Процитируй автора, который тебе нравится

[Мертвый анархист]

С недавнего времени мне нравится Вознесенский.

Судьба, как ракета
Летит по параболе,
Обычно во мраке
И реже по радуге.

Жил огненно рыжий художник Гоген
Богема, а в прошлом - торговый агент.
Чтоб в Лувр королевский
Попасть из Монмартра-
Он дал кругаля через
Яву с суматрой.
Унёсся, забыв сумасшествие денег,
Кудахтанье жён и дерьмо академий.
Он преодолел тяготенье земное.
Жрецы гоготали над кружкой пивною-
- Прямая короче, парабола круче,
Не легче ль копировать райские кущи-
А он уносился ракетой ревущей
Сквозь ветер, срывая фалды и уши.
И в Лувр он проник не сквозь главный порог-
Параболой гневно прбив потолок.

Произведение называется "Параболическая баллада".
Я воспроизвёл его не до конца, т.к. не успел дальше выучить. Мама её в библиотеку отнесла(её - всмысле книгу).

[serg_b]

Предлагаю познакомиться с творчеством моего друга - Екатеринбуржского поэта (в конце 2003 г. покинувшего мир).
http://maksim-ankudinov.narod.ru

[Женечка Франкенштейн]

Предлагаю познакомиться с творчеством моего друга - Екатеринбуржского поэта (в конце 2003 г. покинувшего мир).

Хороший поэт. Искренние стихи.

[GEnm]

Мне нравится вот это стихотворение Николая Рублева.
В горнице моей светло,
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды.

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день.

Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе.
Буду до ночной заезды
Лодку мастерить себе.

В горнице моей светло,
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды.

В начале я увидел стих, только потом услышал песню.
http://rubtsov.id.ru/music/music_v_gornitse.htm

[Митриэль]

Вот этот шедевр не перестает радовать меня на протяжении двух лет:

Месяц месяц
Месяц месяц
Месяц месяц
Месяц месяц
Как ты висишь
Кто так висит
Как ты висишь
Разве так висят

Всеволод Некрасов

[ikki]

Спасибо - Здравствуй


- ***

Извини за стиль и за мой покосый,
как забор в селе захолустном, почерк.
Я бы мог ответить на все вопросы,
только ты едва ли теперь захочешь
что-то слушать. Запах сырой извёстки
Отдает дешёвой зубною пастой.

Мы опять застряли на перекрестке
не дорог, но судеб разбитых…

Здравствуй

***

Этот город соткан из поликлиник,
магазинов, прачечных, метростроев,
и когда в разорванном птичьем клине
узнаешь рисунок своих обоев,
то проходишь мимо без интереса,
будто держишь путь из уборной в кухню.

Если небо рухнет на эту местность,
Будет лучше всем…

Но оно не рухнет.

***

Иногда, устав от мирских нелепиц,
От житейской фальши и ширпотреба,
Обращаешь взор на ночное небо,
где висят пустые ковши медведиц,
освещая то ли ворота рая,
то ли звёздный путь [что, конечно, дальше].

Мы сплели созвездья из млечной каши,
И они горят.

Ничего не зная.

***

За окном картинка ночного града -
Натюрморт в оттенках немытой свёклы.
Фонари роняют на автостраду
Чуть почаще - свет, чуть пореже - стёкла.
Извини. Я просто опять скучаю.
Как хороший клоун от глупой шутки.

Вечер был отравлен зелёным чаем.
День - испорчен утром.

Ещё в маршрутке.

***

Наши паспорта не имеют штампов,
Чтобы их стереть. Послужные списки
Потерялись в урнах чужих почтамтов,
Под завалом писем, судебных исков,
Рукописных схваток, в которых голос
Не имеет веса по сути дела…

Я - спасибо - снова и пьян и холост.
Ты – спасибо – сделала, что сумела.




