"Неудачники уходят в небеса"

[Пашт]

Название сериала: "Неудачники уходят в небеса"
Автор(ы): st. donnie
Фотограф(ы): st. donnie
Редактор(ы): st. donnie
Жанр: сентиментальный пафос
Ранее выкладывался здесь



От автора.
Крутые виражи сюжета - не по моей части. "Неудачники..." - в первую очередь попытка исследовать психологические проблемы и развернуть теорию "алкашей и лузеров". Удастся ли она - время покажет =)

Содержание:
1 серия .................................. [Оскар - Пролог] 1
2 серия .................................. [Гвен - Любовь за 60 секунд] 1, 2.
3 серия .................................. [Оскар - Лестница в ж...] 1, 2.
4 серия .................................. [Оскар - Свидетель святотатства] 1
5 серия .................................. [Гвен - Торжество сомнительной справедливости] 1
6 серия .................................. [Оскар - Один в городе] 1, 2, 3, 4, 5, 6

[Пашт]

Первая серия
Оскар - Пролог

Каждый день эта мысль со мной. Нет ничего более верного и преданного, нежели она. Заминировать фундамент нашего сумасшедшего дома и нажать на кнопку. Пусть летит.
Увы, в этом уравнении есть немало ни в чем не виноватых переменных. На то и существует программа-минимум: поздний вечер и ванна, полная моей крови. Или поздний вечер и труп, покачивающийся над любимым тренажером мачехи.



Ежедневно я возвращаюсь домой с одними и теми же мыслями. Сегодняшний день не стал исключением — он оказался всего лишь хуже.
— Оскар, это ты? — с кухни пришла мачеха Лола. — Почему ты так рано? Разве твой выпускной не сегодня?
— Сегодня, — с мрачным торжеством подтвердил я.
— Так ты забежал переодеться? — с сомнением осмотрела она мой весьма старый свитер и простые джинсы.



— Нет, я просто не иду на выпускной! — выпалил я.
— Не пойдешь? Отлично, тогда вымой посуду!
В этом была вся Лола. Она невозмутимо вернулась на кухню, где Стася (или Жанна?) с радостным гыгыканьем размазывала кашу по лицу, и дала мне еще несколько «ценных указаний».



Стоя над раковиной, я мыл тарелки, мечтая найти идеальное моющее средство для своей души. Я смотрел на Лолу, который год недоумевая, за что отец любит эту женщину. Он женился на ней, чтобы у меня была такая же, как и я, мать — инопланетянка. Но — вот парадокс! — эту инопланетянку я понимал хуже, чем своего отца-человека. Иногда мне казалось, что больше мужа и дочек-близняшек вместе взятых (о себе я даже говорить не стану!) она любит свои тренажеры…
— Ох, Оскар, я валюсь с ног, — бодрый голос Лолы ворвался в мои мысли. — Ты не мог бы поиграть с сестрами? Мне надо хоть немного поспать…
Я покосился на нее, но Лола, не дожидаясь моего согласия, уже вылетела из комнаты.
— Да на тебе воду возить можно… — пробурчал я, склоняясь над какой-то из близняшек.



К моему стыду, я до сих не научился их различать, хотя девчонкам уже почти 4 года. Лола не могла нарадоваться, что Стася и Жанна пошли в отца и выглядели самыми обычными девочками. С одной стороны, мне это тоже нравилось: они не напоминали мне мачеху, да и в школе, когда они подрастут, дети не станут над ними издеваться. Но все же, будь они похожи на инопланетян, я не чувствовал бы себя таким одиноким. Быть единственным зелененьким человечком в классе не сахар.



Пока я покормил одну, вынес горшок за другой, поиграл с обеими, помыл посуду и уложил сестер спать, день как-то незаметно скончался. Меня шатало от усталости. Лола не показывалась. Девочки уютно сопели в кроватках.
В такие минуты я всегда взбирался на крышу и играл на гитаре. Конечно, Лола без конца вопила, чтобы я прекратил кошачий концерт, что я выгляжу как идиот и хорошо, что наш дом стоит в самой пустыне и соседи этого не слышат. Но моя точка зрения была противоположной: что может быть красивее бескрайних песков и музыки? Я играл и смотрел на небо, где прятались такие же, как я.



Эти минуты были единственным, что сполна принадлежало мне — эти минуты и эти мечты!.. Я… Я хочу просто встретить настоящих инопланетян — не тех жалких колонистов вроде Лолы! Я часами могу воображать себе нашу встречу, стоя на крыше. Они должны быть совсем другими, они поймут меня и примут. С ними мы одно целое, общность. Они увезут меня с собой — на далекие звезды, где я буду у себя дома, а не в гостях, где я смогу быть счастлив …
Я отложил болезненно звякнувшую гитару и посмотрел вдаль. Внезапно у самого моего уха раздался знакомый голос:
— Ты все-таки не пошел на выпускной?
— Нет… Фея не явилась, пап, и не принесла мне золотую карету…
Мой отец, Паскаль Кьюриос, вздохнул. Когда-то он был самым авторитетным уфологом Стренджтауна. В один прекрасный день его похитили инопланетяне. Вернулся он уже не таким, как прежде: со мной. Коллеги отца хотели сделать из меня сенсацию, но он вовсе не собирался продавать меня им на опыты. Теперь же он лишь рядовой терапевт. Из-за любимого сына пришлось пожертвовать любимой наукой.
— Это ведь твой первый и единственный выпускной бал… Еще не поздно передумать, Оскар.



— Я уже отпраздновал окончание школьной пытки… Ты же знаешь, как они меня ненавидят. Я не хочу давать им еще один шанс поиздеваться над моим цветом кожи, одеждой или над тем, что я приехал на автобусе, а не на собственной тачке!
— Да, ты не такой, как они, — мягко проговорил отец. — Но это не значит, что ты хуже. Дети жестоки… И… Прости меня, если сможешь, за все…
— Пап, брось. За что?
— Послушай, Оскар… Я хотел у тебя спросить вот что… Ты ведь теперь уже взрослый. Что ты будешь делать дальше?
— Я не знаю… — знаете ли вы, как трудно обречь себя на что-то неведомое?! — Я еще не думал об этом… Наверно, пойду куда-нибудь работать.
— Я хочу, чтобы ты поступил в университет. Ты не должен закапывать свои мозги в землю.
— Пап, ты что?! — в изумлении я воззрился на отца. — Откуда у нас деньги? Это же так дорого!



— Сегодня… я сегодня получил премию. Лола еще не знает об этом. Возьми деньги и ни в коем случае не отдавай ей, как бы она ни орала, — отец протянул мне довольно увесистую пачку денег. — Я постараюсь взять ее гнев на себя, но ты же знаешь, как трудно унять Лолу…Прости меня за нее, Оскар… А эти деньги принадлежат тебе — за все, что я недодал тебе. За то, что я не смог сделать так, чтобы ты чувствовал себя не хуже других. Я же знаю, что ты просто помешан на учебе, тебе эти книжки прям милее девчонок… Так учись, Оскар.
В носу у меня защипало. Я отвернулся и пробормотал:
— Спасибо, пап.
Отец похлопал меня по плечу и пошел вниз. Я еще немного постоял, не в состоянии поверить своему счастью. Но оно было осязаемым, я держал его в своих руках!
Мой сладкий утренний сон был прерван весьма бесцеремонно. В комнату ворвалась Лола. Я с трудом оторвался от подушки и мутными глазами посмотрел на нее, готовый к любому крику и скандалу.
Но голос Лолы был тихим и хриплым. Она полночи ругалась с отцом, понял я.



— Ты отобрал будущее у моих детей, — отчеканила она. — Глупая прихоть Паскаля с твоей учебой — это всего лишь отсутствие необходимого у Стаси и Жанны. Но хорошо… Но только убирайся сегодня же! МОИМ детям нужна комната. И теперь она у них будет! Езжай! К черту!
В слезах Лола убежала.
А потом послышался грохот: она выкидывала из шкафов мои вещи — прямо на песок под окнами.

[Пашт]

Вторая серия.
Гвен - Любовь за 60 секунд



Курсовую надо сдать послезавтра. А я уже два часа сижу и просто смотрю в монитор, иногда для понта перелистывая книжки, большей же частью раскладывая «Сапера» — чтобы «отдохнуть».



— Ленивых тварей надо отстреливать… — в верхнем ящике стола у меня валялась последняя сигарета. А до стипендии еще две недели. А денег нет. А в комнате курить нельзя. А во двор идти ломает.
Я сильно сомневалась, что никотин заставит меня перебороть лень, но сигарету прикурила. Снова уставилась в монитор. Итак, хиазм как ритмико-синтаксическая фигура на примере афоризмов Ринальдо Симуса.



Черт меня побрал поступить на эту филологию! Но когда живешь почти в деревне, все вокруг считают, что «филология» — красивое слово, а в 16 лет у тебя еще нет собственного мнения о жизни, гораздо проще перенять чужое. Девочка-филолог годится только на то, чтобы выйти замуж сразу после университета и поражать мужа своей начитанностью и кудлатым почерком учительницы… Замуж я, пожалуй, вышла бы, чтобы не возвращаться в родную деревню. Если бы я была красивой или немного богатой, ухажер бы нашелся сразу. Тогда можно даже универ бросить… Я неприязненно покосилась на хиазмы-миазмы. Хотя… Вон Моник из женского общества тоже не худышка, но поклонников от этого у нее не меньше. Зато мозгов нет. Хотя у меня, кажется, их тоже не осталось.
Я затушила сигарету и встала из-за стола: завтра будет аврал, но я об этом завтра и подумаю. Сейчас мне совсем не хотелось возиться с этой идиотской учебой. Я решила зайти к Оскару, моему соседу по общаге и по совместительству — лучшему другу. Он учился на физмате почти с религиозным фанатизмом, никого вокруг не замечая. Это явно оказалось к лучшему, потому что Оскар был инопланетянином, соответственно, желающих поиздеваться над ним находилось великое множество. Я тоже испытала все это на своей шкуре — счастливая обладательница полнозвучного, прилипшего намертво прозвища «Жрач». В общем-то, этим трескающимся от пива вонючим студентишкам было наплевать, над чем смеяться, — над зеленой кожей или целлюлитной задницей. Лишь бы обидеть, а лучше убить наповал!
Я заглянула за приоткрытую дверь: как обычно, Оскар с его ненормальным упорством строил какой-то график.



