"Интервью с миллионером"

[обормот]

Название сериала: Интервью с миллионером

Автор: Energizer
Фотограф: Energizer
Редактор: Руся, с 9 главы.

Жанр: психологический... роман?



Содержание:

Вступление - [1, 2].
Глава №1 - [1, 2, 3].
Глава №2 - [1, 2, 3, 4].
Глава №3 - [1, 2, 3].
Глава №4 - [1, 2, 3, 4].
Глава №5 - [1, 2, 3, 4].
Глава №6 - [1, 2, 3, 4].
Глава №7 - [1, 2, 3, 4].
Глава №8 - [1, 2, 3, 4, 5].
Глава №9 - [1, 2, 3, 4, 5]. - new!

[обормот]

Вступление

В выходной летний день в прибрежном кафе было по обыкновению многолюдно. Местная молодежь, зашедшая с жаркого пляжа выпить стакан прохладительного напитка, иностранные туристы с сетками сувениров, в нелепых панамах и соломенных шляпах, влюбленные парочки, облюбовавшие самые тихие уголки кафе, а так же простые прохожие, от нечего делать ходящие из одного заведения в другое.
Мало кто обращал внимание на сидящих чуть поодаль девушку и молодого человека, которые, казалось бы, ничем не выделялись из толпы. Однако сама девушка всячески старалась обратить на себя внимание собеседника, то изящно перекладывая ноги с одной на другую, то поправляя выбившуюся из прически прядь волос. Молодой человек с равнодушным видом потягивал коктейл, не обращая на действия девушки никакого внимания.
- Итак, что именно вы от меня хотите, мисс...?

- Зилон. Можно просто Лана, - мило улыбнулась молодая женщина. - Я хотела поговорить с вами в неформальной обстановке, не подумайте, что это очередное нудное интервью, мистер Шервилл...
Молодой человек равнодушно усмехнулся, окинув Лану Зилон оценивающим взглядом.

- А что же еще может хотеть от меня журналистка?
- М... Не каждый день можешь так просто посидеть в кафе с самым молодым миллионером в нашей стране... не сочтите за наглость, но я хочу поговорить о вашей жизни, так сказать, "за кадром". - Лана изобразила некое подобие смущения на разукрашенном лице.


- То есть, вы хотите, чтобы я, так сказать, в неформальной обстановке выложил вам сведения об источниках моих доходов или что-то подобное... и желательно, погрязнее, так? - чуть прищурившись, спросил миллионер.
- Ну что вы, мистер Шервилл, я вовсе не это имела в виду! - с выражением оскорбленной невинности воскликнула Лана. - Понимаете, дело в том, что я собираю биографии выдающихся людей современности... я хочу написать книгу... о людях и для людей. И я подумала, что сейчас именно вы интересны читателям, особенно прекрасной половине. Ведь вы молоды, богаты, известны и... свободны. - кокетливо хлопая длинными ресницами, произнесла журналистка.

Молодой человек медленно улыбнулся и, взяв руку Ланы в свою, поднес ее к губам с нехорошим блеском в глазах.
- Милая мисс Зилон, вы можете смело передать своим читательницам, что рядом со мной им ловить нечего.

- О, простите, значит, вы уже нашли свою единственную и неповторимую? - прощебетала девушка, заинтересованно глядя на собеседника.
- Да, уже довольно давно. И ее имя карьера. - ухмыльнулся он, наблюдая за реакцией журналистки.


- Вы весьма остроумны, мистер Шервилл. - несколько разочарованно произнесла она.
- Сомневаюсь, мисс Зилон. У вас все?
- Постойте! - воскликнула Лана, немного приподнявшись из-за стола. - Вы говорите на мое предложение "нет"?
- Нет. - уверенно подтвердил миллионер, так же приподнимаясь из-за стола.
- Но... но почему? Это ведь дополнительная реклама для вас, вашего дела...

- Мне не нужна реклама, особенно для охотниц за богатыми женихами.
- Да нет же, вы не так поняли меня! Послушайте, хоть пару минут послушайте, а потом... я больше не буду вас задерживать.
- Я вас слушаю. - со скучающим видом вернувшись на место, ответил молодой человек.

- Мистер Шервилл, понимаете, эта книга нужна обществу. Книга о современном миллионере. Люди видят в вас только блестящую оболочку, богатого, успешного и недосягаемого человека... человека, какими не бывают простые смертные. Они не видят в вас личность, человека, они видят богача, которого характеризуют только деньги. И деньги, как им кажется, были у вас с рождения...
- Дорогая мисс Зилон, они и были у меня с рождения. И почему я, по-вашему, должен как-то выглядеть в глазах продавцов, домохозяек, учителей и прочих? Я не актер, не певец и даже не президент. Я не публичный человек. Мне не нужна реклама с освещением скандальных подробностей моей жизни.
- Вы ошибаетесь, мистер Шервилл. Это нужно людям... они хотят знать правду о тех, о ком слышат только из новостей и читают в газетах. Поймите, им нужно знать о людях, которые правят в мире больших денег и при этом остаются "за кадром"...

[обормот]

- Неужели же вы напишете правду в своих статейках или бульварных романах? Не смешите меня, мисс Зилон. - хмыкнул молодой человек, подперев подбородок ладонью.
- Какого вы низкого мнения о журналистах! - возмущенно воскликнула Лана, едва не выронив из рук сумочку. - Должно быть, вам приходилось сталкиваться не с самыми лучшими представителями нашей профессии...


- И как вы догадались? Поймите и вы... Лана... в моей истории нет для вас ровным счетом ничего интересного. Я не умненький мальчик из бедной семьи, который добился всего тяжелым трудом и невероятными талантами. У меня не было тяжелого детства с отцом алкоголиком, мачехой и десятью братьями и сестрами. Я не сделал ничего на благо родины, не раздавал свое состояние сиротам, не посвящал все, что я делаю, любимой женщине... я не тот "герой", который нужен вам и вашим читателям.

- Почему же? Мне нужна именно правдивая, не "голливудская" история , не то, о чем пишут в женских романах и снимают фильмы... мне нужны вы. И не только мне, поверьте.
- Что именно вы хотите услышать? - взглянув на часы, осведомился Шервилл. Видимо, при очередном взгляде на Лану, он решил, что легче согласиться на это странное предложение, чем спорить с профессионалом своего дела.


- Все. - кратко ответила журналистка, незаметно поставив диктафон на запись.
- Ну что ж... ладно. Будет забавно прочесть это в вашей интерпретации. Я родился неподалеку от этого города. В местечке под названием Ризберг...

