Миниатюры .amaZonka.

[wondermaker]

to Markiza Black

- Мам, давай купим котенка? – неожиданно сказала маленькая девочка, делая глоток обжигающего чая.
- Ну ты же знаешь сама, за ним надо ухаживать, все поцарапает… - Мама посмотрела в большие детские глаза твердо ответила: - Нет.
Девочка тяжело вздохнула, быстро допила чай и ушла в свою комнату, играть с мягкими игрушками. У нее было много пушистых котят, и каждому она дала имя: кошечка с черной лапкой - Бимка, большой пушистый кот – Виконт, их котята – Соня, Рыжик, Милка…
Раздался телефонный звонок. Старая женщина сняла холодную телефонную трубку:
- Алло? – её голос звучал сухо, словно надтреснуто.
- Вы Алла Хромова, мама Нади? – официальным тоном спросила женщина на том конце.
- Да. А что случилось?
- Я врач из детской поликлиники, Галина Павловна Виноградова. – Представилась женщина.
- Что случилось? – повторила Алла, уже в предчувствии беды ощущая, как подбирается к вискам липкий пот.
- Надежду надо немедленно госпитализировать. Как она вообще у вас до сих пор ходила? – поразилась врач. – Мы уже вызвали скорую, вы не волнуйтесь, требуется всего несколько операций, через год она уже сможет вернуться к нормальной жизни…
Женщина в трубке все говорила и говорила какие-то бесполезные слова, бесполезные термины, сухие обещания, а Алла Хромова молчала. Она вспоминала свою хорошенькую дочку, её улыбку, смех… Как она любит бегать по двору и играть в салочки! Послышался детский топот, и из детской прибежала сияющая девочка.
- Мам, а кто это звонит, папа, да? Он снова привезет мне игрушки? Скажи ему, что я хочу большого-большого кота! Мама… - Наденька осеклась, заметив слезы, струящиеся по лицу матери.
- Да-да, хорошо. – Наконец сумела выдавить женщина в трубку и положила её. Алла обняла свою дочь, крепко прижала к себе и начала гладить по голове, приговаривая: - Все будет хорошо, хорошо, хорошо…
Первая операция должна была быть через две недели. До этого восьмилетняя девочка не должна была ходить вообще, даже до туалета на должна была ехать на кресле-коляске. До операции девочка читала книги. Книги, которые были ей совсем не по возрасту: Чарльз Диккенс, Агата Кристи, Майн Рид, Даниэль Дэфо, даже Пауло Коэльо умудрилась прочесть Надя за эти долгие две недели.
После операции был перерыв в месяц. Потом предстояло сделать еще две операции, после которых врачи обещали чудо: девочка будет ходить.
Прошел год. Было сделано 5 операций на суставы. Сейчас девочке 10 лет, и она вполне счастлива, и даже больше не хромает.
- Мам, давай купим котенка? – не по-детски взрослые, большие и печальные карие глаза вопросительно посмотрели на мать.
- Давай. Может быть он принесет нам счастье? – постаревшая женщина ласково улыбнулась и посмотрела на дочь.
- А как мы его назовем?

[Lord-Aries]

Ошибочки выделены, не думаю, что нуждаются в пояснении. Однако, я выделил ещё 1 абзац, как пример хорошего текста, где повторения более чем уместны. Просто радуюсь.

…
Выхожу на улицу. Солнце светит прямо в лицо, заставляя [b]щуритЬся[b] и отводить взгляд. Ни единого намека на снег. Ярко-голубое бескрайнее небо... а так хотелось снега...
Хочу радость, снег, ветер, звезду с неба, луну и солнце в охапку!
…Плевать на все, плевать! Плевать на плохое настроение, плевать на плохой гороскоп сегодня, плевать на кучу уроков, плевать на недоделанный плакат, плевать на всё! Я хочу радости, жизни, удачи, в конце концов! Плевать на всё, я получу этот мир таким, каким хочу! - А вот этот абзац прекрасно демонстрирует, как повторяющиеся слова не являются тафтологиями.
Стою, и, как полная дура, просто радуюсь солнцу, снегу, ветру...
Беру рюкзак и бреду домой, вдыхая воздух, наполненный счастьем...
И хочется плакать, хочется смеяться от этого тупика счастья и жизни, которая никогда не станет такой, как хочется...


