порваны и залиты непонятной красной жидкостью, а на большом зеркале ярко выделялась надпись: "Убирайся со сцены, пока не поздно, Ленц".
- Что за... - недоуменно пробормотал он, озираясь по сторонам.



В гримерной больше никого не было, соседнее место было в полном порядке. Элард медленно опустился в кресло, пытаясь прийти в себя. Картина была довольно угрожающей, но кто и зачем? В памяти возникла та странная израненная женщина, которая возникла перед его выступлением, и холодное чувство страха стало стремительно накатывать снова. Он резко вскочил на ноги, точно еще не зная, что собирается сделать, и, наверняка, действия бы за этим последовали, если бы дверь в гримерную не открылась прямо перед ним. На пороге стоял Людвиг.



- Элард, что... – он запнулся на полуслове. - А это еще что такое? - заметив надпись на зеркале и испорченные вещи, недоуменно воскликнул Остерман.



- Я не знаю... Людвиг, что происходит? Кто это сделал? И кто та женщина? - не задумавшись о том, что Остерман сам вошел секунду назад, Элард свалил на него основные вопросы, вертевшиеся у него в голове.



- Женщина? Какая женщина? - медленно переведя взгляд с угрожающей надписи на Ленца, переспросил Людвиг.
- Та, в лохмотьях, которая была за сценой.



- Я не видел никакой женщины, еще и в лохмотьях. Матильда! Подойдите сюда! - крикнул он уборщице, размахивающей шваброй в коридоре.
- Да, господин Остерман?
- Кто последним выходил отсюда? - он кивнул в сторону зеркала и вещей.
- О боже, какой кошмар! - воскликнула пожилая женщина, посмотрев через плечо Людвига. - Никто посторонний сюда не заходил.



- Вы в этом уверены? Здесь точно никого не было? Может, какая-то женщина?
- Нет, никого. Только мать Бертела Кёне, они ушли вместе, - отрицательно покачала головой уборщица.


"Кёне? Бертел Кёне?! - услышав знакомое имя, Элард резко перевел взгляд на Матильду. - Значит, все остальные вещи принадлежат ему? И он..."
- Что здесь делал Бертел Кёне? - вопросительно посмотрел он на помрачневшего Людвига.
- Этот… Он тоже участвовал в концерте, - усмехнулся Остерман, - Геринг ведь и его продюсер.
- И он последним вышел отсюда? - Элард перевел взгляд обратно на уборщицу.
- Кроме него и его родителей, сюда никто не заходил...

[обормот]

5 Серия. Сцена, сон и кофе.
2 часть

"Он единственный, кто выходил отсюда, значит..." - его сбивчивые размышления прервал телефонный звонок, раздавшийся из-под разбросанных и перепачканных вещей. "Мама?" – моментально догадался Элард, но с ней ему сейчас хотелось говорить меньше всего. Анна всегда понимала по голосу, если что-то было не так, а волновать ее совсем не хотелось.
- Да, - все же ответил Элард.
- Здравствуй, дорогой. Ну как ты там? Почему не звонишь? Ты ведь обещал рассказать все сразу после концерта, - раздался на другом конце провода голос Анны.
- Прости, мам. Не успел еще. Концерт был отличный.
- Это все твои впечатления от первого концерта? А что у тебя с голосом?
- Ничего, я просто очень устал. Столько всего произошло, что сейчас нет сил даже рассказать, - попытавшись сделать тон как можно более спокойным, ответил Элард.
- Ты уверен, что все в порядке? Я волнуюсь за тебя, как ты там один, еще и сразу выступать...
- Да нет, правда. Все просто замечательно, но сейчас единственное, чего я хочу, это спать. Завтра я тебе все расскажу, обещаю.



- Ну хорошо. Я надеюсь, ты действительно только устал и у тебя все в порядке.
- Да, все в порядке. Мне пора, мам. Я позвоню. Целую, - поспешно сказал Элард.
- И я тебя, дорогой. Береги себя.
Он медленно опустил руку, сжимая телефон. Перед глазами все так же были испорченные вещи и надпись на зеркале.
- Ты молодец, не стоит волновать родителей, - попытался развеять тяжелую атмосферу Людвиг. - Да и тебе самому тоже не стоит так переживать. Это всего лишь другая сторона славы. Всегда есть те, кто тебя боготворит, и те, кто ненавидит. Не обращай внимания на провокации. Ты очень талантлив, а завистников и недоброжелателей тебе, так или иначе, не избежать. Они будут всегда. Поверь, тот, кто это написал, не решится причинить тебе большие неприятности, чем мы видим сейчас. Всё это, разумеется, неприятно, но не стоит воспринимать такую ерунду слишком близко к сердцу.



- Наверно, ты прав. Я просто не был к этому готов, - тихо ответил Элард, прислонившись к стене.
- К этому никогда не бываешь готовым. А сейчас поехали, я отвезу тебя домой. Отдых тебе просто необходим, да и впечатлений, наверняка, масса. Я прав? - Людвиг улыбнулся, слегка подтолкнув Эларда к выходу.
- Да, ты снова прав.