[обормот]

1 глава

Да, Ризберг... когда-то это был чудесный тихий пригород на берегу реки. Поместье моих родителей находилось в нескольких шагах от нее и иногда по утрам у нас в доме пахло речной водой. Хотя дом детства ассоциируется еще со многими запахами... например, с запахом свежевыкошенной травы, маслянных красок и яблочного пирога Нины. Впрочем, я отвлекаюсь...
Я хотел рассказать о семье. Наверно, оно того стоит.
Наверно, у каждой семьи есть своя история, накладывающая на нее определенный отпечаток. А если эта история длиной в несколько веков, то "отпечаток" превращается в странность. Хотя мои родители считали, что каждая аристократическая семья должна свято хранить свои традиции и во всем следовать им.
Мы жили в старинном семейном поместьи Шервиллов, которое почти не изменилось за пару столетий. Наш дом напоминал музей - огромные залы, длинные коридоры, изящная старая мебель, свечи, картины в золотых рамах, кровати с балдахином... будучи ребенком, я и не представлял, что совсем рядом люди живут в совершенно другом времени.

Я был вторым из близнецов, нас с братом разделяли несколько часов, но он считался старшим сыном в семье и носил гордое звание наследника. Впрочем, в детстве мы об этом не задумывались и были просто избалованными детьми богатых родителей. Для нас поместье было целым миром, за пределы которого мы выезжали только в гости к родственникам, жившим в таких же роскошных домах и по тем же традициям.

Нашим воспитанием занимались всевозмжные няньки, служанки, гувернеры и учителя, которые, между прочим, не задерживались у нас надолго. Самым стойким оказался Готтлиб Рикхофф. Смешной нескладный человечек в огромных очках, с жиденькими рыжими волосами, вечно теребящий свой засаленный галстук.

Он всякий раз раздувался от важности, стоило кому-то из нас сделать какие-то успехи в учебе. Вернее, стоило моему брату, Ротгеру, подняться еще на ступеньку выше. Я же очень редко добивался похвалы учителей, если не сказать, не добивался совсем. Может, я и правда был настолько бездарен, а может, мой брат был настолько гениален, что по сравнению с ним я казался сущим наказанием. Не знаю. Но тогда я изо всех сил старался быть если не лучше брата, то хотя бы на равне с ним. Наверно, я выбирал не самые лучшие занятия для соревнований...

***

- Какая чудесная сегодня погода, Фернанд, не так ли?
- Не лучше и не хуже, чем вчера. Хотя ты права, для осени цветы еще слишком яркие.
- А ты помнишь, мы были в гостях у моей тетушки Патриции? У нее сад цветет круглый год. И знаешь, я подумала... о, что это за ужасный шум?!
Мои родители остановились у порога, вопросительно глядя друг на друга.

- Быстрее, мистер Шервилл, быстрее... нет, не так! Мягче, спокойнее... да посмотрите же вы на ноты! Не на меня, а на ноты, Райнард, на ноты! Что, вы не помните, в какой тетради у вас Бетховен? Кто такой Бетховен?! О боги, за что мне такое наказание?! - доносились из открытого окна причитания Готтлиба. - Все! Хватит! Прекратите эту какофонию! Мои уши не в силах это вынести!

Учитель выбежал из дома с багровым лицом, закрывая уши ладонями, и едва не сбил с ног моих родителей.
- О, господа Шервилл, простите... - растерянно пробормотал он, делая шаг назад.

- Доброе утро, мистер Рикхофф, потрудитесь объяснить, что здесь происходит? - раскрыв веер, строго обратилась к нему мать.
- Эм... м... понимаете... у нас был урок музыки и... ваш сын... вобщем... - заикаясь, начал учитель. Он всегда воспринимал неудачи учеников как свое личное горе и стыдился говорить об этом родителям.
- Что же наш сын? Продолжайте.

- Одним словом, это кошмар! Я бьюсь головой об стену! Об непроницаемую стену! Это выше моих сил чему-либо научить этого мальчика! Я занимаюсь с вашими сыновьями уже который год, и в то время, как Ротгер превосходно исполняет сложнейшие произведения, Райнард не знает, кто такой Бетховен, и едва ли помнит ноты! Единственное, что он в состоянии сыграть почти без ошибок это собачий вальс! Я не знаю, как еще его учить! Легче научить глухого, чем вашего сына! Я в отчаьяньи... я просто...

- Мама! Папа! Вы слышали, как я играл? Слышали, да? - оттолкнув Готтлиба в сторону так, что тот не удержался на ногах, радостно закричал я, выбегая к родителям.
- М... да, дорогой, слышали... - натянуто улыбнулась мать, переглядываясь с отцом.

- Да, тебя даже глухари в лесу слышали. - усмехнулся мой брат, выходя из-за спины матери. - Это что, новое направление музыки под названием "вырви-ухо"?
- Что ты сказал?! Я тебе сейчас покажу "вырви-ухо"!

[обормот]

- Дети, перестаньте. Не ссорьтесь!
- Но мам, он первый начал! - возмущенно воскликнул я, глядя на кривляющегося за ее спиной Ротгера.
- Хватит. Неважно, кто первый начал. Вы же братья, вы не должны так вести себя друг с другом. Вы меня поняли?

- Поняли, мама. - одновременно с неохотой произнесли мы.
- Вот и славно. Райнард, извинись перед братом и идите играть.
- Но это он виноват! Я не буду извиняться!

- Ох, ни манер, ни образования! - неуклюже поднимаясь с пола, проворчал Готтлиб.
- Да, Райнард, тебе лучше заняться музыкой... ты сильно отстаешь от брата. - глядя куда-то поверх меня, произнес отец. Ротгер, стоящий позади него, просиял.

Мы с братом с раннего детства были соперниками. Поводы находились везде, только он всегда выходил победителем, а я даже в глазах собственных родителей выглядел неудачником и посмешищем.
Я пробормотал невнятное "извини" и, глядя в пол, незаметно спустился вниз, направиляясь к старому саду.

Это отдаленное место в нашем имении долгое время было моим любимым... старый тихий сад, где можно было отдохнуть от всей дневной суеты, поваляться на траве, мечтая о чем-то, и просто отвлечься. Сюда редко приходили родители и брат, только слуги, старый садовник Джон и горничная Нина, которая обычно искала здесь меня, чтобы позвать на очередной урок или ужин в обществе важных гостей.
Впрочем, Нина могла прийти и просто так. Она с самого нашего рождения была рядом со мной и Ротгером, занималась нашими детскими проблемами и всегда оказывалась рядом, когда была нужна. Нина не была гувернанткой и в ее обязанности не входило воспитание детей, она сама взвалила на себя все, что только могла. Она прекрасно справлялась с любой работой, за которую бралась, разбиралась в искусстве, литературе, истории, знала несколько языков, была отличным психологом. Да, Нина была умнейшей женщиной, она умела столько всего, сколько не знали ни наши родители, ни учителя. Но вместо того, чтобы применить свои таланты в современном мире, она посвятила себя нашей семье.