ПИСЬМА ИЗ МЕЖДУРЕЧЬЯ

Да, поредела моя семья, что поделаешь
А кому-то – подумать только – мало одной

Эудженио Монтале


1

Ну, здравствуй, брат. Прошло пятнадцать лет
С тех пор, как я ушёл. Моей пропаже
Поди, дивились голуби и даже,
Повымерли, должно быть. Стольких бед
Им в раз не пережить. Ты скажешь «Нет!»
[Пятнадцать лет спустя чего не скажешь]

1

Да что уж там…
Теперь до голубей
Мне, если откровенно, мало дела…
Моя семья так сильно постарела,
Что кажется – в один из майских дней,
Я стану младше собственных детей
[помимо нерожденных].

До предела
Урезав текст, отточенным грошом,
Черчу тебе, на ломанном дельфийском,
С оказией письмо на обелиске…
Ты хочешь знать «куда же я ушел»?

Ну, слушай, брат.
Со мной все хорошо.

Пишу тебе из мрачной дельты Стикса….

1

Закаты от рассветов здесь почти
Неотличимы – в солнце мало проку
Когда за место неба, где-то сбоку,
Расщелина в земле. Ты не сочти
Мои слова за жалобу. Отнюдь.
Здесь хорошо. Конечно, мало света,
Но по весне, в разливах Черной Леты
Об этом редко вспомнит кто-нибудь.

1

Ты не подумай. Разум мой не стих,
И даже память, вроде, не слабеет -
Ведь кто-то ж помнит пение Орфея
И поступь Эвридики, пусть таких
Осталось мало.

Я же берегу
Осколки дней под крепкою бронею:
По-видимому встретиться с роднёю
Не суждено - на дальнем берегу
Приезжие толпой изводят тушь
Записываясь в очередь…
Но Стикса
Не перейти - Харон пять лет как спился.

И с той поры не видно новых душ

1

Вобще разруха, что ни говори…
Аид сбежал.
Сизиф забросил камень.
И кажется, что Лета скоро канет
сама в себя…

Но знаешь, Изнутри
Все это [уж прости мне мой снобизм]
Я однозначно видел [как-то, где-то]…

Ты можешь не поверить мне, но это…
Похоже подозрительно на ЖИЗНЬ

1

Пишу тебе из мрачной дельты Стикса….
«Ну, здравствуй, брат. Прошло пятнадцать лет»


(c) Фёдор Назаров http://termitnik.ru/author/adonatti




----------------------------------------------------------------------------
Удар твой, милый...

Удар твой, милый, почти свинцовый – меня кидает от края к центру.
Ты спросишь нагло: «Ну что, готова?», ярлык прилепишь «тринадцать центов».
А я готова! Сдержусь, не вскрикну, зароюсь в снеге, зароюсь в сене…
А мир, ты знаешь, не плоский – выгнут! Пойдешь на Запад, придёшь на Север…

А здесь не любят вас незнакомцев, и нас не любят, гулящих девок…
Вот если б были на пальцах кольца, вот если б платье еще надела –
Тогда я дама, мечта героев. А так… удары, и все за дело.
А я в соломе себя зарою…. Зачем мне тело? Зачем вам тело?

Удар твой, милый, достигнет цели, но я сильнее – нахмурю брови.
А ты, как раньше – дикарь в пещере: и жизнь из камня, и сам из брёвен!
Пойми же, глупый, здесь всё – торговля. Пора привыкнуть, здесь все – товары.
Решусь однажды, найду другого, чтоб был умнее, а значит – старый.

Вцеплюсь зубами, вцеплюсь ногтями, и пусть решиться сбежать трусишка.
Но мы всё тащим друг друга, тянем…. И мы друг к другу прилипли слишком…
И кто-то снова снимает сливки и рушит чувства за фразой фраза…
А мне б прививку. Нам всем прививки от всех любовных заклятий сразу!