Ну что, неплохо. Хотя пессимистично уж очень, всё в жизни бывает, поверь мне. И принц, и кони белые и деньги, и здоровье, и любовь и солнце со звездой, и даже одновременно

[wondermaker]

это было написано когда я еще думала что у меня есть лучшая подруга/сестра и просто тот человек которого я безумно люблю.
мне было очень больно и я обращалась к ней.

Письмо тебе
Привет, моя черная тетрадь. Тут всё. Тут я – душа, остатки смысла, искры из глаз, соленое море, рассветы за окном, кружки кофе, дым-дым-дым, теплота слов, горечь обиды. Однажды ее открою не я. Я завещаю ее тебе. Возьми мою душу, и не забудь ее на пыльной полке. Хотя у тебя все полки всегда идеально чистые. Нет там пыли. А вдруг будет? Не хочу, чтобы я лежала там.
Когда-нибудь я уйду отсюда к чертям собачьим. И узнаю ответы на все вопросы. А их так много. И почему-то с каждым днем их не становится меньше. Они все накапливаются, накапливаются, умножаются и растут. Когда-нибудь наступит Большой Взрыв внутри меня и я узнаю Всё. Представляешь? Абсолютную Истину. И не смогу об этом рассказать.
А я знаю. Я приду к тебе во сне. И буду много тебе рассказывать. И смеяться буду. И плакать во сне буду. Может, и помогу тебе.
Вообще я люблю жизнь. И мою тетрадь. Она черная. А сверху желтой ниточкой закрыта. Чтобы не нашли, не вскрыли против воли.
Ты знаешь, я вообще хотела сказать не это. Я в общем, что говорю-то. Ты мне как double life, второй шанс, лепесток ромашки. Знаю-знаю, не поэтично. Зато правда. Я бы наверное, точно без тебя бы умерла.
А еще мы фениксы. Яркие такие. Огонь, живой чёртов огонь. Нас надо сжечь и мы горим. И вспышка яркая, и пепла много. А потом оттуда новым криком новый феникс. Иногда утомляет, но всегда повторяется заново. Как лента Мёбиуса, как МКАД в нашей грязной Москве, как сплетения капелек клеток в ДНК в нашей отравленной крови, как паутина, закольцованная в сталыпинский галстук.
И мы с тобой – грязные. И не смыть грязь. Она не смывается. А иногда так хочется, правда? Но мы же фениксы, наш удел – гореть, обжигать, сжигать и рождаться заново. Фениксы мне нравятся больше чем бабочки. У бабочки один шанс. У нас – бесконечность.
Даже в царстве теней мы будем пламенить все вокруг. Я так хочу. Но не знаю, как оно на самом деле будет. Но когда-нибудь мы точно прикоснемся к небу. И оно заплачет. Но не отвернется. Не может. Не будет уходить. Мы тоже будем плакать. И из наших глаз будет струиться жизнь. И любовь. И душа. Она ведь есть, я знаю. Она так крепко заперта внутри нас. И так мечется. Что же ей, несчастной, надо? Ты не знаешь? И я. Нет ответа у меня. Как жаль, ведь все было бы тогда так просто. Представляешь? Знать ответы на все вопросы. Наверное, нам было бы неинтересно совсем жить тогда. Нет интриги. А мы с тобой живая чертова интрига.
Я уже много раз чертыхнулась. Ну и пусть. Зато метко, четко, резко и правильно. Я пишу верно.
Ты не представляешь, как давно я не писала. Как много внутри меня накопилось слов. Боже, откуда это всё? Это же ночной бред.
Иногда мне хочется плакать без причины. Иногда у меня совершенно невнятно ломит сердечную мышцу. Я больна словами. Речью. Тем, что говорю. И больна чувствами. Я же радиоприемник, радар, антенна, настроенная на полную катушку. Должна тебе сказать, это чертовски больно. Впрочем, ты знаешь. Кому, как не тебе, это знать?
Надоело всё. Так надоело, что сил моих нет. Но ты ведь знаешь мою коронную фразу. Я с ужасом жду того момента, когда она кончится. Тогда струна внутри меня лопнет, и скрипка перестанет играть, крышка пианино хлопнет пальцы, гитара заплачет, а пистолет выстрелит.
И – привет, желтые стены. Придешь ко мне? Нет, ну навестить просто. Разочек хотя бы. Я думаю, мне там не понравится. Поэтому подлатаю-ка я себя изнутри. Что у нас сегодня на обед? Щепоточка боли, ложечка сахарочка и голоса в животе? Бабочек нет. Там кладбище бабочек. Их миллионы там были, но они сожгли себе крылья, и теперь там только лапки. Мертвые лапки похороненных бабочек в моем животе.
Сегодня явно что-то с луной. Она какая-то неживая. И давит-давит-давит сверху. Как будто уши прижали уличные собаки. И – в комок, поджать лапы, согреть хвостом. У меня нет хвоста. Найдешь – скажешь? Я потеряла где-то. Мои лапы всегда холодные.
Получилась исповедь белых рук на черном, красные глаза, шум в голове, стук в ушах, кольцо сняла, мышка справа, кофе слева, толпище кружек стоит здесь, платок на коленях и фотография в рамке новая.
Я хочу сказать молитву. Тебе. Он услышит, вселенная поймет, мы все завязаны в один круг, нельзя не слышать. Миллионы говорят одно и тоже, а думают, что нет, а слова не важны вообще, хотим все одинаково.
Послушай меня. Ты – то, что у меня есть. Я меченая, ты меченая, я феникс, ты феникс, мы покусаны злыми глазами, облизаны чужими руками и помяты словами. А толку-то? Единственное настоящее, понимаешь, настоящее! Давай смешаем нашу кровь? Как настоящие представители клана Чероки. Мы – не чероки, мы антисвобода. Но одной крови. Как в книжке, помнишь? Книг хороших много. А мысли мои текут просто вечным потоком шампанского в море иллюзий. Остановится трудно. Кто бы мог подумать, что так многое хочется сказать? Это как прорыв в плотине. Ты знаешь, я не знакома с рифмой. Для меня только кирпичики прозы.
Когда-нибудь счастье пролетит мимо бумажным корабликом с длииинным хвостом. И тогда – о, тогда, лови его, держи-держи-цепляй! Мы сделаем снимки и развесим их красным светом в ванной. Останемся там навсегда. И будет нам небо на земле. Я сложу руки, поднесу их к лицу, улыбнусь, я всегда улыбаюсь, когда так делаю, этот как знак такой – улыбнись, и затем скажи самое важное. Я буду просить. И говорить. И думать. А потом обниму себя руками. И почувствую, что все-таки я не одна. И мы не одни. Правда. Я в это верю.
Аминь. Amen. Да будет так.
Летим?