Я пробыл в саду до наступления темноты, борясь со злостью и обидой на брата, родителей и Готтлиба. Было ужасно обидно, когда на все мои старания вымученно улыбались и ставили в пример брата, которого еще в два года окрестили "гениальным ребенком".
Я поднялся с травы и оглянулся в сторону дома. "Наверняка, Готтлиб сейчас расхваливает Ротгера перед мамой и папой!" - с досадой подумал я и пнул стоящую рядом каменную вазу.
- Чем он лучше меня?! - озвучил я свои мысли, почувствовав, что с вазой явно не рассчитал силу.

- Не лучше, он просто другой. - раздался позади знакомый спокойный голос. Нина, кто же еще это мог быть? Она всегда будто видела меня насквозь, знала, почему я злюсь или радуюсь, о ком или о чем думаю.
- Другой? - я обернулся, недоуменно глядя на нее. - Чем же он другой, Нина? Мы ведь близнецы! Мы родились в один день! У него такие же волосы как у меня, такие же глаза, руки, ноги... чем он другой? Только тем, что родился раньше меня на пару часов?

- Смотри глубже, чем кажется на первый взгляд. Присядь. - я послушно сел на скамейку, она рядом, сжимая что-то в ладони. - Видишь эти два кольца?
- И что же?
- А разницу между ними? Видишь?

- Но они же одинаковые... - я непонимающе смотрел на два золотых кольца, лежащих на ладони Нины.
- А если присмотреться? Возьми одно.

Я взял с ее ладони одно из колец и повертел в пальцах. Незатейливое золотое кольцо, ничего особенного. Я пожал плечами и вопросительно уставился на Нину.
- Я так и знала, что ты возьмешь это. А теперь посмотри сюда... - она поднесла второе кольцо к свету и тоже повертела в руке.
- Твое блестит! А то, что взял я, нет... - разочарованно глядя на лежащее у меня на ладони кольцо, произнес я. Нина промолчала.

[обормот]

- Я понял, почему ты так сказала! Мы с Ротгером как эти кольца, на первый взгляд одинаковые, а если присмотреться, то его кольцо блестит, а мое нет... так?
- Ты все правильно говоришь... почти. Посмотри внутрь кольца, его обратную сторону.
- На нем стоит проба... а это значит...

- Правильно, оно золотое. А это? - она протянула мне второе кольцо.
- А это нет?
- И снова верно. Это подделка, видимость, а то, что у тебя, высшей пробы. - она отняла у меня оба кольца и по очереди потерла их о каменную скамейку. - Смотри, с того, что так ярко блестело, сошла позолота, а то, что блестело меньше, осталось таким же.
- Значит... значит, и Ротгер оплошается? - воодушевленно спросил я.

Нина улыбнулась, убрав кольца обратно в карман.
- Возможно, пример с кольцами не самый удачный, но все же... я должна была показать тебе, что ты недооцениваешь себя, и зря стремишься перегнать своего брата в том, что тебе не дается. Каждый человек уникален и у каждого своя судьба, даже если вы близнецы, это совершенно не значит, что вы одинаковые так же, как внешне. Тело вам дано от ваших родителей, а душа свыше и двух одинаковых не бывает. Рано или поздно ты поймешь это, и не будешь злиться на брата за то, что он нашел себя в чем-то раньше, чем ты.
- То есть... я хорош в том, в чем плох Ротгер? Или в том, за что он не брался?

- Вполне возможно.
- Я понял! Понял! Спасибо тебе! - обнадеженный словами Нины, которые я, естественно, понял по-своему, я соскочил со скамейки и помчался к дому, уже в который раз готовый "начать новую жизнь с понедельника".

[обормот]

2 глава

***

Лана поставила запись на паузу.
- Простите, я переверну кассету... - немного смущенно произнесла она, бросив быстрый взгляд на молодого человека. Тот наблюдал за ней скучающим взглядом и медленно потягивал только что принесенный официанткой коктейль. - Я слушаю вас, Райнард... вы очень хорошо рассказываете...
- Благодарю. - сухо ответил Шервилл, глядя куда-то в сторону.
- Так что же, вам помогли слова Нины и вы нашли себя, опередив брата с его музыкальными талантами?
- Талантами... помимо музыкальных, у него их было великое множество. Например, талант располагать к себе нужных людей... в детстве родителей и учителей, повзрослев, тех, кто мог быть полезен ему материально. Так же талант выходить сухим из воды практически в любых ситуациях...
- А что же вы тогда сделали, когда, как вы говорите, собирались начать новую жизнь?
- Я... много чего. - Шервилл мрачно усмехнулся. - Я вообще был деятельным ребенком... только не в том направлении.


***

После разговора с Ниной в старом саду я, вдохновленный ее словами, помчался в дом. Воображение уже рисовало картины, как все родственники, знакомые и слуги носятся вокруг меня, расхваливают на все лады, а Ротгер чистит мои старые ботинки и никто не обращает на него никакого внимания. Мои размышления на эту тему были прерваны совершенно другой картиной - в столовой брат увлеченно хвастался перед матерью какой-то нотной ерундой, которую, судя по всему, сочинил сам, а она едва ли не прыгала от восторга.

"Ну ничего, это ненадолго! Скоро все будет по-другому!" - самодовольно подумал я и направился дальше. Я еще не знал, что собираюсь устроить, это требовало тщательного осмысления в своей комнате. И я бы, наверняка, что-то придумал, если бы не голоса отца и Готтлиба, раздающиеся из-за приоткрытой двери кабинета. Кто-то из них произнес мое имя и это заставило меня остановиться на полпути.
- Да поймите же вы, мистер Шервилл, это не моя вина! Я одинаково работал с обоими вашими сыновьями. Но вы сами и видели и слышали! Они совершенно не могут быть на равных. Ротгер, не прикладывая особых усилий, отлично справляется с задачами, которые ему явно не по возрасту, а Райнард не может справиться даже с тем, что проходят дети, младшие его на пару лет! - во весь голос распинался Готтлиб.

- Да перестаньте вы паниковать, мистер Рикхофф. Я прекрасно знаю, что наш младший сын это катастрофа. Я, честно говоря, сам уже неоднократно задумывался о том, что из него получится и получится ли что-нибудь вообще. Я не представляю, что с ним делать. Именно из-за него у нас отказывались работать другие учителя, надо сказать, отличные профессионалы. Неужели все настолько безнадежно? Я не верю, что мой сын настолько бестолковый, что ничего нельзя сделать? Можно же заставить его заниматься, прикладывать какие-то усилия, найти подход в конце концов...

- Я пытался, мистер Шервилл, я пытался. Все мимо. Я все перепробовал. И поверьте мне, Райнард старается... только все эти старания не приносят никаких плодов.
Сквозь проем в приоткрытой двери я увидел, как отец с усталым видом приложил ладонь ко лбу, а Готтлиб покраснел еще больше обычного.
- Но... возможно, Райнарду просто не дано заниматься музыкой, может, что-то другое...
- А так же ему не дано заниматься литературой, математикой, историей, географией... одним словом, ничем из того, что должен знать ребенок в его возрасте! - Готтлиб явно терял терпение, как случлось всякий раз, когда речь заходила о моих "успехах".