— Привет, Оскар.
— Привет… А, это ты… Сейчас, подожди минутку, доделаю, завтра сдавать.
— Слушай, как там у вас вообще учиться, нормально? Ненавижу эту филологию до колик…
— Тебя на первом же курсе сожрет начертательная геометрия! — ухмыльнулся Оскар, крутанувшись на стуле.
— И правда, — я скучающе посмотрела на свои ноги в открытых шлепанцах. — Тогда, может, ты хотя бы купишь эти замечательные большие пальцы? У меня совсем не осталось монеток. Даже пятиэровых.
Мой друг улыбнулся. Наверно, зря я цитирую книжки. С каждой цитатой Оскар все четче видит, как во мне просвечивает филолог. Так я лишусь своего последнего союзника.
— Слушай… Ты в этом должна разбираться… Как ты думаешь, мне эта прическа идет или нужно что-то другое?
— Да разницы, в общем-то, нет. Как тебе удобно, — я покачала головой. Еще ни разу за два года Оскар не задавал мне таких странных вопросов.
— Нет… А как девчонкам нравится?.. — он глядел в стену с редкостно независимым видом.
— Девчонка-а-а-ам?



— Ну да.
— Ты что, влюбился, Оскар? — я забралась на кушетку с ногами и подпрыгнула. — Влюбился?
Он совсем смешался, разве что не покраснел (я смутно себе представляю краснеющего инопланетянина!), и я поняла, что угадала. Почему-то мне сразу расхотелось прыгать на диване, и я шумно опала на подушки.
— Ни в кого я не влюбился! — мальчик-зайчик даже ухитрился почти гневно сверкнуть глазами, а у меня, слава всем обитателям Олимпа, хватило мозгов не расхохотаться. — Просто надоело быть чмом.



— Ну расскажи!
— Да нечего рассказывать!
— Ладно, секретничай сколько влезет! Только это нечестно! Я же тебе рассказала, что Мик из мужского братства поговорил со мной на перерыве после стилистики и даже за ручку подержался! Все вы такие, мужчины… — и с презрительной миной покинула Оскарову комнату. На самом деле меня пожирало любопытство и легкая обида: в кого же мог влюбиться Оскар, если он почти не поднимает глаз от учебников и асфальта?! Да еще и своей лучшей подруге ничего не рассказывает!
Часы показывали восемь вечера. Я еще немного полюбовалась на миазмы для острастки, погуляла вокруг общаги, стреляя сигареты, чтобы тут же выкурить их на лавочке во дворе.



Потом валялась на кровати, снова думая про тайную страсть моего друга-ботаника, и сама не заметила, как уснула.
…С кровати меня словно подбросило пружиной. Я всегда ненавидела, когда кто-то смотрел, как я сплю или вообще находился в той же комнате, я чувствовала это кожей и сразу же просыпалась. И вовремя. Чья-то обочина как раз тихонько протискивалась ко мне в дверь. Сначала — нога в модных джинсах, потом рука… Я протерла глаза. Конечность, обтянутая добротным дорогим льном, была зеленой. Единственный зелененький человечек в этой общаге…



— Оскар! — воскликнула я.
— Да я это, я. Не спишь? — он зашел в комнату, уже не прячась. Но в каком виде! Кажется, надетые на нем вещи я на днях видела в бутике, одни джинсы стоили не меньше тысячи симолеонов! А модельная стрижка!
— Уже не сплю. А ты обалдел…
— Ну, как я выгляжу? — волнуясь, спросил мой друг.
— На все сто, — заверила я. — Сегодня свидание с твоей Джульеттой?



— Да какое еще свидание! Я просто после экзамена в клуб поеду, сегодня ребята играют… Ладно, извини, что я тебя разбудил, просто мне уже пора в универ.
Оскар выбежал из комнаты. Он врал и знал, что я это понимаю. Мне было интересно, но вытрясать из него душу, чтобы добраться до правды, я не стану. Я лучше просто съезжу вечером в клуб. Наверно, после концерта он останется сидеть в баре со своей пассией, и я ее увижу.
Ботаник Оскар ухитрился пустить мне пыль в глаза. Точнее, это был даже уже не свой в доску мальчик в заношенных джинсах с кипой учебников в руках. А умный молодой человек, облекший свою экзотичность в нужную форму. Он залетел в мою келью, как бабочка, стряхнул немного пыльцы с крыльев и скрылся в неизвестном направлении, оставив точно отмеренное количество впечатлений для плодотворной работы воображения. Очень, кстати, выгодная тактика соблазнения — слегка взбудоражить воображение девушке и исчезнуть на несколько дней, недель, месяцев. Остальное дорисует фантазия, и следующая встреча обещает быть очень продуктивной. Но только я знала, что Оскар не имел в виду ничего такого, и мне стало грустно.
Собрав растрепанные силы душевные в кучку, я села за курсовую, приговаривая, что половина уже сделана, осталось всего ничего. А вечером мне надо быть в клубе — и выглядеть прилично, иметь в кармане хотя бы двадцатку… (У кого мой кредит еще не исперчен?) Если, конечно, мне удастся одержать верх в неравной схватке с хиазмами…

[Пашт]

Вторая серия - продолжение

В студенческом клубе по вечерам обычно собиралось довольно много народа, но сейчас как раз была страда сессии, поэтому зал был наполовину пуст или, если желаете, наполовину полон. Когда я пришла, ребята уже почти закончили с саундчеком. Оскар склонился над гитарой, и я была даже рада не попадаться ему на глаза. Он сам сказал мне про концерт, но я не была уверена, что мое присутствие его очень обрадует.



Заказав дешевого пива, я смиренно пристроилась в темном уголке, откуда преспокойно наблюдала за действом.



Музыка не увлекала меня, и я просто наслаждалась вечером, пивом и сознанием того, что курсовая закончена. Группа тоже не зажигала, особенно часто лажал Оскар. Обычно он играл гораздо лучше. Услышав это невнятное гитарное соло, я впервые задумалась, что он, кажется, влюбился по уши — а гитара, его верная подружка, получила отставку. Я с ниоткуда взявшимся раздражением посмотрела на свои толстые ляжки, обтянутые неуместными шортами, и залпом допила противное пиво со дна.



Солистка Джасмин, сухая как вобла блондинка, фальшиво провыла еще несколько скорченных нот, и в баре воцарилась тишина. Цокот шпилек был громоподобный. Я посмотрела на вошедшую и чуть не свалилась с шаткого барного стула; впрочем, завсегдатаи были в не меньшем шоке.



А Скарлетт Блэк тем временем как ни в чем не бывало устроилась за стойкой.
— Два «Космополитана», пожалуйста.
Бармену стоило большого труда подобрать челюсть, равно как и мне. Скарлетт Блэк была звездой не только женского общества, но и всего университета. Именно она славилась тем, что ее привозили домой из лучших клубов города отборнейшие самцы на самых шикарных тачках. Такие гламурные тусовщицы лучше съедят свои туфли от Мануэля Вланика, чем переступят порог дешевой пивнушки. И тем не менее Скарлетт сидела здесь.
— А из чего этот «Космополитан» делают? — громким шепотом спросил бармен у официантки.
— Ладно, что у вас есть? — скривилась Скарлетт.
— Есть пиво, водка, шампанское, красное вино.
— Бокал вина.
Официантка, суетясь, принесла вино — но в кружке! Непростительная ошибка! Лицо Скарлетт скривилось от рвущегося наружу снобизма, но она все же сделала глоток. Играет по нашим правилам, ну-ну.



— Вот дрянь! Как у вас язык поворачивается это называть вином? Бутылку шампанского, да получше!
Оскар рванул струны гитары, призывая своих коллег по цеху продолжать концерт. Уже бодрее они отыграли еще несколько песен. До чего наивно было их желание угодить незваной гостье бара! Я отвернулась от «звезды» и начала прилежно смотреть на сцену. Таким, как я, можно только игнорировать таких, как она. Потому что не прошло десяти минут, как Скарлетт переступила порог бара, а я уже чувствую себя дерьмом. Дешевые старые шмотки топорщатся на впечатляющих жировых отложениях — вот и все. Я чертыхнулась и вцепилась пальцами в обивку стула, едва не разорвав ее, но музыка как раз заиграла громче, и я даже сама себя не услышала. Тогда я позвала официантку и заказала темного крепкого пива.



Наконец, концерт закончился. Студенты зашумели, растекаясь по бару. Я мельком посмотрела на сцену и сразу поняла, что проворонила Оскара. Я спрыгнула со стула и двинулась к выходу, боясь, что он ушел. Спина в темно-зеленом свитере появилась передо мной совсем неожиданно.
— Оскар, — я протянула руку, чтобы похлопать друга по плечу, но он быстро пробрался к стойке.



Скарлетт Блэк повернулась к Оскару и протянула бокал с шампанским. Он приобнял ее за плечи и несмело поцеловал в щеку. Я услышала, как красотка засмеялась.