__________________________________________________ __________

Одновременно с этим у меня был кризис и я уже обращалась сама к себе.

Смотри на меня.
Каблуки по мостовой. Свет фонарей какой-то неверный. Ветер жжется руки. Перчаток нет. Ну и пусть. Волосы опять ем. Губы в укусах. На шее платок. Где я?
В какой мир меня выпустили?
Почему вокруг нет страны чудес? Я требую, я хочу, пустите меня туда. Я мечтаю всю жизнь о чуде. Они происходят, я вижу. Иногда даже сама творю. Так поделитесь. Тут так серо. И темно.
Иногда ничего не видно вообще. Совсем тьмой занавешивает глаза. И каблуки по мостовой снова, но – осторожно, как будто ранами по коже, дерет. Важно не упасть. Упадешь в темноте – и прощай. Ты не найдешь волшебную руку помощи.
А путь освещен лунной дорожкой. Так странно. Он же всегда меняется. Движение постоянное.
Глаза как чаинки на ветру. Рассеянные. У тебя нет глаз. Ты слеп. Ты не видишь. Я не могу тебе помочь. Я могу только заварить твой чай – кипятком в глаза. Может, ты прозреешь.
Пришел спасти – а в итоге прибил. Как комарика. Я не пила твою кровь. Она как ночное курево – вроде священно, а темно и пахнет дымом.
Мы люди – человеки – животные – звери – ходячая плоть и кровь. Смысла нет. Очень часто хочется стукнуть. Больно, но не до смерти. Чтоб открылись глаза. Или хотя бы почуял. Силуэт рядом, пульс внутри меня.
Так хочу быть живой. Живее всех живых. Вокруг туман, и много теней. Однотонных, блеклых и совершенно, абсолютно противоестественно неинтересных. Здесь нет сюжета – дни покрашены в одинаковую клетку. Ничто не тащит на свет так, как полное его отсутствие.
Много думаешь – много грустишь. Так, может, сложим мозг на веревочке и будем вечно веселы? Вечно под кайфом, вечно наркотик эйфория внутри. Это невозможно, но так заманчиво.
Все нереальное реально, если очень. А дальше сам. Придумай конец фразы. Тяжело, да. И нет конфеток больше. И бусинок-глазок. И слезинок-карамелек, и голосов-снежинок.
Ног не чувствую. Значит, их у меня больше нет и я летаю? Просто холод забрался слишком глубоко, прямо под кожаную застежку.
Меня зовут кокаин. Или ЛСД. Или героин. Или амфетамин. Называй как хочешь, а суть выйдет одна и та же. Будешь ждать новой дозы, а когда ее не станет, ты или умрешь или пересядешь на новый продукт. Соскочишь и получишь заново. А привкус-то будет все равно дерьма. Салют, мой дорогой. Плохо быть тобой.
Тонны боли внутри. Их можно разложить по граммам, или мили. Граммам. Каждый просмотреть отдельно. Через ситечко-развеять и насладиться. Пройдешься по себе током своей боли. Неприятно и глупо. Боль надо закопать. Ну так, чтобы была, но не дергалась. Наверное, это тоже невозможно, да?
Жалеть-обнимать-целовать-играть. Антракт через каждый занавес. Зритель устал и хочет есть. Дай перерыв, а потом смени маску, актер. Эта устарела уже. Зритель любит и тебя и меня.
Жаль, что мы играем на разных сценах. Мои спектакли играют один раз и всегда разные актеры. Гениальность ломается и умирает прямо под светом софитов.