- Если бы они с Ротгером не были близнецами, я бы мог подумать, что это не мой сын...

На этой фразе с меня хватило. Закрыв ладонями уши, я выбежал из дома. В носу защипало, как от соли, к горлу подступил комок, перехватило дыхание и в голове, будто эхом, звучали последние слова отца.

Я остановился возле конюшни на заднем дворе и повалился на землю, едва сдержав крик. Я всегда знал, что родители любят Ротгера больше, но чтобы настолько, что готовы считать меня не своим сыном... такого я не ожидал и в тот момент мне казалось, что мир вокруг меня рушится. Я был пустым местом для матери и позором для отца. Даже дети, помладше, по словам Готтлиба были умнее, а значит, лучше меня. Я сжал в ладони пучок травы, вырывая его с корнем, из глаз катились слезы и, казалось, что я начинаю задыхаться.

- Так нечестно... нечестно! - закричал я, резко встав на ноги. - Я докажу им, что я лучше!

Я обернулся в сторону конюшни... лошади мирно спали, рядом, на каком-то грязном мешке - пьяный конюх. Различить, что было громче - его храп или сонное фырканье лошадей было невозможно. Я простоял так несколько минут, переводя взгляд с одной лошади на другую. В голове возникла идея, смутная, но с каждой минутой преобретающая все более четкие детали. Завтра с утра должен быть урок верховой езды, а конюх как всегда был настолько пьян, что едва ли вспомнит назавтра, что делал день назад.
Я зашел в конюшню и решительно направился к черной лошади Ротгера. Красивая лошадь, породистая. Отец подарил ее своему любимчику на день рождения, в то время, как я получил детский паровозик. Я мотнул головой, отгоняя неприятное воспоминание.

"Конечно, я ведь не могу даже в седле удержаться... ну ничего, посмотрим, кто из нас не удержится в нем на этот раз!" - со злостью подумал я и перекинул седло через спину лошади. Я много раз наблюдал, как конюх запрягал лошадей для наших уроков, и вполне успешно справился бы с этим сам... только это в мои планы не входило. Я закрепил седло на пару застежек, незаметно оставив основные расстегнутыми. "Тебе будет полезно немного поваляться в грязи, братец" - с усмешкой подумал я и проделал тоже самое со своей лошадью, закрепив застежки по всем правилам.

[обормот]

***

Остаток ночи я проворочался с боку на бок, просыпаясь каждые полчаса от странных снов, оставляющих тревожный осадок. Ротгер спокойно спал на соседней кровати и, глядя на него, заснуть было еще труднее.
А потом я нехотя проснулся от тихого голоса Нины, стоящей у моей кровати. В окно светило яркое утреннее солнце.
- Райнард, вставай! Сколько можно спать? У вас сегодня верховая езда, забыл?

- Помню... - сонно пробормотал я, лениво поднимаясь с постели. Я выглянул в окно - все как обычно. Солнце, ухоженный парк, птицы, бабочки... Произошедшее прошлым вечером казалось каким-то смутным сном. Но, окончательно проснувшись, я вспомнил, что сегодняшний урок должен быть особенным... и особенным для меня. - Конечно помню. - повторил я и бодро соскочил с кровати.

***

На уроки верховой езды отец часто отправлялся вместе с нами. И этот раз не был исключением, чему я, против обыкновения, был очень рад. Значит, отец сам увидит, как его любимый сынок упадет в грязь. Мы неспеша ехали на наше привычное место тренировок... трава, кое-где вырытая копытами наших лошадей, деревянные барьеры, которые мне каждый раз давались с большим трудом, высокие деревья, окружающие поляну, и солнце, слепящее глаза. Впереди ехал отец, как всегда сдержанный и молчаливый, идеальный наездник, чуть позади Ротгер и Готтлиб, который непрерывно что-то пытался говорить то отцу, то мне и моему брату.

Я не слышал практически ни одного слова, все мое внимание было сосредоточенно на Ротгере, ехавшим впереди меня с очень важным видом.
- А что, наш малыш Райнард, как всегда решил поставить рекорд по черепашьему шагу? - обернувшись на меня, с привычным ехидством произнес он.
"Сейчас мы посмотрим, кто из нас решил поставить рекорд и по чему..." - показав ему язык, я натянул поводья и резко вырвался вперед.

- Райнард! Стойте! Куда вы?! Вам еще рано так ездить! - испуганно запричитал Готтлиб, замахав мне руками.
- Он, видимо, так устал быть неудачником, что теперь решил записаться в клоуны. - снова раздался позади голос Ротгера. - Спорим, ты даже простейший барьер не преодолеешь! - с важным видом сказал он, поровнявшись со мной, и с возгласом "но!" собрался перепрыгнуть через препятствие...

Да, в тот момент и случилось то, чего я так долго ждал. Ротгер вскрикнул и вместе с седлом упал с лошади на землю, а вокруг него тут же поднялось облако пыли. Я непроизвольно зажмурился, а когда открыл глаза, отец и Готтлиб уже были возле него. Отец поднимал его с земли, Готтлиб как всегда в панике что-то бормотал, а я... я с совершенно оцепеневшим видом сидел на лошади и не сводил глаз с этой картины.

- Мистер Шервилл! О господи! Какой ужас! Вы живы? Вы меня слышите?! Все кости целы? Как же это могло случиться... как же?! Вы же... мы...
- Рикхофф! Прекратите истерику. Ничего ужасного не произошло, - спокойно оборвал причитания Готтлиба мой отец.

- Папа, мне больно... я руку не чувствую... я... - Ротгер расплакался. Он сидел на земле, весь в пыли, в порваной одежде, с разодранной щекой... плакал. Отчего-то мне вдруг стало страшно и захотелось бежать оттуда как можно дальше, но я так же неподвижно сидел на лошади и смотрел на отца и брата.
- Прекрати ныть. Вставай. - холодно сказал отец и поднял Ротгера на ноги. Тот покачнулся и вцепился в его руку.
- Колено... я не могу стоять... очень больно... - размазывая слезы по испачканным щекам, бормотал брат.
Внезапный звук пощечины и Ротгер замолчал...

- Мистер Шервилл, да что же вы делаете?! - воскликнул Готтлиб, подбегая к отцу.
- Мой сын должен быть мужчиной с детства, а не хныкать от малейшей царапины. - жестко ответил он и перевел взгляд на Ротгера.
"Это я виноват, я... что же я наделал?!" - с ужасом подумал я и, не отдавая себе отчет в том, что я делаю, резко развернул лошадь и помчался в сторону дома, надеясь спрятаться там так, чтобы никто не вспомнил и не нашел меня.

[обормот]

Промчавшись мимо возившегося в саду Джона и, обдав пылью дворецкого, я бросил лошадь во дворе и ворвался в дом. В голове крутились тревожные, тяжелые мысли, от которых я не знал куда деться. Вчера я надеялся, что эта выходка поможет мне почувствовать себя лучше в собственных глазах и в глазах родителей, а теперь чувствовал себя ничтожеством, неспособным ни на что, кроме подлости.