Все ясно. Бедный Оскар. Он, наверно, год копил на эти джинсы. Я почувствовала, что у меня горят щеки, и приложила к ним ледяные ладони. Скарлетт Блэк! Ну и ну!



Тут я поняла, что уже пять минут стою и глазею на парочку, и поспешила на свежий воздух, пока они меня не заметили. Стоя на крыльце, я с остервенением выкурила две сигареты подряд.
Напротив меня горел неоновыми надписями телефон-автомат. Я выбросила бычок и набрала номер толстушки Моник.

[Пашт]

Третья серия

Оскар — Лестница в ж…



— Да?
— Привет, О. Чем занимаешься? — зажурчал в трубке ее голос. Я перехватил телефон поудобнее и оглянулся: горизонт вроде был чист. Просто последнюю неделю, где бы я ни проводил время, везде натыкался на свою милую, когда-то такую ненавязчивую подружку! Кажется, Гвен за мной подсматривает. С того самого вечера? Я сразу заметил ее в клубе, но у нее на лице было написано «я в домике», и сделал вид, что не узнал Гвен. Хотя она и в самом деле попыталась замаскироваться… Волосы, что ли, накрутила? Выглядела ужасно. Так, о чем это я думаю?..
— Сегодня экзамен сдавал. Пять с плюсом, — похвастался я.
— Поздравляю! Это обязательно нужно отметить, а? Приходи ко мне, я с бутылкой шампанского уже жду тебя… — растягивая слова, предложила она.
— Лечу! — выкрикнул я и положил трубку. Так, где моя приличная одежда? Неужели я забыл забрать ее из прачечной? Да нет, вроде взял. Ну, растрепать локоны, побрызгаться парфюмом, пососать мятный леденец — и в бой!
— Оскар, может, сходим шары погонять? — Гвен с тоскливым видом ввалилась в мою комнатушку, но на полпути остановилась, приняв боевую стойку. — Чего это ты опять вырядился?



— Извини, я сегодня занят. Давай как-нибудь в другой раз.
— Опять к своей побежишь? Вот какова твоя дружба — до первой бабы! Мы уже две недели встречаемся только в коридорах универа! Знаешь, меня это немного обижает, — надулась Гвен.
— Зачем ты так говоришь? — я все же почувствовал что-то вроде укола совести. — Ты же знаешь… как это важно для меня.
— А мне плевать. Где вы вообще ухитрились познакомиться с Блэк? Она ведь не жалует простых смертных.
— Скарлетт сама со мной познакомилась… Гвен, ну объясни, чего ты добиваешься? Чтобы мы поссорились?
— Мне противно, что ты выеживаешься перед такой! Ты на свою дорогушу вообще смотрел? У нее же рот лягушечий! Впрочем, кого это останавливало? Страшно подумать, что она этим ртом делает, — истерично захихикала Гвен, а я испытал острое желание надавать ей пощечин, дабы привести в чувство. Хотя она и в чувстве обожала проехаться катком по какому-нибудь несчастному. Гвен даже сама, по-моему, не замечала, какие язвительные слова подчас у нее срываются…
— Прекрати издеваться над моей девушкой, пожалуйста.
— Оскар, я тебя умоляю, не ходи к ней. Не надо с ней встречаться! Забудь! Мне Моник много чего рассказала про твою Скарлетт…
— Знаешь, меня абсолютно не интересуют ваши сплетни, — удерживать себя в руках становилось все труднее.
— Оскар, пойми хотя бы, что ты у нее не единственный! Неужели ты настолько себя не уважаешь, что будешь мириться с этим? — выкрикнула Гвен, цепляясь за мою руку.
— Мне наплевать.



____________________________

Дверь открыли почти сразу. На пороге стояла высокая пухлая брюнетка, с ног до головы одетая в красное. Она глупо улыбалась.



— Оскар? Заходи. Я Моник. Скарлетт в ванной, она сейчас придет.
Я прошел в дом женского общества. Скарлетт впервые пригласила меня к себе, и я не знал, как она живет. Огромная гостиная — я и не представлял, что такие бывают. У нас дома было только 3 маленьких комнатки, да еще подвал, оборудованный под спортзал Лолы, а уж про общагу даже говорить смешно. Камин! Мебели мало, но сразу видно, что она недешевая. Несмотря на все свободное место, я не знал, куда себя деть. А еще Моник, эта сплетница, мило улыбается! Интересно, Скарлетт в курсе, что подруга говорит о ней за спиной?



— Присаживайся на диван. Хочешь чего-нибудь выпить? — Моник прервала мои размышления.
— Нет, спасибо…
— Тогда послушай меня, — девушка села на диван рядом со мной.
— Опять будешь Скарлетт поносить? — я страдальчески закатил глаза.
— С каких это пор горькая правда стала хуже сладкой лжи? — ухмыльнулась Моник. — Скарлетт тебе не по зубам, забудь о ней. А вообще-то, конечно, зачем мне все это нужно? Гвен говорила, что ты упертый, как осел. Просто советую тебе — найди себе нормальную девушку и забудь об этой кукле. У нее правда мужиков до черта и меняются они как перчатки.



— Завидуешь? — я начал злиться.
— Было бы чему.
— Эй, О! А вот и я! — наконец-то Скарлетт! Она слетела по лестнице и плюхнулась ко мне на колени. — Не заскучал тут?
— Ну все, я пошла. А то уже на свиданку опаздываю, — вскочила Моник и, помахав нам, выбежала за дверь.
— Эта курица смылась, теперь весь дом в нашем распоряжении, ха-ха, — шептала Скарлетт мне на ухо. Ее дыхание обжигало. — А ну их, эти китайские церемонии! Ты парень серьезный, а я недолюбливаю шампанское. Пойдем наверх?



— Пойдем, — тоже почему-то шепнул я.
Я люблю тебя, моя драгоценная ноша. Ты совсем как пушинка, и даже по лестнице тебя так легко нести. Я мечтаю, чтобы ты всю жизнь была рядом со мной — вот так, вся целиком, чтобы твои бездонные темно-карие глаза всегда смотрели на меня. Чтобы я мог гладить твои шелковые волосы. Целовать твои пухлые губы. Как мог я раньше предпочитать книжки любви?..

[Пашт]

Третья серия - продолжение

Она лежала в моих объятиях, такая хрупкая и беззащитная. Я бездумно водил пальцем по ее руке; волосики были такими мягкими, что мне казалось, будто она плюшевая. А за окном уже появились первые бледные звезды в разрывах тяжелых туч. Впервые я забывал о своей мечте. Ведь на далеких звездах нет Скарлетт.
— Ты мое счастье, — шепнул я. Сейчас она прильнет ко мне и поцелует, а потом мы заживем вместе долго и счастливо и умрем в один день.
Но вместо того Скарлетт выпросталась из моих рук и села на кровати. Я тоже сел, недоумевая, что было обидного этих простых словах.



— Оскар, я думаю, тебе пора домой, — она улыбалась, но ее улыбка была какой-то не такой, как раньше.
— Почему? Еще так рано! Я свободный человек. Меня никто не ждет в общаге. И дел никаких нет. Я хотел остаться у тебя на ночь…
— Потому. Иди домой, — выделяя голосом каждое слово, сказала Скарлетт.
— Скарлетт, послушай… Никуда я не пойду, я хочу остаться с тобой.
Скарлетт подобрала мои джинсы и зашвырнула их мне на колени.
— Ладно, я не сообразила, что ты дурак. Ща объясню доходчиво.
«Боже, что она говорит? Что за словечки? Что за тон? И это моя ласковая Скарлетт?!»
— Я вот давно думала, как это — переспать с инопланетянином? Наверно, прикольно. А ни фига, дорогуша. Да еще и не умеешь ты ничего, девственник, что ли? В общем, фиговая ты экзотика. Все дошло? Свободен!
«Свободен? Свободен… Да что же это она говорит? Все это… только… она никогда не спала с инопланетянами. О Боже… ничего не умею».



— Ты оглох, что ли? Иди-иди, у меня времени нет, — я видел, как она нахмурилась. Потом запустила в меня рубашкой. Уперла руки в бока. Мир превратился в набор беспорядочных кадров, и сами они рассыпались, как разбитый камнем витраж: красный осколок, белый осколок, ее хмурое лицо, звезды за окном.



Я кое-как поднял ставшее как будто не моим тело с широкой кровати и начал одеваться. Я кожей чувствовал, как Скарлетт раздражает моя медлительность. Эта девушка по ту сторону кровати не была моей Скарлетт. Или она никогда не была моей?
— И напоследок. Когда будешь в следующий раз понтоваться перед девушкой, скопи немного бабок на приличные трусы.
Если бы меня сейчас окунули в жидкий азот, я насладился бы жарой. Я не мог поверить, не мог, не мог! Я тащился по лестнице, и с каждой ступенькой я все меньше ощущал реальность происходящего. Мне просто приснилось. Я и сейчас лежу в кровати, под боком у меня свернулась Скарлетт — мы отдыхаем после бурного вечера. Да! Это так. А эти ступеньки — право, какая ерунда!
Внезапно мне стало смешно: какие глупости! Нет, это все было взаправду. Все на самом деле кончено. Я остановился у двери. Так тяжело покидать ее дом и так невыносимо оставаться под его крышей. Нет, надо смотреть правде в лицо. Сегодня надо уйти, а завтра можно вернуться. Ведь не может же моя нежная Скарлетт быть ТАКОЙ? Завтра все будет хорошо. Я докажу ей, что она ошиблась. Я сделаю все, чтобы переменить ситуацию. Я открыл дверь. Набухли тяжелые тучи, небо плакало вместо меня — начинал накрапывать дождик.
— Эй, а ты чего здесь шляешься, зеленка?
Я едва обернулся; моим телом завладела страшная усталость и апатия. На перила облокотился рослый темнокожий парень с блестящими глазами. Судя по его хмурому лицу, ничего хорошего он мне сделать не мог, но если бы по мне сейчас проехались асфальтовым катком, я и этого не смог бы почувствовать, разве что осознать разумом, все еще пытающимся фиксировать события внешнего мира. Ответить ему было нечего. Я молча отступил.