А чужая боль всегда вкусная. Люди любят падаль. Сгрудиться и урвать кусок чужой боли. А мне это – как пропустить через себя смерть каждого. Так удивительно, но привыкаешь.
Давись мной. Моей болью. Она сладкая, ведь так? Ням-ням, хрум-хрум. Косточки зашуршали и размололись. А я все тут, жива-цела-и-невредима. Ну практически. Я не вру. Я недоговариваю.
Иногда мне кажется что я не меняюсь. Вот один раз крыша – щелк! И все, больше не скрипит, не шумит и не щелкает. Осталась в таком же положении. К чему это все я?
Ах, да. Давай знакомиться. Привет. Меня не существует. Я – плод твоего воображения. Ты хочешь об этом поговорить? Об этом надо покурить.
Дым-машина стоп. Земля-стоп. Все замрите. Я хочу поцелуй. Почти смертельный. Сверни мне шею и наслаждайся эффектом. Меня можно всё. Потому что меня нет. Меня давно уже нет. Ты просто не заметил.
Фантом на месте меня очень хочет жить. А на его место с рассветом придет другая, и ты снова меня не узнаешь. Только сменишь саундтрек, для этого достаточно двух движений руки. Для меня – двух движений сердца.
Каблуками по мостовой. Дымом по коридору. Пеплом в рукаве. Укусом на шее, и отметиной в животе. Венами на руках. Поворотом ключа в двери. Звонком телефона, голосом друга. Ниточки тумана впрыскивают линию жизни веревкой иглы на шею. В душе – рассвет. Или это зарево взрывов?

надо же - спустя 4 года написать вновь.
да, здорово))


Держись

Учитесь слышать и слушать. Учитесь видеть видимое и наблюдать незримое. Слышать явное и слушать скрытое.
Так много калек вокруг нас. Одни слепы, другие глухи. Самое страшное – они не замечают своего увечья, для них этого просто не существует.
Как пробудить в личности, в замкнутой человеческой натуре то скрытое, не освобожденное умение наблюдать и слушать не только себя, но и других людей?
Все люди открыты. Только в разной степени. Просто нужно уметь разглядеть человека, заглянуть в бездну его души. Все хотят быть понятыми, но не все хотят показывать себя другим.
Есть некоторые люди, которые кричат о том, что они никому не доступны, никто, абсолютно никто и никогда не увидит его внутренний мир, не услышит голоса в его голове. Не откроет сознание.
Это ложь. Это идет от внутренних разочарований, от недоверия не только к другим людям, а в первую очередь – к себе. Стоит только научиться доверять себе, верить в себя, любить себя. Люди – они разные, все не могут мыслить, ощущать, думать и чувствовать, как один. Есть много хороших людей, пусть их не большинство, но они есть.
Чтобы найти бриллиант, для начала стоит выбросить не одну сотню стразов. Но ведь найденное сокровище будет стоить всех сил, потраченных на его создание и поиски.
Так и люди. Нельзя обижаться на всех, нельзя замыкаться в себе.
Иначе ты умрешь. От сознания собственной отрешенности, отреченности и замкнутости.
Держись. Не прекращай верить.
Продолжай искать. Не бойся открываться. Гораздо больнее обжечься, не открывшись. Потому что в этом случае у человека нет никаких шансов на изменение себя. И мира.