Удар твой, милый, до боли нежный не позволяет мне спать ночами…
Мы – бытовые, мы – где-то между: считаем звёзды и ставим чайник…
А мы привыкли взлетать и падать, терять навеки, искать глазами…
Наверно, нужно. Наверно, надо. Наверно, Боги нас наказали…

Пойдём со мною, пойдём на Север! Там нас не любят, но нам нет дела…
Там всюду счастье, любви посевы…. Зачем мне тело? Зачем нам тело?
Давай резвиться, давай кружиться, давай забудем дурные вести!
В прозрачной майке, в дырявых джинсах…. Мы всё же вместе…. Мы всё же вместе…




На дне...

Подожду до утра, до пустых этажей, до момента, когда нет возврата уже, до ненужных наполненных светом измученных комнат. Подожду, чтоб уйти в неизвестность… на дно. Ты, наверно, узнаешь и рад будешь, но всё забудешь мгновенно, и вряд ли когда-то напомнят. Опускается вниз, за пролётом пролёт, моё сердце и плачет, а, может, поёт… никогда неизвестно, что с этим предметом творится. Это просто надежда… и окрик «Очнись!». Это спуск (а, быть может, падение) вниз. Это жизнь, что забыта на стареньких жёлтых страницах.
Я вела дневники и пыталась мечтать, но мечта оказалась не там и не та, и, наверное, стоит забыть и не мучаться больше, не писать эти глупые злые стихи, чтоб глаза оставались ясны и сухи, не шептать по ночам в неизвестность «Помилуй нас, Боже»…
Это просто безумие: в мыслях бардак, водка пьётся как будто простая вода, дверь закрою на ключ и еще подпираю коленом. Свои бредни подсуну под дверь я – возьми, я устала от вашей мышиной возни и от ваших написанных за ночь великих нетленок.
Зарывается в простыни-грёзы душа, просто я продолжаю в полсилы дышать, просто я не успела…. Прости, нам нужны перерывы. Я учусь по чуть-чуть, обживаюсь на дне, говорят, через парочку сотенок дней станет легче, я стану как раньше свежа и красива. А пока что кровать, две подушки и хлам, яркий свет (не от солнца – от маленьких ламп) и немного надежды, запрятанной в ворохе книжек. На поверхности город родимый гудит, и какую-то мерзость и слякоть в груди развело моё сердце, боясь, что тебя не увижу. То оно, а не я – я уже не боюсь! Перевесило «нечто» и минус и плюс, и сейчас даже ярость и гнев перед этим бессильны. Без еды, без питья как-то слишком легка, я усну у окна с тёплой книгой в руках и увижу во сне Новый год, фейерверк, апельсины…. Мне приснится Париж, Амстердам и Стокгольм, и еще, что я выросла, стала другой, и теперь отношусь очень просто к сложнейшим вопросам. Я проснусь, не дыша, и подушка мокра, и подумаю «Всё, собирайся – пора. Он не снился, а, значит, ты стала немного, но взрослой».
Очень тихая ночь без намёков луны, и глаза без привычной уже пелены не слезятся от огненных бешеных ветра нападок. Подожду до утра, до пустых этажей, до момента, когда нет возврата уже, и отправлюсь наверх, а не вниз, и летать, а не падать.


(c) Кристина Эбауэр http://arunaleof.resheto.ru

[Old_Nik]

Ну что ж, даешь Хармса в массы! =)

* * *

открыв наук зелёный том
я долго плакал, а потом
его закрыл и бросил в реку.
Науки вредны человеку.
науки втянут нас в беду
возьмёмтесь лучше за еду.

* * *

Тебе дано меня боготворить (а это дар небесный),
А дар небесный, это, надо думать, дар святой.
Да, я конечно очень очень очень очень интересный
И даже очень очень очень очень развитой.

Писать без промаха какое наслажденье!
Потом читать написанное вслух.
Да, это лучшее время препровожденье
Когда участвуют зараз и плоть и дух.