Темнокожий танцующей походкой подошел ко мне. Руку будто сжало клещами, но боли я почти не ощущал.
— Пошли разберемся, — выплюнул парень и, не отпуская меня, потащился куда-то в пески. Намерения его были недвусмысленными, и я призвал себе на помощь все смирение мира. Против него шансов у меня особо не было.
Когда дом Скарлетт скрылся за холмом, парень внезапно выкрутил мою руку, притягивая к себе.



— Слушай сюда. Еще раз припрешься к моей девушке — этот холм станет твоей могилой.
— У нее есть свое мнение, — прокряхтел я.
Мне стало понятно, что хулиган рассвирепел, только когда я оказался лицом в песке.
— Идиот или прикидываешься? Она ****ь, но МОЯ ****ь! Чтоб на километр не приближался. Щас все дойдет! — и удары посыпались на мои бока, спину, ноги и руки… Он бил ногами, с каждым ударом все меньше соизмеряя силу. Прикрывая руками лицо и живот, я лишь надеялся, что сознание милосердно отключится…

[Пашт]

Четвертая серия.
Оскар — Свидетель святотатства

— Оскар! Черт… Такой тощий и такой тяжелый… — пыхтел кто-то у меня над ухом. Нет, ангелы не поминают черта, да и черти вряд ли так именуют друг друга. Чернота перед глазами немного размылась, и я почувствовал, что меня куда-то тащат. Живым не дамся! Я попытался перевернуться на живот и чуть не завыл от боли.
— Оскар!
Это Гвен. Теперь я узнал ее низкий, с хрипотцой от постоянного курения голос. Ничего не понимаю. Я открыл глаза и увидел лишь россыпь помаргивающих звезд.



Гвен склонилась надо мной.
— О господи, Оскар, кто же тебя так измордовал? Ну и фингал! Как ты себя чувствуешь? Не тошнит? Двигаться можешь?
Какая забота…
— Наверно, могу. Надо попробовать, — уже вслух продолжил я. Собственный голос звучал как чужой, до того он был сиплым. Я откашлялся. — А ты как меня нашла? Опять твоя дурацкая слежка?
Гвен криво усмехнулась, но промолчала. Кое-как мне удалось принять сидячее положение и вытряхнуть из-за пазухи противный мокрый песок. Ребра болели. Руки-ноги ныли, но слушались, значит, переломов не было. Зато ссадин нашлось предостаточно.
— А как же… дождь? — спросил я: молчание Гвен мне решительно не нравилось.
— Гроза миновала, — высокопарно ответила моя подруга.
Еще минута зловещего молчания.
— Ты ушел вчера, потом так и не вернулся в общагу, — глухим голосом начала вещать Гвен, не выдержав. — Сначала я думала, что ты остался у своей. Но у меня почему-то было неспокойно на душе, и я пошла тебя искать. Таскалась по студгородку под ливнем, вымокла вся… Оскар-Оскар… Ну как же так?



— Где дом Скарлетт?
Гвен скривилась, но показала:
— Вон там, за барханом. Вообще, забыл бы ты об этой кисе… Вот до чего довела тебя эта любовька — лежишь в песках, весь в синяках! Что ты вчера натворил, а, Оскар?
Не вдаваясь в подробности, я рассказал Гвен о размолвке со Скарлетт и нападении темнокожего парня. Повествование вынуждало меня заново переживать каждое событие самого ужасного дня в моей жизни. И дело не в драке — дракой меня не сломишь… Я просто умирал при мысли, что я больше никогда не увижу ее, не прикоснусь к шелковистой коже, не поглажу ее по голове…



— Моник как-то обмолвилась, что до тебя Блэк встречалась с Томми Дрейком… — задумчиво протянула Гвен. — Судя по твоему описанию, он и надрал тебе задницу. Неужели ты его не узнал? Это же живая легенда! Ах да, ты отшельник, аскет, даже своих однокурсников по именам не знаешь. Итак, краткий экскурс в Томми Дрейка. Учится на юрфаке и, говорят, вполне пристойно. В законах шарит, фиг подкопаешься. И вообще состоятельный мальчик, у него отец — какая-то шишка. Девицы к этому мачо в койку сами прыгают, ему остается только, как Наполеону, саблю отстегивать. Кстати-кстати… Полгода назад кто-то убил Бена Джонсона — это хоть помнишь? Тощий длинный ботаник, похожий на драную ворону?
Я кивнул.
— Так вот, все почти уверены, что его зарезал Дрейк — и студенты, и полиция. Кто-то говорил, что Бен спер у Томми деньги или что-то в этом духе. Но улик против Дрейка не нашлось. Он слишком умный или слишком опытный, чтобы на такой ерунде палиться. Пьянь, правда. На трезвую голову он бы тебя просто забил до смерти. Неужели он не обиделся, что ты повсюду шляешься с его девушкой? Свежо предание, а верится… Хотя что мне знать об извращенных фантазиях Дрейка? Это у Блэк спрашивать надо, — саркастично добавила Гвен.
— Отличная идея. Прямо сейчас пойду и поинтересуюсь, — сначала на карачках, потом понемногу-понемногу разогнуться, выпрямить коленки…
— Ты совсем идиот, Оскар? — взвилась Гвен и вцепилась в мою руку — совсем как вчера. — Ты пойдешь к ней? После того, что она тебе наговорила?! Ее даже шампанским не извинишь: трезвая была! Стой! Ты же весь избит! Давай лучше я тебя отведу к врачу! Вдруг у тебя ребра сломаны?
— Нет, — отрезал я и вновь удивился, как же легко стряхнуть с себя девчонку — даже такую, как Гвен, что уж говорить о тоненькой, как тростинка, Скарлетт. Скарлетт… Я иду!



Гвен не бросилась за мной. Не стала причитать. Она так и осталась стоять у бархана. На мгновение мне показалось, что она упала лицом в песок. Нет, оптический обман… Малодушие. Как с умыслом, так и без, лучший друг может быть лучшим врагом — а любимый человек всегда перевесит их обоих. Я же шел к Скарлетт.

___________________


Дверь оказалась заперта. Я позвонил. Ответа не было. Постучал рукой. Потом ногой — превозмогая боль. Тишина! На душе стало паршиво. Скарлетт выкинула меня как тряпку и теперь, нимало не стесняясь, укатила на бешеную вечеринку с легендарным Томми Дрейком? Или они смотрят в окно и смеются надо мной? Я идиот. Разумом понимать, что ситуация безнадежна, что существует такая вещица, как гордость… а верить только наивному сердцу, нанизывать, как четки, приятные воспоминания, и перебирать их, и верить только в них…
Я спустился с крыльца во тьму. Интересно, который час? Ссадины снова заныли. Пойти, что ли, к врачу, проявить благоразумие, потешить свою гордость и потерять ее навсегда?



Нет, я не был благоразумным. Я хотел попасть в дом — и пошел. Скарлетт говорила, что заднюю дверь обычно не запирают. Минута — и я на веранде. Дверь. Огромная гостиная. Если ее нет дома, я подожду.
Ноги понесли меня по знакомой лестнице к той самой комнатке. Я снова постучал в дверь и снова не услышал ничего в ответ. В этой тишине был мой приговор. Я понимал, что не нужен Скарлетт, но страдал мазохизмом. То, что я люблю ее на свою голову, — мои и только мои проблемы.



Я открыл дверь в комнату, где закончилась моя жизнь…
На лиловом ковре расползлись бесформенные бурые пятна. В ворохе смятого шелка на постели белело тело, похожее на манекен.
Я перестал дышать и медленно подошел к кровати. Где-то внутри яростно вибрировало «нет, нет, нет». Но да, да, да — сердце ухнуло в пятки, чуть не пробив пол — это Скарлетт лежала в объятиях побуревших простыней, свернувшись в комочек. Эти пятна — ее кровь…



Ноги у меня подкосились. А на ее пушистых ресницах блестела одинокая слезинка… Я пощупал пульс — ничего. Рука Скарлетт холодела с каждой секундой, а я был лишь безгласным и беспомощным свидетелем этого святотатства. Обнимал ее, холодную, одеревеневшую, целовал руки и разбитые окровавленные губы и утешал, утешал…
— Нет, нет, нет… Все будет хорошо… Нет, это неправда! Я спасу тебя, — бормотал я, сжимая ее в объятиях, пытаясь согреть теплом своего тела, почти поверивший, что Скарлетт сейчас откроет свои бездонные глаза, и ненавидя себя за эту надежду...
...Я услышал тяжелые шаги, лишь когда они приблизились к двери в комнату.
— Скарлетт, Гвен уже ушла?.. Аааааа! — появившаяся из ниоткуда Моник пронзительно завизжала и бросилась ко мне.



— Э… Здесь была Гвен? — выдавил я, пронзенный страшной догадкой, но Моник не собиралась отвечать. Она налетела на меня с кулаками и воплями.
— Ты, ты, зеленый гоблин, ты убил ее! Ты ее убил! Ты, ты!.. — орала Моник.



— Я… Я ее не трогал… Нет, нет… — мне с трудом удавалось уворачиваться от ее мощных ударов, но это была уже вторая драка за вечер, что не делало чести победе Моник — она сбила меня с ног и выскочила за дверь. Я услышал, как девушка дважды повернула ключ в замке, запирая меня наедине с моей возлюбленной.
— Алло, полиция? — кричала Моник в коридоре.