Я захлопнул дверь в свою комнату и тут же повалился на кровать, пытаясь отдышаться. Сколько я так лежал - не знаю... меня отвлекли только раздавшиеся внизу голоса - отца и Готтлиба. Значит, они уже вернулись и, конечно же, знали, что это сделал я. Закрыв голову подушкой, я отвернулся к стене. "Проснись! Проснись! Пусть это все окажется неправдой! Я не делал этого... я этого сделать не мог!"

Они о чем-то спорили, затем отец, видимо, снова приказал Ротгеру замолчать. Прежде я не помнил, чтобы он так говорил с братом, а тем более, чтобы поднимал на него руку. Виноват был только я и от этой вины был готов умереть на месте. Я резко встал с кровати и направился вниз. Я виноват, значит, я и должен понести наказание, а не Ротгер, который постарадл из-за меня.


Я спустился в зал, все уже столпились там. Никто и не заметил моего появления, все хлопотали вокруг лежащего почти что без сознания Ротгера. Мать, как и всегда в моменты волнения, обмахивалась веером, Готтлиб заламывал руки и причитал, отец хранил мрачное молчание, Нина бегала вокруг, то поднося влажную тряпочку, то воду.

- Как же это могло случиться? Ротгер, сынок, ты не сильно ударился? Ты ведь всегда превосходно ездил на лошади... - растерянно шептала мать, сидя на краю дивана рядом с сыном.
- Это я не досмотрел! Я ведь учитель, я должен был предвидеть, запретить ему так быстро ездить!
- Вашего мнения никто не спрашивал, Рикхофф. - вновь прервал его отец. - Наверняка этот пьяница конюх плохо запряг лошадь. Уж не беспокойтесь, я спрошу с него по полной.

- Ох, его давно пора выгнать из нашего дома. - покачав головой, вмешалась Нина, подкладывая под голову Ротгера подушку.
- Да таких, как он! Да их! Вообще расстреливать надо!
- Замолчите, Готтлиб! Иначе я и вас выгоню из нашего дома!

Я сделал шаг вперед. Я должен был признаться, иначе отец и правда по всей строгости разберется с теми, кто здесь абсолютно не при чем. Но как только я хотел открыть рот, слова застряли в горле и я просто стоял посреди зала, испуганно глядя на всех присутствующих.
- Райнард, сынок? Что такое? Иди к себе в комнату, дорогой. Тебе необязательно на все это смотреть... - наконец заметив меня, сказала мать.

- Но я... я... это...
- Иди. Ротгер немного заболел, ему сейчас нужен покой.
- Мама, папа, я...

[обормот]

- Нина, отведите его в комнату. Ребенку совсем ненужно на это смотреть.

Ротгер, судя по всему потерял сознание, лицо было все в царапинах, рядом лежали платки, запачканные кровью. Нина передала матери чистый платок и, взяв меня за руку, повела наверх, в нашу с братом комнату.
Меня не хотели слышать, значит, они думали на кого угодно, даже на несчастный случай, но не на меня. От этого на душе стало еще тяжелее и я молча плелся за Ниной, не поднимая головы.
- Райнард, что с тобой? Что тебя беспокоит? - остановившись посреди коридора, спросила она. Я замотал головой, не говоря ни слова и не глядя на нее. - Ты так переживаешь из-за брата? - не отступала она. Недоверие в ее голосе слышалось очень отчетливо.

- Нет. Не знаю... - неразборчиво пробормотал я.
- А почему ты не смотришь мне в глаза? Что-то не так? - она довела меня до комнаты и вошла вместе со мной. - Что там случилось, на уроке?
- Ты сама знаешь!
- Может быть, я знаю не все? Почему Ротгер упал с лошади?

- Я не знаю! Оставь меня в покое! Я хочу побыть один! - закричал я, отворачиваясь от нее.
- Как скажешь. Но если ты захочешь мне что-то рассказать, я всегда тебя выслушаю.
На пару секунд в комнате повисло молчание. "Я должен сказать... я ведь не трус, я должен...". Набравшись смелости, я обернулся, но Нина уже закрыла дверь с обратной стороны.
- Что же я натворил... - прошептал я, обхватив голову руками.

Конец 2й главы

[обормот]

3 Глава

Весь тот день я не выходил из комнаты, отказывался от еды, от любого общения. Впрочем, никто особо обо мне тогда не вспоминал, все были заняты Ротгером, его лечением. Вызвали врача... мать так волновалась, что готова была отправить любимого сына в больницу как только приехал доктор. Однако этого не понадобилось. Что они делали вечером и ночью, не знаю, я так и заснул в уличной одежде.
Разбудил меня, как и обычно, голос Нины.
- Райнард, что же ты... проспал тут весь день прямо в одежде? С тобой все хорошо? - взволнованно спросила она.
- Все в порядке. - лениво ответил я, отворачиваясь от нее.

- Ох, мой дорогой, что-то ты беспокоишь меня в последнее время. - она попыталась приложить ладонь к моему лбу, но я раздраженно закрылся подушкой и натянул на себя покрывало.
С соседней кровати раздался сонный недовольный голос брата.
- Пусть он замолчит! Я хочу спать!

Нина покачала головой и погасила единственную горящую лампу в нашей комнате.
- Спите оба. Ротгер, утром вас навестит врач, а тебе, Райнард, нужно поесть, ты за весь день ни разу не прикоснулся к еде. - с этими словами она вышла из комнаты. На пару минут повисла напряженная тишина, а затем мы оба, должно быть, заснули.

***

- Все в порядке, миссис Шервилл. У вашего сына нет ничего, кроме ссадин и синяков. День-другой и все пройдет.
- О, благодарю вас, доктор...

- Да я чуть не умер! - возмущенно воскликнул Ротгер. - Какой же он врач, если не видит, что я при смерти!
- Тише, дорогой, тише...
- Если бы вы были "при смерти", мистер Шервилл, вы бы сейчас с нами не разговаривали так оживленно, а были бы в реанимации.

Под этот разговор я нехотя открыл глаза. Мать, врач и Нина столпились у постели Ротгера. Он с важным видом лежал на нескольких подушках, рядом на столике стоял поднос с соком и завтраком. На столике у моей кровати красовался лишь обычный стакан воды. Глядя на брата и носившихся с ним людей, все мое вчерашнее раскаянье и чувство вины испарились, тем более, что он больше изображал из себя больного, чем был им на самом деле.

В комнату вошел отец, и все присутствующие сразу замолчали. Я тут же хотел претвориться спящим, но он уже поймал мой взгляд и пришлось подняться с постели.
- Значит, доктор, вы говорите, с Ротгером все в порядке? - осведомился он.
- Да, немного сна и покоя и он будет абсолютно здоров.
- Вот и хорошо. У нас нет времени болеть и отлеживаться по кроватям. Сегодня к нам приезжает мой брат со своей дочерью, и встретить их мы должны по всем правилам нашего дома.