Тогда я чувствую в себе поток вселенной

* * *

Меня закинули под стул,
Но я был слаб и глуп
Холодный ветер в щели дул
И попадал мне в зуб.
Мне было так лежать нескладно
Я был и глуп и слаб
Но атмосфера так прохладна
Когда бы не была б,
Я на полу б лежал беззвучно,
Раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
Я слишком слаб и глуп.

* * *

Почто сидишь
и на меня нисколько не глядишь
а я значёк поставив на бумаге
лишь о твоей мечтаю влаге
ужель затронул вдруг тебя мой взгляд манящий
ужели страсть в твою проникла грудь
и ты глядишь теперь сюда всё чаще
так поскорей же милая моею будь

Берег и Я

Здравствуй берег быстрой реки!
мы с тобой не старики
нам не надо разных каш,
хлеб и мясо завтрак наш.

Наша кровля, дым и снег,
не стареет каждый миг;
наша речка лента нег,
наша печка груда книг.

Мы с тобой, должно быть, маги,
разрушаем время песней,
от огня и нежной влаги
всё становится прелестней.
берег, берег быстрой реки!
мы с тобой не старики
нам не сорок, как другим.
Нашим возрастом благим
мы собьём папаху с плеч.
Вот и всё. Я кончил речь.

* * *

Я долго думал об орлах
И понял многое:
Орлы летают в облаках,
Летают, никого не трогая.
Я понял, что живут орлы на скалах и в горах,
И дружат с водяными духами.
Я долго думал об орлах,
Но спутал, кажется, их с мухами.

[Выворотень]

(С) Е. Лукин - из файлов на rusf.ru/lukin/

Из Книги Перемен

***
Черт становится богом, а чет превращается в нечет.
Говорили: "оазис", теперь говорят: "солончак".
Или вот саранча... Ну всю жизнь полагал, что кузнечик!
А при виде кузнечика злобно цедил: "Саранча..."
Тут и раньше непросто жилось, а сейчас-то, сейчас-то!..
Ты к нему - с кочергой, а тебе говорят: "Со свечой!.."
Бизнесмены! Родные! Кузнечики нашего счастья!
Это ж я по незнанию вас называл саранчой...

***
Как вышибают клин? Путем иного клина.
А руку моют чем? Как правило, рукой.
Когда во всех полках исчезла дисциплина,
в святых церквах процвел порядок - и какой!
Вы думаете, зря вощеные полы там?
Вы думаете, зря поются тропари?..
Плох тот митрополит, что не был замполитом!
И плох тот замполит, что не митрополит!

***
Слова - достойны, речи - гладки,
и все не врубимся в одно:
что гений - это недостатки,
каких нам сроду не дано.

Дразня, круглятся, что орехи,
из безупречной шелухи
их гениальные огрехи
и гениальные грехи.

Чисто мужское

Гляжу от злобы костяной
на то, что пройдено.
Пока я лаялся с женой, погибла Родина.
Иду по городу - гляжу: окопы веером.
Ну я ей, твари, покажу сегодня вечером!

***
Около квартиры
среди бела дня
встретят рэкетиры
бедного меня.
В шествии победном
этих белых дней
стану я не бедным,
а еще бедней.

Пловец

Что с классиком меня роднило?
Я гимны звучные слагал
и, правя тяжкое кормило,
челна ветрило напрягал.
Но вихорь злой взревел в фиорде,
и мне, Господнему рабу,
ветрилой хрястнуло по морде,
потом кормилой по горбу...

Тост-92

Куранты бьют наотмашь. С Новым годом!
Бутылка водки озаряет стол.
За что мы пьем? За свергнутый народом
семидесятилетний произвол.
За веру в Бога. За свободу слова.
За новый рынок с новою ценой.
За нас. За вас. За гений Горбачева.
За упокой страны моей родной.

***
Вот ты - в тоске и грусти, а я - навеселе.
Ты найден был в капусте, а я вот - в конопле.
Тащись себе, мотыжа капустные поля,
а мне вот как-то ближе родная конопля...