[Пашт]

Пятая серия.
Гвен — Торжество сомнительной справедливости

Что теперь остается, наглотаться снотворного? Он неисправим. У него любовь, понимаете ли. Только не вздумай, дура. Ветер переменится, как всегда менялся. Ветер не может дуть всегда в одну сторону.
А Оскар-то! Хорош! Побежал пятки лизать своей гламурной кисе. Внешность, конечно же, не главное! Главное — количество времени и денег, вбуханных во внешность. Если бы у меня было столько денег, разве бы я выглядела хуже Блэк? Да, нос у меня широкий, как лопата, зато ротик не рабочий. И глаза большие. Волосы блестят… только хорошей стрижки просят. Вообще-то у меня очень простой вкус — я люблю все самое лучшее… Да вот стипендия обычная, а не повышенная, как у Оскара, что с нее можно накопить? И не хочется мне ничего копить. Жертвовать собой, чтобы превратиться в розовый кошмар а ля Блэк?



Да, мужики оценят, но для меня это не цель. Или, как для всякой нормальной бабы, цель? Черт… Или жертвовать таким опустившимся «я» не постыдно, а почетно?.. Где тут мои сигареты?
Я не скажу, что живу в аду, но с того проклятого дня, как увидела Оскара с Блэк, все пошло наперекосяк. Пока он парит в облаках, я лишь стискиваю зубы, чтобы не сорваться. Послала в зад Микки с его неумелыми ухаживаниями — он меня раздражает. Может ли быть любовь после дружбы, да и дружба после любви — я не знаю, но ответов именно на эти вопросы мне так не хватает.
А вот и дом женского общества показался. Сигарета как раз заканчивается. Брошу им на крыльцо, авось загорится…



К счастью, я еще только прицеливалась, а не то попала бы в Моник. Поджигать сплетницу в мои планы пока не входило.
— Гвен! Какое счастье, что ты здесь! Увидела тебя в окно и выскочила… Умоляю, побудь со мной, пока не приедет полиция… Мне так страшно… Это ужас, ужас… — она обхватила меня, захлебываясь в собственных соплях и слезах, и потащила в дом, не обращая внимания на легкое сопротивление.
— Моник, блин! Что случилось?! Что-то Оскаром? — завопила я, памятуя, куда собирался мой легкомысленный друг.
— Ой, да при чем тут твой Оскар? То есть… — захлюпала Моник. — То есть он… он… Скарлетт убил!



— Скарлетт… убил? — я сползла на очень кстати оказавшееся подо мной кресло. — Да ты сбрендила совсем? Он ее обожает, он не мог…
— Мог, мог, мог! Ты представляешь… меня не было дома всего-то часа два… а тут… Черт, черт… Вернулась, пошла к ней… Тебя искала. Вдруг ты еще не ушла… Вы же с ней говорили? — после того, как я кивнула, она продолжила свой сбивчивый рассказ, — а там… у Скарлетт… все в крови… и Скарлетт в крови… и Оскар сидит… тоже в крови…



Всхлипывания Моник перешли в нервный хохот. Я схватила ее за ворот и потрясла.
— И где Оскар сейчас?
— Заперла я его, сволочь такую, — зашипела Моник.
— И вызвала полицию? — заорала я.
— Конечно, вызвала.
Я оттолкнула бившуюся в истерике дуру и помчалась на второй этаж. Полиция ведь могла приехать с минуты на минуту! Меня она пошла искать — через два часа! Да будь я подругой Блэк, столько бы с ней не высидела! А вообще было «Оскар где?» — «А шляется где-то!». Базар на полторы минуты… И ни в жизнь я не поверю, что он мог убить Блэк: я ж своими руками полчаса назад его из оврага вытащила! Да и влюблен он до потери пульса. Вообще такие типы и муху без слез не прихлопнут…



Дура Моник оставила ключ в двери. В начале улицы послушались завывания полицейских сирен. Два оборота. Оскар, и правда весь в крови, скорчился на полу у постели. Плюс гламурная киса, превратившаяся в дохлую драную кошку. Вот уж кого мне не жалко…
— Оскар… Оскар, там полиция… едет… — как всегда в ответственный момент, слова стали вязкими и застревали где-то на полпути. А Оскар поднял голову и смотрел на меня незнакомыми затуманенными глазами. Впервые за последний год я почувствовала, что не смогу сдержать слезы.



— Оскар… Полиции плевать, что ты ее не убивал… и Моник тоже… но я…
Оскар как будто что-то понял. Не глядя на меня, он вскочил и припустил из комнаты во всю прыть. Я побежала за ним, но не с моей комплекцией и дыхалкой так носиться. К тому же в на лестнице на меня набросилась очухавшаяся Моник. Но краем глаза я успела заметить, что входная дверь приоткрыта: значит, Оскару удалось удрать! Моник своими воплями подтвердила мои догадки.
— Ты! Как ты могла?! Зачем ты его выпустила?! Он же убийца! Теперь я все поняла! Вы с самого начала были заодно! Ты расспрашивала меня о Скарлетт, а твой зеленый гоблин тут в любовь играл! Убийцы! Сволочи!



Она стащила меня с лестницы в гостиную. Я рассвирепела. Да эта колода, разрисованная восточным макияжем, сама как гоблин! Я ударила ее со всей ненавистью, которая во мне нашлась.
— Я выпустила Оскара, потому что, во-первых, он не убивал твою подружку-шлюшку, а во-вторых, даже если и убил, существует такая маленькая вещь, как презумпция невиновности, — я шипела, как разъяренная гадюка. — Пока суд не скажет свое веское слово, никто не виновен. А ты чего больше всех орешь? Может, ты и прирезала свою обожаемую Скарлетт? Где это ты шлялась ночью, Моник? И с кем, а? Молчишь? Нечего ответить? Вот и заткнись.

_______________

По дому сновали помятые люди, выпившие весь растворимый кофе женского общества и травившие бородатые анекдоты над трупом, поэтому нас с Моник отвезли в полицейский участок. Разумеется, эта сплетница обольет грязью и меня, и Оскара, но я буду объективной. Несерьезный противовес. Но я же знаю, что не убивала Блэк. И почти уверена, что Оскар тоже. Может быть, он зря сбежал? Полицейский, беседовавший со мной, — майор Джейкоб Купер, кажется, — выглядел вполне адекватным и неглупым человеком, не из тех, которые спихивают вину на первого попавшегося под руку человека и потом талдычат о справедливости.



Когда речь зашла о Томми Дрейке, майор очень оживился, хотя я и говорила, что не знаю точно, он ли избил Оскара или нет. Видимо, у Купера с Дрейком были свои счеты. Что ж, мне это только на руку. Дрейк куда более подходящий кандидат в убийцы и уголовники, нежели одуванчик Оскар!
— Так что же с Оскаром Кьюриосом? — спросил офицер, закуривая сигарету.
— Что-что… Ничего! — воскликнула я, в раздражении роняя пепел на стол. — Он убежал! Но не потому, что виноват, а потому что он боится… Это не он, зуб даю! У вас есть подозреваемые куда получше!
— Понимаете, мисс Картер… Пока что я подозреваю всех, отметьте. Однако у меня пока нет оснований с уверенностью кого-то обвинять. Факты, только факты, которыми я, увы, еще не располагаю в полном объеме. Но в этом деле, как бы так сказать, все кажутся подозреваемыми. И у мистера Кьюриоса, и у мисс Моник Бретфорд, и у вас имеется мотив и не имеется алиби! До поры до времени я не говорю о мистере Дрейке, с которым, я полагаю, мы будем иметь продолжительную беседу в свое время… Поэтому я попрошу вас пока не покидать студгородок Ла Фиесты — на время следствия…
— Ничего себе раскладики! — взорвалась я. — Да ваше следствие может на годы затянуться, знаю я вас! Мне что тут, до пенсии куковать? Я полгода не была дома, а вы мне предлагаете все лето просидеть в общаге под вашим идиотским подозрением?! Хоть скажите, какой же у меня мотив убить эту драную кошку!



— Увы, я ничего не могу для вас сделать, мисс Картер, это обычный порядок, — развел руками Купер. — Вы нужны нам как свидетель, это вас так не заденет? А насчет мотива, как бы вам сказать… Зависть или ревность?
Купер подмигнул мне.
— Убив человека, не убьешь проблему, — процедила я. — Только картонные мафиози из дешевых боевиков в это верят.
— Приятно иметь дело с умным человеком.
— Возможно. Но что будет с Оскаром? Он не убивал ее, просто не мог убить! Я же все вам рассказала…
Майор Купер пожал мне руку и проводил до двери.
— Оскара мы будем искать. Будем работать, мисс Картер. И еще раз попрошу вас никуда не выезжать. Поверьте, справедливость восторжествует.
— Сомневаюсь.

[Пашт]

Шестая серия.
Оскар — Один в городе

Я позорно бежал.
Бежал, пока во тьме не скрылись последние редкие огоньки в окнах общежитий, баров и круглосуточных магазинов. Пока я бежал, пока задыхался от влажного воздуха, пока изнемогал от нарастающей боли в боку, я не думал обо всем этом.

Но, вот незадача, споткнулся и проехался по влажному песку. И тогда все, от чего я так успешно абстрагировался, обрушилось на сознание девятым валом. Я сел и погрузился в раздумья.
Она умерла. Это наше безоговорочное, бесповоротное расставание. Если бы не… Я мог бы случайно увидеть ее на улице. Она бы улыбалась кому-нибудь вроде Дрейка, но что это за пустяки! Главное, что она была бы. Вообще. Пусть не здесь и сейчас, пусть не со мной, но где-то в этом мире.