Я с трудом подавил обреченный стон. "Встречать по правилам нашего дома" означало смертельную скуку. Нужно было изображать из себя что-то наподобие Ротгера, "искренне" радоваться родственникам и интересоваться ими. Я это ненавидел, но слова отца как всегда не оставляли выбора.

***

Дядюшка Фредерик с дочерью прибыли к полудню. Они недавно переехали в нашу страну и поэтому его и кузину я видел в первый раз. По рассказам отца о брате, я знал, что дядя недавно овдовел и теперь жил в небольшом поместьи неподалеку от нас вместе с дочерью. Конечно, к встрече был накрыт шикарный стол, приготовлены лучшие блюда и дорогие вина. Дворецкий почтительно встречал гостей у ворот, чтобы проводить в дом, где их уже ждали наши родители. Все, как и обычно в подобных случаях...
Я со скучающим видом смотрел по сторонам, не зная, чем себя занять. На пару секунд взгляд остановился на Ротгере. Он, видимо, уже забыл о том, что еще утром был "при смерти" и теперь гордо сидел рядом с матерью с таким видом, как будто дядюшка приехал почтить визитом именно его. Я тихо фыркнул и перевел взгляд на узор обоев.

- Нина, все готово? Они уже идут? Надеюсь, Мортимер не одел тот самый костюм, в котором в прошлый раз встречал Фредерика?
- Александра, прошлый раз был десять лет назад. - чуть наклонившись к матери, сказал отец.
- Но все равно! Костюм старый и вдруг твой брат или его дочь обратят на это внимание. Это же такой стыд! Они подумают, что у нас нет денег держать слуг! Райнард, не болтай ногами, это неприлично. - не глядя в мою сторону, сказала мать. Со вздохом я застыл на краю дивана, пытаясь изобразить такую же важную физиономию, как у Ротгера. Вряд ли у меня это получалось так же хорошо.
Гости появились на пороге спустя пару секунд. Дядюшка отчего-то мне сразу не понравился... по выражению его лица отчетливо читались высокомерие и самодовольство, он на всех смотрел свысока, даже на моего отца. А вот его дочь, Диаманта... о ней я бы мог говорить очень долго и так и не сказал бы ничего. Тогда ей было шестнадцать и она была очень красива. Такое было мое первое впечатление, я смотрел и не мог отвести взгляд. Они что-то говорили, что-то делали, а я смотрел, не в силах пошевелиться.

Да, это было очень глупо... со стороны особенно. Она была моей первой любовью... наверно, с того самого взгляда. Я был младше ее на пять лет и не знал о ней ничего, кроме имени и того, что она была моей кузиной.
- О, Фредерик, а эта красавица ваша Диаманта? Я видела тебя совсем крошкой, с куклой в руках... ты так выросла! - раздавался где-то рядом голос матери.
- Диаманта... - бездумно повторил я, неотрывно глядя на нее.

[обормот]

- А это ваши близнецы? Как же быстро растут дети... а вы все так же очаровательны, Александра. - целуя руку матери, произнес дядюшка.

- Полно вам, Фредерик! Пойдемте к столу, вы, должно быть, проголодались с дороги? Нина приготовила для вас свои лучшие блюда, пойдемте!
Я бездумно направился в столовую вслед за родственниками. Диаманта не удостоила меня ни одним взглядом, она с вежливой улыбкой отвечала моей матери, рассматривала убранство комнаты. Ротгер с самодовольным видом устроился рядом с ней за столом, жадно рассматривая стоящие на столе фрукты. Я оказался за столом прямо напротив нее... так прямо смотреть на нее я не решался, а потому не поднимал взгляда от своей тарелки.

Нина неспешно подходила к каждому из сидящих за столом, предлагала стоящие на ее подносе блюда. Отчего-то меня безмерно обрадовало, когда Диаманта попросила у нее мой любимый яблочный пирог.
- Яблочный пирог! - внезапно для окружающих воскликнул я, наконец оторвавшись от созерцания тарелки. Все обернулись в мою сторону, мать как всегда закатила глаза и стала быстро обмахиваться веером. А Диаманта слегка улыбнулась, наверно, в первый раз посмотрев в мою сторону.

- Вы простите его, кузина, он у нас невоспитанный. Боится, что ему достанется немного меньше пирога, чем обычно. - раздался напротив меня слащавый голос Ротгера. Диаманта негромко рассмеялась на его слова. В тот момент я искренне пожалел, что брат не разбился, упав с лошади.
- Ротгер! Сынок, как тебе не стыдно? - воскликнула мать, укоризненно глядя на нас обоих.
- Дети... что с них взять? - философски изрек дядюшка Фредерик, сделав небольшой глоток вина.
Я незаметно сжал край скатерти, еле сдерживаясь, чтобы не сказать им все, что я думал в ответ на их слова. Молчание всякий раз, чтобы не сказать чего-то "лишнего" давалось мне с большим трудом, а сейчас и вовсе. Казалось, это застолье никогда не кончится и я так и буду сидеть напротив Диаманты, не имея возможности ни посмотреть на нее, ни тем более заговорить. Между тем, Ротгер уже во всю обсуждал с ней музыку, лошадей, стоящие на столе фрукты и прочую ерунду. Я старался этого не слышать и не смотреть в их сторону.

- А вы надолго к нам, Фредерик?
- Скорее всего нет, дорогой брат. Мы с дочерью новые люди в этой стране, пока все устроится и наладится, пройдет достаточно времени, но этим нужно заниматься. Хотя теперь, после смерти Элены мне некуда спешить. - дядюшка говорил о смерти жены так, как от освобождения от какого-то тяжкого груза, а Диаманта все так же весело разговаривала о чем-то с Ротгером, даже не обернувшись на имя матери.
- Но как же новые? Ведь мы с тобой выросли в этом самом доме.
- Это было так давно, что и верится с трудом. Хотя... здесь мало что изменилось с тех пор, разве что прибавилось детских голосов. Я бы с удовольствием погостил у вас подольше, но боюсь, в моем распоряжении только этот день и завтрашнее утро. Мой агент уже нашел дом для нас с Диамантой и мне надо взглянуть на него и, возможно, подписать договор.
- Так значит, вы уже завтра нас покинете? - вмешалась в разговор мать.