Шуточка

Не всегда бывает понят
мой словесный цирк:
пошутил, что судно тонет,
а сосед - кувырк!
Вот такие парадоксы,
массовый невроз...
Эй, верните танки в боксы!
Я же не всерьез!

***
Мир - сотворен. Границы - отвердели.
Который раз по счету сотворен?
И, верно, не на будущей неделе
очередной великий сдвиг времен.

И вновь наивно думается людям,
что неизменен будничный уклад.
И мы живем. И мы друг друга судим.
И кто-то прав. И кто-то виноват.

Сумеем ли за малое мгновенье
понять, что ни один из нас не прав,
когда Господь для нового творенья
смешает с глиной контуры держав?

***
Я волнуюсь, читая стихи:
не слова, а прозрачные слезы!
Все твердят, что пришли от сохи,
что вчера еще слезли с березы.

О родной вспоминают стезе,
где зады поросли лопухами.
Так и видят себя в картузе
и в рубахе с шестью петухами.

И живут, разрывая сердца
под трамвайно-троллейбусный грохот.
Эх, найти бы того подлеца,
что насильно отправил их в город!

Я найду его. Зол и речист,
я прорвусь через сто кабинетов.
Я в лицо ему брошу: "Садист!
Ты за что же так мучишь поэтов?

Ты же слышишь, как стонет стило
Здесь их жизнь и больна, и кабальна!
Отпусти ты их с миром в село.
Посади ты их там на комбайны..."

На дачах

Утро. За ночь став лохматее,
выхожу дышать простором.
До рассвета Волга (мать ее!)
тарахтела рыбнадзором.

Дачи. Рощи. Степи русские.
И пустые поллитровки.
Сохнут розовые трусики
на капроновой веревке.

Дунет ветер - затрещат они.
Вот рванулись что есть силы –
и забор, вконец расшатанный,
за собою потащили.

Но прищепка жесткой чавкою
держит трусики из принципа.
Не лететь им вольной чайкою
над просторами искристыми.

Мысль: судьба у всех почетная.
Не питайте к чайкам зависти,
если призваны подчеркивать
очертанья чьей-то задницы!

[Sirin]

Мое любимое стихотворение Бунина:

БЕЛЫЕ КРЫЛЬЯ

В пустыне красной над пророком
Летел архангел Гавриил
И жгучий зной в пути далеком
Смягчал сияньем белых крыл.

И я в пути, и я в пустыне.
И я, не смея отдохнуть,
Как Магомет к святой Медине,
Держу к заветной цели путь.

Но зной не жжет - твоим приветом
Я и доныне осенен:
Мир серебристым, нежным светом
Передо мною напоен.

<1903-1906>

[Mari@Vladi]

Игорь Северянин


ЭТО БЫЛО У МОРЯ


Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

[Ники13]

Мое любимое.
(к сожалению автора не помню)
* * *
Это только я свиду отважна
Ведь во мне даже хитрости нету
Заглянуть в твою душу мне страшно
Как ступить на чужую планету.

Грунт ее, может быть, заморожен
Неприступен, как скалы-граниты,
там где кратеры чувств твоих сложены
И моря твоих помыслов скрыты...

Будь как было! С чужою судьбою
На мою боязливость не сетуй!
Оставайся навек голубою
Неразгаданной мною планетой!

[Nobody]

Андрей Макаревич.

Среди всего, что в нас переплелось,
Порой самодовольство нами правит.
"Казаться или быть?" - вот в чем вопрос,
Который время человеку ставит.
Считаться кем-то, или кем-то быть?
Быть смелым, или делать вид, что смелый?
Ты жертвовал, творил, умел любить,
Или об этом лишь вещал умело,
Робея самому себе признаться,
К чему стремишься: быть или казаться?..
Что стоит жизнь в довольстве иль покое,
Когда ее пытаются лепить,
Фальшивя переделанной строкою...
Легко казаться. Очень трудно быть...