А теперь… Что уж теперь! Люди так легко бросаются словами вроде «никогда» и «всегда», не чувствуя их страшного, почти сакрального смысла. Умерший навеки остается в нашем сердце? Идиоты! Это так же сравнимо, как фотография и настоящий человек. Она мертва… А меня там не было… Я даже ничего не сказал ей уходя. Бред, ей все равно не нужны были эти слова. Она просто играла, а я… Я не хотел верить в это. Все влюбленные — шизофреники.
Мысли сбивались в хороводы и лишь усиливали хаос, творившийся в моей душе. «Нет, парни не плачут», — шепнул я себе, вспоминая одну из любимых песенок Гвен. Гвен… Я назвал ее своим лучшим врагом, но неужели был так близок к истине? Неужели друг норовит отнять у друга последнее?! Все есть, но мало же, мало… «А Дрейк?» — вдруг что-то прожужжало в моей голове. Да, Дрейк… Почему я так зацепился за Гвен? Беспринципный, не останавливающийся ни перед чем Томми Дрейк. Но это глупо! Зачем ему убивать свою девушку?.. А Гвен часто злилась; тогда в ее глазах вспыхивало что-то сумасшедшее, и она бросала сквозь зубы: «Убила бы гада». Про Скарлетт она никогда так не говорила, хотя терпеть ее не могла… Подозрительно. Да просто глупо, черт возьми!

Только она все равно мертва.
И я сам не лучше. Зачем я убежал? Целый день как заколдованный: что бы я ни делал, все выходило плохо. Что мне теперь делать? Возвращаться? Вот таким, какой есть — с фингалами, синяками, с ног до головы в чужой крови? Впрочем, грязи на мне уже не меньше, чем крови. И меня тут же схватит полиция. Наверно, не стоило убегать… Может быть, я смог бы все объяснить. А может, и нет. Почему я вообще удрал?
Она умерла… Какая же разница?
Мне не хотелось возвращаться в студгородок. Не хотелось даже связываться с полицией. Кроме проблем, меня там ничего не ждало. Как, впрочем, и везде. Что делать? Почему-то сегодня мысли о самоубийстве меня совершенно не вдохновляли, хотелось хоть как-то, хоть бесцельно и пусто, но жить дальше. Был только один выход, требующий наименьших затрат — позорно бежать до конца, робко спрятаться в утесах и ждать, пока ситуация не разрешится сама собой. Кто может мне помочь? Кому это надо? Может быть, все же лучше сразу порвать рубашку и повеситься на ближайшем кактусе?! Никто не расстроится. Полиция посчитает это лучшим доказательством моей виновности, спишет дело в архив, Скарлетт на небесах выдаст мне еще порцию гадостей, никто не заплачет, все будут петь и веселиться! Только мой отец…
Отец! Я выдохнул. Единственная дельная мысль за весь вечер! Отец сможет мне помочь, он наверняка придумает, что делать и как доказать, что я не убийца!
За три с лишним года в Ла Фиесте я написал отцу пять или шесть писем, а ответ получил только на первые два. То ли почта работает так плохо, то ли Лола так хорошо. Перезванивались мы тоже редко, и у отца всегда был очень грустный голос. Он не советовал приезжать домой на каникулы, говорил, что постарается выбраться сам, чтобы Лола лишний раз на меня не злилась. Но он ни разу не приехал. Хотя я так его ждал!
Домой, к отцу… Впрочем, «домой» — сильно сказано. У меня никогда не было дома, всегда были только четыре стены, укрывавшие от непогоды, что в Стренджтауне, что здесь, в Ла Фиесте. Дом становился домом, лишь когда возвращался отец. Никто на свете, кроме него, не любил меня. А мне хотелось быть в центре внимания, хотелось добиться чего-то сногсшибательного, стать культовым музыкантом или хоть кем-то знаменитым и любимым толпами народа. Теперь же мне хочется одного — чтобы все стало как прежде, чтобы я был таким же одиноким и никому не нужным, особенно полиции. Снова жить с отцом, Лолой и близняшками. Девчонки, наверно, стали уже совсем взрослыми, в школу пошли… Даже Лола сейчас казалась мне ангелом доброты.
Я встал и решительно направился подальше от студгородка. Я не знал, куда ведет эта дорога, но надеялся встретить указатель или, если очень повезет, попутку.

Насколько я помню, до Стренджтауна не больше десяти километров. Такой путь вполне можно осилить пешком… Документы! Я остановился, как вкопанный. Хватит уж глупостей на сегодня! Я в таком виде, что меня остановит первый же полицейский, а без документов точно сразу отвезет в участок и начнет выяснять личность, которая с некоторых пор стала весьма подозрительной, и мой побег закончится, не успев толком начаться… Значит, мне нужно как можно быстрее смотаться в общагу и обратно. Я ничего не знал об оперативности работы полиции в Ла Фиесте, да и проверять на своей шкуре не хотелось, поэтому развернулся на сто восемьдесят и побежал. Когда снова показались огоньки домов, я свернул с дороги и продолжил путь по песчаной обочине, чувствуя себя в относительной безопасности под прикрытием холмов.

[Пашт]

Продолжение
Общага, казалось, спала. Признаков жизни не наблюдалось, окна были темные. Я тенью скользнул в двери и на цыпочках пробрался к себе.

В комнате все вещи лежали на своих местах. Значит, полиция еще не нагрянула. Тем более стоило поторопиться. Я сбросил грязные джинсы и рубашку и вытянул из-под кровати коробку, служившую мне гардеробом.

Переодевшись в чистое, я засунул в карман джинсов паспорт и ключи от дома, а потом затолкал свою бывшую приличную одежду в пакет — не оставлять же ее тут! Здравствуйте, господа полицейские, у меня для вас улики в подарочек, берите, не стесняйтесь, обвиняйте и сажайте…
В зеркале мелькнуло мое лицо — с синяком, разбитой губой, измазанное кровью.

Уголовная рожа, да и только. Я понесся в ванную, открыл кран и сунул голову под струю прохладной воды. Вода смывает грехи. Омывая тело, она омывает и душу — не до конца, разумеется. Но какое-то облегчение все же приходит. Холодные капли стекали по моим волосам, лицу и шее.

Я оттер от крови щеку, осторожно промыл болячку в уголке губ. Локоны, на которые парикмахер потратил два часа и тысячу моих кровных и которые я каждый день заботливо оберегал, размокли и превратились в мои обычные волосы. Я стал прежним Оскаром. Пусть полиция поищет нового!

Выбравшись из общежития через заднюю дверь, я бодрым шагом пошел через холмы. Рано или поздно полиция начнет меня искать. Всю ночь они будут ездить по студгородку, всматриваясь в припозднившихся прохожих.
«А может, ты все же вернешься к себе, как законопослушный гражданин, а потом расскажешь в полиции, как все было? Ты же не виноват, ты не убийца», — деловито шепнул внутренний голос. Вернуться… Принять нормальный душ, лечь в теплую постель, давая отдых усталому и избитому телу, поспать до утра… Еще то искушение. Но полиция все равно не даст мне встретить рассвет в объятиях Морфея… Сплетница Моник уже живописала им, наверно, как я огромным тесаком рубил Скарлетт на кусочки и сатанински хохотал… Я идеальный кандидат в убийцы. Нет уж, лучше пусть справедливость торжествует сама по себе. Все тайное рано или поздно становится явным, вот я и подожду, пока станет.
Держась в стороне от дорог и в то же время не теряя их из виду, я наконец вышел к шоссе и пошел прямо по нему. Я подумал, что здесь меня пока искать не станут, и решил облегчить себе и без того малоприятную задачу идти пешком до Стренджтауна. Силы убывали, и я часто садился на обочину, а то и забывался тревожным сном.

Просыпался, ни капли не отдохнувший, и снова шел, пока ноги несли. Я был так разбит физически, что не мог думать, и это меня спасало. Погрузись я в воспоминания об этой ночи, я потерял бы всякое присутствие духа. Впрочем, моя паршивая жизнь и без того приучила отбиваться от сонмов несвоевременных мыслей.
Когда на востоке небо посветлело, я снова присел на обочину. Ну хоть бы одна попутка! Сейчас сессия, какой дурак поедет ночью в Стренджтаун? Безнадежно… А ведь мне оставался последний курс… Ну, и диплом, конечно. А теперь? Я встал и оглянулся: Ла Фиеста уже скрылась за горизонтом, Стренджтауна еще не было видно.
Небо посерело, потом заалело у горизонта и побелело в вышине. Я не встречал рассвет лет с семнадцати. И то это было в городе. Ранним утром город не тот, за кого ты привык его принимать. Воздух становится прозрачным и чуть колким, ветер гонит мусор по пустым улицам, не слышно ни звука. В рассветную пору город призрачен. А здесь, в пустыне, вовсе не осознаешь, существует ли все вокруг, да и ты сам. Эх, если бы я вдруг исчез с лица земли… Если бы и не появлялся!..

А она умерла…
Опять они, мысли… Вперед и только вперед! Шевели ногами, а не извилинами. Скоро солнце поднимется, воздух нагреется… А сейчас самая приятная погода для пешей прогулки. Только вот голова начала раскалываться. То ли еще будет, когда солнце припечет. И так все болит. Но останавливаться нельзя: потом будет еще больней идти дальше. Тут пан или пропал — покой или движение, а чередование ни к чему хорошему не приведет.
… Было, наверно, около семи утра, когда я наконец дохромал до Стренджтауна. Тишина сменялась звуками просыпающегося города: рычали моторы редких пока еще машин и автобусов, по улицам брели полусонные клерки, из окон домов слышалось нытье детей, собирающихся в школу. Только я не был частью этого мира. Меня нигде не ждали, меня никто не торопил. Мне просто повезло дважды: я добрел до Стренджтауна, к тому же, места были знакомые — всего лишь миновать пять кварталов, а там уже начнется дорога, ведущая к нашему сарайчику на отшибе. Дома и стены помогают, поэтому я пошел быстрее; по крайней мере, теперь я обгонял клерков, а не они меня.