- Уверяю вас, Александра, мы ненадолго расстаемся. Если этот дом нам подойдет, мы будем почти что соседями, и у нас будет достаточно времени для родственных встреч.
- Рада слышать такие новости, Фредерик. А что за дом? Я не помню, чтобы где-то поблизости было что-то достойное, выставленное на продажу.
- Это старый особняк барона де Лорса. Вы наверняка слышали об этом французе?
- Де Лорса? Как же... этот злобный старик скончался месяц назад при весьма странных обстоятельствах и не оставил наследников. Говорят, от него сбежали две жены, а третью он собственноручно убил... неужели, вы хотите купить его дом? Там ведь так же мрачно, как в склепе...
- Только не говорите мне, что там водятся призраки. - усмехнулся Фредерик. - Это отличное место, богатый дом... небольшой ремонт, немного денег и он будет вполне пригоден для жизни. А уж если мы встретим призрак старика де Лорса, я обещаю вам, Александра, мы отправим его на тот свет еще раз.

- Перестаньте... здесь же дети! И это не самая лучшая тема для разговора за столом. Лучше... Ротгер, сыграй нам что-нибудь.
Да, конечно... как всегда. Ротгера при всех гостях просили играть эту чертову музыку. А он играл, и с таким видом, будто сам написал эти ноты.
А сейчас он, должно быть, своей игрой хотел произвести впечатление на кузину... от этой мысли мне захотелось если не придушить Ротгера, то сломать пианино наверняка. Родственники, не изменяя себе, в который раз восхищались игрой моего брата. Мой взгляд упал на Диаманту, она с улыбкой хлопала в ладоши и со смехом что-то говорила отцу. Отчего-то в комнате стало невыносимо душно и находиться в ней больше было невозможно. Я, едва не опрокинув дорогой сервиз, выбежал из столовой.

[обормот]

Наверно, тот приезд Диаманты с ее отцом стал в каком-то смысле началом чего-то нового, более взрослого, если можно так сказать.
Убежав из столовой во время игры Ротгера на пианино, я не знал, что там происходило дальше. Я спустился обратно только когда Нина намекнула мне, что я пропущу десерт. В столовой почти ничего не изменилось с моего ухода. Только мой брат уже не играл очередной "шедевр", а хвастался дяде своими талантами в верховой езде. Да, и как ни странно, тот его внимательно слушал.

- А когда отец подарил мне Ветра, я вообще ездил быстрее его самого, а Райнард и близко подъехать не мог! - самодовольно заявил он, воспользовавшись отсутствием отца.
- Ну да, конечно, Ротгер, и именно поэтому ты вчера упал с него прямо в лужу. - усмехнулся я, подойдя к ним. Ротгер, увлеченный своим хвастовством, видимо, меня не заметил.
- Уж кто бы говорил о лужах. Один мой промах несравним с тем, как ты с трудом держишься в седле. - скривив губы в привычной усмешке, медленно ответил он.

- Прекратите. Оба. - появившись будто ниоткуда, холодно сказал отец. - Райнард, сколько можно обвинять брата в своих неудачах?
Я резко замолчал. Не от слов отца, не от скорченной Ротгером физиономии, нет. Чуть поодаль моя мать негромко беседовала с Диамантой.

- У вас очень красивое поместье. Я давно не была в таких. Мы с отцом постоянно переезжаем с места на место, даже нет времени отдохнуть. - разглядывая висящую над столом картину, сказала Диаманта.
- Бедная моя девочка! - воскликнула мать. - Это, наверно, так ужасно, не иметь собственного любимого уголка! Я не представляю, как я смогла бы прожить в таком "подвешенном" состоянии... и так долгое время! А еще и смерть Элены... может, пока Фредерик занимается покупкой дома де Лорса, тебе погостить у нас?
- Правда? Вы меня приглашаете? Это было бы замечательно...

Отец снова меня о чем-то спрашивал, Ротгер, как всегда, язвил. Я не мог ответить ни слова. Она остается здесь, в нашем доме, на то время, пока ее отец закончит свои дела со старым особняком француза, а это как минимум месяц...
Наверно, я так и стоял бы посреди комнаты, тупо глядя в одну точку, если бы не радостный возглас Ротгера: "Сливки!".

Диаманта осталась. Весь день она осматривала поместье, мило беседовала с моей матерью, восхищалась ее мерзопакостной кошкой. А под вечер Нина проводила ее в комнату, соседнюю от нашей с братом.
Что-то во всем этом не давало мне покоя. Вместо своих обычных повседневных занятий, я весь день наблюдал за ней, гуляющей по нашему парку. Что именно так привлекло меня в ней, я сейчас не знаю... да и тогда вряд ли знал. Я видел ее впервые и не сказал ей ни слова, а ее присутствие здесь не давало мне покоя.

Иногда в комнату заходила Нина, предлагая то что-то поесть, то чем-то заняться. Я ее, наверно, даже не слышал.
- Да что с тобой такое? Ты второй день почти не ешь и не выходишь из комнаты... - растерянно произнесла она.
Вдруг из коридора раздался уже ставший знакомым женский голос.
- Спокойной ночи, тетушка. - сказала она и все... дверь хлопнула и вокруг снова повисла тишина.

Я сел обратно на кровать, неподвижно глядя перед собой. Нина, все еще стоящая рядом, лишь покачала головой.
- Ложись спать, мой милый. По-моему, что-то не так с тобой. - сказала она и, поставив на мой спальный столик поднос с ужином, вышла из комнаты.

конец 3 серии

[обормот]

4 Глава

Где-то играла музыка. Негромкая, но какая-то яркая, словно агрессивная, резкая, и в то же время манящая, не слушать которую было невозможно. Она была как сложная витиеватая мелодия, которую исполнял нетерпеливый ребенок, а оттого притягивала еще больше.

Я, будто бы против своей воли, поднялся с постели и пошел вперед, к источнику этой музыки. С каждым шагом что-то будто мешало идти, цеплялось за ноги, останавливая, пытаясь утянуть к себе. Я опустил взгляд вниз и увидел, как из пола ко мне тянулись голые ветки мертвых деревьев, упорно мешавшие идти. Вырвавшись, я настойчиво двинулся вперед. Отчего-то я знал, что должен идти к этому звуку, к этой странной, ни на что непохожей музыке.

Последний рывок и передо мной распахнулась дверь, показавшаяся мне смутно знакомой. Конечно, это же наш дом! Мой дом, в котором я родился! И этот жутковатый коридор с растущими ниоткуда ветками мне просто привиделся. Я обернулся назад – и правда, позади был только темный коридор.

- Что ты здесь делаешь, Райнард? – раздался совсем рядом со мной звонкий девичий голос. Повернув голову, я увидел Диаманту, стоящую посреди комнаты с расческой в руках. Ее блестящие черные волосы были распущены по плечам, большие голубые глаза смотрели на меня с явным удивлением. А еще на ней была длинная полупрозрачная ночная сорочка, которая будто бы развевалась на ветру, хотя никакого ветра в комнате не было. – Райнард? Милый?

- Это ты играла? – мой собственный голос показался мне каким-то чужим и далеким, едва слышным.
- Во что играла, Райнард? – она оказалась совсем рядом со мной и бесшумно обошла вокруг. – Здесь не место для игр…
- Музыку… я слышал, это была ты?
- Ты, верно, совсем запутался, мой хороший? – она приложила ладонь к моему лбу и перед глазами повисла белая, слепящая пелена.