Сон прочно затянул Эларда в свои объятья, стоило ему только прислониться головой к подушке и закрыть глаза. Видимо, все впечатления от прошедших дней ему предстояло переосмыслить уже во сне, где он словно видел и чувствовал, что стоит на освещенной яркими огнями сцене перед большим залом, полным народа. Красивая музыка, наполняющая огромное помещение, восторженный прием зрителей. Ощущение эйфории было настолько же реальным, как и сам сон. Подобные сновидения посещали Эларда редко, и сейчас отпускать это ему не хотелось.
Вдруг чувство легкости и восторга сменилось отчетливым ощущением - что-то не так. Все та же сцена, та же музыка, все то же, но... он посмотрел в зал, и от сотен размытых искаженных гримасами лиц ему хотелось закричать. Зал, наполненный омерзительными существами, словно завертелся вокруг него, но, несмотря на холодное ощущение страха, заполнившего всё его сознание, он продолжал петь. Звонко, красиво, ярко, как не пел еще никогда.



Толпа двигалась и шептала, создавая угрожающий гул. Хотелось закрыть глаза, отвернуться, не видеть сотен уставившихся на него уродливых лиц, но он продолжал исполнять песню с совершенным спокойствием, ни на секунду не сбиваясь с ритма. Сцена вспыхнула яркими огнями, и Элард на мгновение зажмурился от ослепляющего света, а когда он вновь открыл глаза, прямо напротив него в зале стояла окровавленная грязная женщина с перекошенным серым лицом, бесшумно шевеля израненными губами. Гул толпы становился все громче и хоровод отвратительных лиц кружился все быстрее и быстрее, в то время как женщина стояла совершенно неподвижно напротив него.



Окруженная мерзкими существами сцена сменилась темным помещением с разбросанными повсюду вещами. Элард включил единственную лампу, и рассеянный свет упал на большое грязное зеркало, которое, казалось, было небрежно заляпано кровью.
- Убирайся, пока не поздно, - медленно прочел он вслух, с трудом разобрав в кровавых подтеках буквы, и хриплые голоса словно эхом повторили эту фразу. - Кто здесь?! - Элард резко огляделся по сторонам, но помещение было пустым, только дверь захлопнулась, как от сильного порыва ветра.



Краем глаза заметив едва уловимое движение, он обернулся, смутно различая в глубине зеркала расплывчатую темную фигуру.
- Здесь кто-то есть? - еще раз осторожно повторил он.
В помещении никого не было, только фигура в зеркале на глазах становилась все отчетливее.
- Людвиг?! - воскликнул он, резко садясь на постели.



В освещенной яркими солнечными лучами квартире раздавался настойчивый звонок в дверь.
- Людвиг, - тихо повторил Элард, приложив ладонь к влажному холодному лбу. – Что это было?



Звонок не прекращался, а, напротив, казалось, становился еще более настойчивым. Пытаясь за несколько секунд прийти в себя после кошмарного сна, Элард нетвердым шагом направился к двери. Голова нестерпимо болела, и он несколько раз едва не споткнулся о мебель, попавшуюся на пути. Непослушные пальцы не смогли справится с замком с первого раза, соскальзывая с металлической задвижки. Открыв дверь, еще не очнувшийся от сновидений Элард без сил прислонился к стене
- Эй, что это с тобой? Ты будто из мертвых восстал, - войдя в просторную прихожую, усмехнулся Людвиг, пребывавший в отличном настроении.
- Я просто только проснулся, - попытался отмахнуться Элард.



- Не выспался, значит, - Людвиг слегка взъерошил его волосы. - Ладно, иди в комнату, я, так и быть, сделаю тебе кофе - лучшее средство от всех бед.
Элард остановился у открытого окна и взглянул на простиравшийся внизу город, в котором жизнь уже давно текла в своем обычном ритме.
- Что же это было? - прошептал он, наблюдая за потоком машин внизу. - Ведь все хорошо. Отчего мне снятся кошмары, и что-то видится посреди дня? От переутомления? Всего после трех дней? Разве так бывает? - Элард закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сильная головная боль не уходила, и ощущение во всем теле было таким, словно он всю ночь таскал тяжести.



- Ваш кофе, господин Ленц, - позади раздался спокойный голос Людвига. Он стоял совсем рядом, протягивая чашку вкусно пахнущего кофе.
- Да, спасибо, - Элард изобразил подобие улыбки, взяв теплую чашку из его рук.

[обормот]

5 Серия. Сцена, сон и кофе.
3 часть



- Невеселый ты какой-то, а тебя, между прочим, сегодня по всем каналам крутят, да и радио тоже не отстает, - расположившись на диване, Людвиг включил телевизор, где и правда показывали вчерашний концерт. - Утром еще по первому каналу показывали, а вечером на местном будет. А к трем часам, нам, кстати, нужно ехать на съемки клипа.
- К трем? Это через полтора часа?
- Ну да, так что просыпайся и настраивай себя на нужный лад, - улыбнулся Людвиг, увлекшись чтением лежащей на столе газеты.



Ароматный теплый кофе, мелодичные песни, непринужденная болтовня Людвига и обычный шум города за окном постепенно возвращали в реальную жизнь, оттесняя ночной кошмар на задний план. Предстоящий день с его многообещающими событиями полностью занял мысли Эларда, а страшный сон и вызванные им переживания отступили в прошлое.

Конец 5 серии