[Пашт]

Продолжение.


И это наш дом?! Если бы не фамилия на почтовом ящике, я бы прошел мимо с чистой совестью! Все эти цветы, живая изгородь, качели и декоративные фонтанчики! Не роскошь, но явное свидетельство достатка, раз уж люди переключились с текущих труб в ванной и отваливающихся кусками обоев на ландшафтный дизайн… Красивые цветы при нашем климате не благоденствуют — представляю, сколько труда и денег Лола в них вкладывает! На окнах обнаружились незнакомые кружевные занавески. Да и сами окна выглядели подозрительно новыми.

Я открыл калитку и пошел к входной двери. Прощай, тонкая деревяшка, выкрашенная уродливой зеленой краской! Разноцветные витражи ухмылялись мне прямо в лицо. Естественно, замок тоже сменили… Не оставлять же в такой красивой двери позолоченное убожество с ручкой, прикрученной на скотч! Придется звонить. Разбужу сейчас их всех… Лола разозлится, как черт, устроит скандал, попытается выставить меня на улицу, девчонки расплачутся, отец попытается меня защитить и поругается с Лолой… А может, скажет: «Мне не нужен сын-преступник!» Нет, не скажет, с какой радости? Все равно хорошо, что поблизости никто не живет.

Я постучал в дверь. Мне показалось, что это не так громко, как звонить. Пакет с одеждой я поставил на пол, откинулся на стену, прикрыл воспаленные глаза и приготовился долго ждать, выстукивая что-то вроде азбуки Морзе, пока до кого-нибудь дойдет, что стук — это не сон. Но, удивительное дело, открыли почти сразу.
На пороге стояла девчонка в розовой ночной рубашке и смотрела на меня заспанными синими глазищами.
— Э… Привет, — пробормотал я, как будто никогда не таскал ее (которую?!) на руках, не читал ей сказки на ночь и не водил в парк играть в песочнице.
Сонная Стася (или Жанна?) посторонилась. Я прошел в дом и осмотрелся. Вторая девочка с такими же черными вьющимися волосами, но только в пижаме, сидела на стуле и с закрытыми глазами жевала чипсы.

Внутри дома все изменилось так же разительно, как и снаружи. Из конструкции «кухня-гостиная-детская» осталась только кухня, отремонтированная и уютно обставленная. Вазы со свежими цветами и фруктами поразили меня в самое сердце. Как все изменилось к лучшему! Двери в остальные комнаты были закрыты, но что-то мне подсказывало: там тоже тишь, гладь и божья благодать.


Тем временем розовая ночнушка прошлепала по кафельному полу к столу и потрясла розовую пижаму за плечо. Та заглотила чипсы, которые апатично прожевывала, разлепила глаза и спрыгнула со стула, уставившись на меня, а потом они хором сказали:
— Привет, Оскар!

— А я-то уж думал, что вы меня не помните… — я сделал шаг от двери, но почему-то дальше идти не захотелось. Мне было не по себе дома — как всегда.

— Мы тебя помним, — сказала ночнушка.
— Мы так ждали, что ты вернешься из университета, — вклинилась пижама.
— Ты совсем такой же!
— Теперь ты будешь помогать нам делать уроки?
— Расскажи про твою учебу!
— А к нам еще такой дядя приходил…
— А ты учился на пятерки? Мне вот ставят одни пятерки, а ей…
— Плевала я на твои пятерки!
Они так увлеклись, что совсем забыли про меня и даже про чипсы. Ночнушка жеманилась и картинно ломала руки, а пижама гримасничала и глумилась на грани хамства. Сразу видно — любимые балованные дети. Хорошо бы еще понять, кто из них Стася, а кто Жанна… Вообще-то они так вопят, что мертвец уже бы проснулся. Где все?
Как будто в ответ за моей спиной хлопнула дверь, и на кухне появилась Лола. Я замер, глядя на нее. Лола тоже стояла и молчала. Наряженная, причесанная и благоухающая парфюмом — как мне показалось, мужским. А раньше она со скрипом вылезала из постели в одиннадцать утра и шаталась целый день по дому в халате или в своей любимой вытянутой майке. Как же изменился этот дом и все, кто в нем живет!

— Явился, — наконец разжала губы Лола.
— Здравствуй, — я решил быть вежливым. Мне нужна помощь, и совсем незачем злить мачеху. — Я вот, ненадолго… Кстати, отличный ремонт…
— Так, девочки! — прикрикнула Лола. — Помолчите! Сейчас я сделаю завтрак, а ты, Жанна, пока марш в ванную! Стася, ты вчера собрала портфель? Нет? Я так и знала. Не забудь учебники! Постели застели!
В ванную пошла ночнушка, значит, это была Жанна, а пижама, с кислой миной бредущая в комнату, — Стася. Лола прошмыгнула к холодильнику, извлекла из недр несколько яиц, пакет молока, сладкий перец и приступила к сотворению омлета. Вблизи я заметил, что у нее бледное и усталое лицо.

— А отец на дежурстве? — осторожно спросил я. С Лолой так всегда: вроде не выгоняет, вон даже омлет на четверых готовит, а потом что-нибудь ка-а-ак выкинет!

[Пашт]

Продолжение.

— Паскаль на конференции в Плезантвью, — безжалостно изрекла Лола. — И его не будет еще месяц. Он же теперь главный врач больницы Святого Иоанна. А ты и этого не знаешь? Много же ты интересовался своей семьей!

Эти слова были похожи на камнепад. Моя последняя надежда… Черт! Осталась только последняя из последних надежд, не самая приятная и полезная — я сам.
— Тогда извини за ранний визит. Я, пожалуй, пойду… — я повернулся на пятках к двери. Идти мне, конечно, было некуда. И вообще погано все складывалось. Но Лоле этого знать не нужно. Тем более такой напомаженной Лоле.
— Еще чего! — мачеха схватила меня за руку и притянула обратно. — Я зря, что ли, тут восемь яиц намешала? Позавтракаешь — и хоть к черту катись!

Возразить мне было нечего: есть хотелось зверски. Лола вылила на сковородку первую порцию яиц; они зашипели и запузырились, а я чуть не захлебнулся слюной. Первый омлет, наверно, пойдет на корм близняшкам, закатай губу обратно.

— Ну, что ты мнешься? — пробурчала Лола. — Еще в шесть утра полицейские сюда явились.
Теперь понятно, почему мачеха так любезна: сейчас она меня накормит и избавится, сдаст на вековечное хранение в тюрьму! Ладони сжались в кулаки, но я старался держать непроницаемое лицо.
— Тебя искали… Сказали, что этой ночью в Ла Фиесте убили какую-то девушку. Зарезали. И собираются задержать тебя по подозрению в убийстве. Оскар, как…
«Как ты мог!» Ну, давай же, добивай, женщина, влюбленная в свои тренажеры! Никогда еще Лола так меня не раздражала. Она бередит мои раны, она смеется над моим безвыходным положением, а ее нечестивые губы говорят о святом!
— … как так получилось? Как?!

— Я просто оказался в плохом месте в неподходящее время, — отрезал я. — Мне наплевать, веришь ты мне или нет, но я никого не убивал! И вообще это не твое дело!
Шмяк! Лола уронила яйцо. Студенистая масса растеклась по кафелю. Закусив губу, мачеха наклонилась и стала подбирать скорлупу. Я осекся. Лола смолчала! Это все равно как небо упало на землю… Я поискал тряпку, извлек ее из раковины и присел рядом с Лолой, чувствуя что-то вроде раскаяния. И тут мне стало понятно, отчего упало злополучное яйцо, которое должно было пойти мне в пищу.
— Почему у тебя так руки трясутся? — спросил я, собирая белок в тряпочку.
— Потому что нервы, — отрезала мачеха, вскакивая и вытряхивая скорлупу в мусорный бачок, стремясь отгородиться деятельностью. — Господи, я забыла про омлет!
Она метнулась к плите и стащила сковородку с огня. Чего это Лола так отшатнулась? Боится, что ли? Ну-ну. Она, конечно, сразу уверовала, что я убийца. И теперь трясется, как бы я ее ни пристукнул до того, как она успеет сдать меня полиции? А вообще, в этом что-то есть — казаться рецидивистом! Кривая ухмылка растянула мой рот. Хотя, может быть, от меня просто потом воняет. Столько не мыться-то… Тем временем Лола разложила омлет на две тарелки и со звоном поставила их на стол.
— Мам? — из комнаты тут же высунулась Стася. Я готов был поклясться, что она подслушивала! — Я хочу есть.
— Ешь, — вымученно бросила Лола, ставя сковородку обратно и выливая на нее вторую порцию омлета. Я прислушался к шуму воды в ванной и решил захавать омлет Жанны: все равно она там, вероятно, утонула. Ели молча. Наверно, девчонки в курсе моей истории. Дети всегда знают больше, чем кажется взрослым. Но я был благодарен Лоле, что она заткнулась с появлением Стаси. Лола вообще сегодня удивляла.

— Оскар, мы не договорили, — ставя на стол еще две тарелки, тихо сказала Лола. Из ванны как раз выплыла Жанна и набросилась на горячий омлет. Я встал из-за стола, краем глаза заметив, что хитрюга Стася, расправившись со своим завтраком, утаскивает омлет, предназначавшийся ее матери.