[Hope]

Одно из любимых. Анатолий Лунин. "Всего дороже" стихи. 1991.

Сказка балтийской волны

Небо темнеее, и солнце садится,
Вечер приходит опять.
Время настало зверушкам и птицам,
Книжкам и мультикам спать.

В речке дорожка
Багряного цвета
Нежно качает зарю.
Спи, моя крошка,
Спи, непоседа,
Баюшки-баю-баю!

Тучка не плачет, и чайка умолкла,
Дремлет задумчивый сад.
Ветер усталый улегся, и только
Волны морские шумят.

Волны приносят
Детишкам в подарок
Светлую сказку свою.
Спи, мой курносик,
Спи, мой янтарик,
Баюшки-баю-баю!

[Скуратов-Бельский]

Брату

Это дорога –
не важно ты вверх или вниз –
сам для себя выбираешь приемлемый вектор –
или прорваться сквозь медные трубы и пекло,
или сорваться, ступив на опасный карниз.

Это награда –
не важно ты рад или нет –
без предисловия просто случится однажды –
чистый листок превратится в журавлик бумажный,
или приложится дулом к виску пистолет.

Это твой выбор –
так важно, что именно твой,
не чужеродною вновь ощущать себя частью,
счастье – не суть, а движение к этому счастью
или кому-то товар в накладной грузовой.

Это так надо –
и важно, что именно так,
материальны любые слова и идеи –
либо поймешь, для чего в этом мире содеян,
либо – ты только жующий и гадящий брак.

Это дорога –
подумай, ты вверх или вниз –
выбери сам тот единственно-правильный вектор –
чтобы прорваться сквозь медные трубы и пекло,
чтобы понять самому, что важней тебе из…

_________

Дождливо-демисезонное

Ранневесеннее...

Дождь выругался грозовым раскатом –
немного стих и убежал уже
играть по крышам звонкое стаккато,
пригоршней града раздавать драже.

Дождь улыбался, корча лужам рожи,
мочил асфальт, потея целый день,
дома, машины, зонтики прохожих
и параллельно распускал сирень,

к щеке кидался безрассудной каплей –
припасть на миг и доползти до губ,
смывая грим от сыгранных спектаклей,
вбирая запах незнакомых трупп.

Он так старался вымочить до нитки
лишь тех, кого сумел застать врасплох,
и оборачивался с ветреной улыбкой
на звук промокших хлюпающих ног.

Ругнулся напоследок громом с матом,
умывши руки, вдалеке затих.
Все реже капли капали стаккато –
и вроде не о чем писать мне дальше стих…


Поздноосеннее...

Дождь моет дорожки, как пемза и скраб,
по шиферу бьет неизменным кап-кап –
уже не жара или чаще прохладно –
курортный сезон захирел и ослаб,
да ладно…

Никто не рассказывал - слышу сама,
как море за стенкою сходит с ума
и гулом пугает, а пляж заливает
крутая волна – и в Пицунде зима
бывает…

Глаза закрываю и падаю вниз,
намокнув, стучится в окно кипарис
и слезы текут по листам эвкалипта –
так южные зимы за ширмой кулис
разлиты…

Увы, не смогу ни сейчас, ни потом
всю эту картинку озвучить стихом –
понятно и складно, без фиги в кармане –
а вирши писать штормовой метроном
все тянет…

© Лена Цыц

[Hope]

Ивченкова Н.А.
Вот и измена, вот и печаль.
Серое небо. Белый фонарь.

В сердце тоскою впрыснута фальшь
Ну, королева, где же твой паж?

Выйди к придворным и улыбнись,
Словно танцуя, в зал поднимись.

Их любопытством казниться не смей,
Казни твоей посмеётся плебей.

С ноткой презренья, лёгкий кураж!
Ночью с кухаркой был маленький паж.
27.01.1997г. Славск.