- Я не запутался! Я слышал! Я знаю, что это было здесь! – оттолкнув ее руку, воскликнул я.
- Ты кричишь на меня? На меня, Райнард?! – ее голос прозвучал как-то особенно звонко и высоко, так, что мне захотелось зажать ладонями уши.
- Нет, не кричу… я спрашиваю. Диаманта?.. – она отвернулась и закрыла лицо ладонями. Ее плечи едва заметно подрагивали словно от плача. – Диаманта? – повторил я, неуверенно подойдя к ней.
- Уйди! Ты злой! – ее голос все еще звенел, но уже иначе, как-то жалобно.

- Прости меня, Диаманта… - растерянно прошептал я, коснувшись ее плеча. Она медленно обернулась, не поднимая головы. – Что с тобой? – пытаясь заглянуть ей в лицо, спросил я. И вдруг меня словно насквозь пробрало холодом. На меня смотрело другое, злое, залитое кровью лицо, в огромных глазах словно светилась ненависть. Я невольно попятился назад, к двери, а она плавно, как-то неестественно надвигалась на меня, шелестя своей ослепительно белой сорочкой.

Вокруг нее откуда-то возникла зеркальная стена, и из этих зеркал на меня смотрели смеющиеся лица моих родителей, брата и еще каких-то людей, которых я и вовсе не знал. Их смех звенел в ушах так, что кружилась голова и с каждым мгновением становился все громче и громче, настолько, что я чувствовал, что еще немного и я потеряю сознание…

- Заткнись и дай мне поспать! – я резко обернулся и увидел недовольную физиономию Ротгера, приподнявшегося со своей кровати. Недоуменно посмотрев туда, где секунду назад была зловещая зеркальная стена, я увидел лишь узор обоев нашей комнаты. Я облегченно выдохнул, с головой забравшись под одеяло. Всего лишь сон. Но такой странный и реальный, какие мне никогда еще не снились. Меня пробирала дрожь, и я боялся снова закрыть глаза, сон никак не хотел отступать.

Ротгер что-то недовольно проворчал и перевернулся на другой бок. Несколько минут я не решался пошевелиться, а так и лежал под одеялом с открытыми глазами. Неприятный осадок ото сна никак не хотел отступать и я не нашел ничего лучше, чем отправиться на ночную прогулку по сонному дому.
Я вышел в коридор и невольно опустил взгляд в пол, опасливо оглядываясь в поисках веток, которые во сне мешали мне идти.
- Это же всего лишь сон, а я веду себя как маленький! – сердясь на самого себя, пробормотал я и решительно направился дальше.

[обормот]

Однако не успел я сделать и нескольких шагов, как из приоткрытой двери увидел полоску света. Из той самой двери, к которой я шел во сне. Я неуверенно заглянул в комнату и, наверно, так и остался стоять в дверях, потому что вернул меня к реальности только голос Диаманты. Совершенно обычный голос, такой же, как днем.
- Ротгер? – оторвавшись от созерцания себя в зеркале, спросила она. – Или ты Райнард?
Наверно, по моему глупому молчанию она поняла, что это я, и, отложив расческу в сторону, скрестила руки на груди.
- И чего молчим? Почему не спишь? – вопросительно глядя на меня, спросила она.

- Страшный сон приснился… - пробормотал я и тут же рассердился на себя за свою детскую простоту. Диаманта снисходительно усмехнулась и жестом позвала меня войти.
- А кого ты тут ищешь? Привидений? – она села на кушетку, изящно перекинув одну ногу на другую.

- Нет. Никого не ищу. А почему ты не спишь?
- А какая тебе разница? Я же не маленькая девочка, которая ложится в кроватку в девять часов. – она окинула меня медленным, будто оценивающим взглядом и скучающе уставилась в окно. – Ты за мной подсматривал?
Я резко поднял на нее взгляд.

- Я?! Нет! – поспешно воскликнул я. Она негромко рассмеялась, поправив выбившуюся из прически прядь угольно-черных волос.
- Ты такой еще ребенок, а уже подсматриваешь за большими девочками. Мама не говорила тебе, что это нехорошо?
- Я не подсматривал!
- А ты еще и врунишка. Тебе бы еще в игрушки играть… хотя какие в наше время дети…

Я стоял перед ней, чувствуя себя ужасно виноватым от ее слов, хоть еще и не знал, чем я провинился на этот раз.
- Иди-ка ты лучше спать, у меня нет никакого желания возиться с малышней. – не глядя на меня, сказала она и, неторопливо потянувшись, откинулась на подушки.

Повторять дважды ей не пришлось. Я итак уже жалел, что пришел сюда, и потому сразу же выскользнул за дверь.
Таким был мой первый разговор с Диамантой. Таким, как старшей сестры с надоедливым младшим братом. Впрочем, ведь так оно и было. И наверняка, если бы кто-то из родителей узнал, где я был этой ночью и о ком думал последние дни, я бы надолго запомнил эту лекцию о нравственности, но к счастью, никто из них этого не знал.


***

Диаманта жила в нашем доме уже третью неделю подряд и для моих родителей и брата она стала уже практически членом семьи. Они и действительно были как одна семья, у них всегда были общие темы для разговора, общие взгляды на одни и те же вещи. А я все так же глупо краснел в ее присутствии и не мог произнести ни слова. Ротгера мое внезапное молчание почему-то порадовало особенно сильно, и он не уставал язвить по этому поводу, а я не мог и не хотел что-то ему отвечать. Нина все чаще беспокоилась о моем самочувствии и настроении. Конечно, никто из них не мог предположить, что я, одиннадцатилетний мальчишка, воспитанный в лучших традициях семейства Шервилл, влюблюсь в свою двоюродную сестру. Они, скорее всего, сочли бы подобное не то, что возмутительным, а просто невозможным.

Кузина же, в отличие от меня, чувствовала себя здесь более чем свободно. Она была в гостях, на каникулах, без родителей… целыми днями пропадала в нашем парке, каталась на лошадях, читала свои бесконечные журналы с яркими картинками. Одним словом, жила в свое удовольствие. Впрочем, она не изменяла себе, она и привыкла жить только ради собственных забав и развлечений. Убедиться в этом я мог уже тогда, только она так и осталась для меня «красивой девушкой с большими голубыми глазами».


***

Тогда был жаркий, немного душный день, казалось, что даже воздух стал каким-то более осязаемым и липким. Я, как это обычно бывало, прятался от Готтлиба с его нудными лекциями в старом саду. Там он никогда не осмеливался меня искать, ведь сходить в этот заросший уголок означало ничто иное, как запачкать или помять свой костюм!

В общем, я довольно успешно прогуливал урок, когда почти что рядом со мной раздался легкий негромкий смех.
- Ну и от кого ты здесь прячешься?
Я обернулся, и тут же мне в лицо ударила тонкая струйка воды из фонтана.