— Во двор, — со сталью в голосе приказала Лола. А это уже ее стиль. Мы вышли на улицу. Лола развернулась на пятках и посмотрела на меня тоже старым равнодушным взглядом.
— Уходи. Полиция тебя ищет, и я не хочу, чтобы они схватили тебя здесь, на глазах моих детей.

— Пока, Лола, — я улыбнулся ей и пошагал в неизвестность. Все-таки она не изменилась. Она была матерью для близняшек там, в доме, а здесь она стала моей мачехой. Все просто и понятно. Эх, если бы отец был в городе! Я завяз в паутине и чем больше дергался, тем больше запутывался…
— Оскар, подожди! — Лола догнала меня и схватила за руку. — Куда ты пойдешь? Скажи мне, пожалуйста.

— Понятия не имею, — я вырвал руку и снова улыбнулся. Я уже усвоил урок — не открывать людям душу, чтобы туда не нагадили. Да, я проиграл, но буду улыбаться, и никто не догадается, насколько велик мой проигрыш… или пока не догадается — пока у меня есть силы держаться. Даже если бы я знал, куда идти, Лола — последний человек, которому я бы доверился. За омлет спасибо, конечно, но кто знает, что у нее на уме?

[Пашт]

Продолжение.

Я никогда в жизни не поглощал столько Стренджтауна. Все грязные и пыльные скамейки в парке, бесконечные подворотни и помойные баки, узкие улочки, редкие случайные прохожие. Раньше я, конечно, гулял по городу, но мало и неохотно. Я брал в библиотеке стопку книг и шел к себе читать или делать уроки. Вот что на самом деле составляло мою жизнь. Мне было интересно узнавать что-то новое в надежде понять этот мир. Я хотел познать реальность, отказываясь от нее. Но именно в этом чертовом мире какая-то сволочь убила мою девушку, и — закономерно! — все сразу же решили, что эта сволочь — я! Достойный финал. Я не чувствовал даже горечи. Омлет Лолы давно канул в небытие, и мне снова страшно хотелось есть. Я не спал почти двое суток: неудивительно, что вырубился в парке на скамейке. Без понятия, сколько я проспал, пока какая-то крикливая старушка не согнала меня с лавки. Судя по самочувствию, немного… Бомжам и то было лучше: они могли с чистой совестью храпеть где угодно, а мне нужно было спать так, чтобы не попадаться никому на глаза.

Единственное, что у меня осталось, — город и стук крови в висках. Стренджтаун. Или просто Странный город, возникший из ниоткуда посреди пустыни. Плезантвью, куда уехал мой отец, стоял на зеленой равнине среди настоящих лесов и озер. Я никогда там не был и мог представить себе лишь по книгам и телепрограммам. А Стренджтаун — это трущобы, засохшие деревья, огромные кактусы и песок. Я знал, что здесь кипит жизнь, но в этот вечерний час улицы были так же призрачны, как рассвет в пустыне. Незнакомый район, серые, запорошенные пылью дома, уродливые сухие деревья. Мигают светофоры, солнце играет в оконных стеклах, на дороге ни одной машины. Один в городе.

Господи, как я хочу спать. Спать и проснуться в каком-нибудь позавчерашнем дне. Или вообще в другом мире. Где-нибудь там, на далеких звездах… Глаза слипались. Я потряс головой и пошел дальше. Сколько еще я смогу так бродить? Зачем я вообще трачу силы? Мне некуда деваться. Надо забиться на какой-нибудь чердак и выспаться. Как хорошо, что здесь так безлюдно. Вон отличный кирпичный домишко.

Вряд ли там живут респектабельные горожане, которым помешает очередной бомж. Я уже тащился чуть ли не на ощупь, к векам будто привязали пятикилограммовые гантели. Сейчас я засну на ходу… Сонная, спокойная темнота.

А потом пришел свет.
А потом пришел свет, и стало все белым-бело.

Я лежал на чем-то жестком в белой комнате, а источник этого ослепительного сияния располагался прямо надо мной. В глазах замельтешили разноцветные круги, и я отвернулся. По телу разливалась нега. Вставать не хотелось, да и зачем? Я попытался осмотреться лежа, но, кроме смутных очертаний двери, не заметил ничего интересного. Да и какая, в общем-то, разница? Я закрыл глаза.
— Как вы себя чувствуете? — вторгся в мое блаженство хрипловатый голос.
— Хорошо… — приоткрыв левый глаз, я заметил, что рядом стоит нечто, похожее на врача. Приоткрыл правый глаз. — Блин… Гвен, это ты, что ли?
— Меня зовут доктор Картер…

— Когда ты успела стать… Что происходит?.. — язык еле ворочался, и я снова замолчал.
— Не волнуйтесь, пожалуйста. Вы в больнице. Всего лишь аппендицит. Не переживайте, все будет в порядке! Это обычная операция, доктор Дрейк делал сотни таких. Вы в надежных руках.
Сюсюкающая врачиха с лицом Гвен потрепала меня по руке и отошла к двери. Я с поразительным безразличием наблюдал за ней. В животе сразу стало холодно, а блаженство начало понемногу уползать.
Надо мной снова кто-то склонился. Ну, конечно, сам Томми Дрейк, наряженный хирургом, трясет здесь нестерильными дредами.
— Мы сейчас начнем, — подмигнул он мне. — Через пару дней будете как новенький! Доктор Картер, позовите сестер. Они, как всегда, где-то болтаются! А анестезиолог подъехал?

— Да, доктор Дрейк, она уже моет руки, — пропела доктор Картер и снова подошла к заветной дверце, откуда они все появлялись. Я готов был поклясться, что под своими масками они улыбаются, как шизофреники. Доктор Дрейк отвернулся и невнятно забулькал себе под нос, тем временем чьи-то холодные латексные руки натянули на меня маску. Это, наверно, анестезиолог. Я закатил глаза, пытаясь ее разглядеть, но, кроме ослепительного света, резавшего глаза, не увидел ничего. Тогда я стал ждать.
И вот доктор Дрейк и доктор Картер вернулись, зловеще подняв руки в перчатках.
— Он моргает… — хихикнула доктор Картер.
— Что за …? — нахмурился доктор Дрейк, подходя ко мне. Тут застучали каблуки, и в поле моего зрения ворвалась анестезиолог. Лола, черт возьми!
— Доктор, у нас закончился фторотан, — растерянно пробормотала она. — Извините, я недоглядела. Сейчас я позвоню кому-нибудь, чтобы…

[Пашт]

Продолжение.

— У нас нет ни секунды! — заорал Дрейк. — У него же перитонит, садовая твоя голова! Будем резать так! Бретфорд, включи музыку, да погромче! Блэк, иди же сюда, наконец!

Под грохот «Осени» Вивальди на максимальной громкости в операционной появились две медсестры — Моник и… Скарлетт! Но в то же мгновение блеснул скальпель в руке доктора Дрейка. Он явно примеривался мне куда-то под ключицу. Полудремы как не бывало. Я попытался скатиться с операционного стола, но доктор Картер оказалась быстрее. Она навалилась на меня массивным бюстом с воплем:
— Бретфорд, привяжи ему ноги бинтами, скорее! Блэк, ты поможешь мне удержать его руки! Да не копайся же! Скорее! У него перитонит!

Дрейк воткнул скальпель. Я услышал хруст и закричал. Я не чувствовал боли, только липкий ужас и дискомфорт, но знал, что боль должна быть безумной. Руки Дрейка копошились у меня в животе. Я видел смеющиеся глаза доктора Картер. Торжествующую улыбку мачехи. Я слышал, как Моник тошнит на коврик у двери. Я пытался вырваться, но они крепко держали мои руки. Я посмотрел на Скарлетт и прохрипел:
— Ну… хоть ты… помоги мне… пожа…

Скарлетт улыбалась. Кровь из моего распоротого живота забрызгала ей лицо. Кроваво-красная Скарлетт. Я кричал, пока не сорвал голос.
— Оскар, мальчик мой…
Визги скрипок утихли, вместо слепящего и режущего сияния в операционной разлился мягкий свет. За спиной доктора Картер стоял отец. Но тут доктор Дрейк снова запустил пятерню мне в кишки.

— Папа… Помоги мне… — просипел голос, похожий на мой.
— Жизнь — это страдание, мальчик мой. Каждый должен испить свою чашу до дна и выйти из испытаний, ниспосланных свыше, чистым, как горный хрусталь.
Только тут я заметил крылья за спиной отца.
— Какой бред! — хмыкнул доктор Дрейк. — Страдания только ожесточают.
— Что меня не убивает, то меня калечит, — захохотала Скарлетт.
— За каждую минуту радости потом расплачиваешься неделей горя, — всхлипнула Моник на коврике у двери, и ее снова вырвало.

— Вы всего лишь люди, всего лишь грешники, — покачал головой отец. В его голосе была вселенская грусть. — Вы поклоняетесь вечной удаче и легкой жизни. Страдание же дается лишь тем, кто чист духом и сможет снести это бремя. Страдание — игрушечный ад, за которым последует райское блаженство. Ты не такой, как эти люди, мальчик мой. Мужайся! Я не смогу тебе помочь…

— Отец! — хрипел я из последних сил, глядя, как его белый силуэт истлевает в белом воздухе, а в углу расползается черная бездна.
— Господи, что с вами? — завопил вдруг доктор Дрейк. Черная бездна уже беззвучно поглотила Лолу и доктора Картер.
— Что с вами? Вы меня слышите?..

[Akulina]

donnieчка, поздравляю сердечно тебя с победой в Золотом Симе



От всей души надеюсь, что эта заслуженная победа вдохнет в тебя новый прилив сил и ты вскоре подаришь нам новую серию!