__________________________________________________ _______

Плюс нное количество высказываний

«Какого черта мы так неуверенны в себе? Что нам мешает просто поверить в себя и начать действовать? У нас нет мотивов? Неправда, есть. Всегда можно изменить мир, если очень постараться. Так действуй же в конце концов, а не жуй сопли. Удачи»


«Не нужно быть Богом, чтобы сотворить мир. Ты – и есть Бог»


«Что есть Бог? Мир? Любовь? Наш мир состоит из любви – она везде – от первого крика до последнего вздоха, от первого насекомого до человека, от рассвета и до заката. Мир есть Любовь. Бог есть Любовь. Мир есть Бог. Влюбленный в нас»


«Когда ты чувствуешь в себе энергию, способную творить – это прекрасно. Но когда тебе некуда ее направить – эти часы становятся худшими в твоей жизни. Не допускай множества таких часов – если так пройдет твоя жизнь – ты будешь проклинать себя»


«Из простых слов пишутся гениальные вещи. Но каким же надо быть конструктором, чтобы правильно их выстроить»


«Отдавая другому часть себя, ты сделаешь шаг к вечности. Люби – ты никогда не исчезнешь»


«Люди, выделяющиеся из толпы, начинают искать себе подобных. И какова же бывает их радость, когда они осознают, что не одни такие! Но иногда они просто находят свою толпу и угасают»


«Одиночество заставляет тебя ценить людей. Но ты быстро забываешь эти уроки, когда привыкаешь к новому окружению Если это так – будь начеку –одиночество будет готово снова тебя научить»


«Если чувствуешь что иссяк, не ерзай себя, твоя вода будет испорчена солью, а утолить жажду можно только пресной водой»

[GEnm]

Мне не понравилось. Много крикливых слов, заумных выражений. Такое ощущение, что когда ты писала, забыла выключить капслок. В чем только с тобой согласен, что интересные вещи пишутся простыми словам. Наверное, ты это написала, а понять не поняла... эпик фейл

[wondermaker]

Знаете, так приятно осознавать, что выросла я на этом форуме и возвращаться сюда, писать еще, перечитывать какие-то вещи. Сейчас многое поменялось, но хотелось бы выложить еще кое-что.
Эта миниатюра совершенно другая по стилю, скорее новелла, да не совсем.

Ремонтная мастерская.

В современном мире исправить можно все. Любая неработающая деталь моего организма может быть выращена, выточена и искусно приставлена на полагающееся ей место взамен старой, барахлящей и, возможно, даже устаревшей. Я несколько раз менял легкие, на новую модель, "FAN III", они автоматически очищают воздух за счет встроенных маленьких вентиляторов с фильтрами. Поэтому даже самые тяжелые сигареты (существует всего несколько видов по всей планете) приносят только удовольствие, никакого вреда. Вредных привычек давно нет.
Правда, в ремонтных мастерских уж очень высокие цены, поэтому бедняки не могут позволить себе никаких простых радостей жизни, вроде как выкурить настоящую сигару или хлебнуть старого доброго нефильтрованного. Умирали они целыми колониями, в которые сбивались у подножья Старого Города. Так мы называли город на окраине планеты для бедняков. Все, кто не мог оплачивать определенный налог на жизнь, свободу и право, признавались нищими и их депортировали в Старый Город, куда подавалось электричество, вода и продовольственные товары.
Я частенько захаживал в Старый Город, мне нравились эти дикие люди, у которых не было ничего - ни денег, ни новых деталей организма, ни хорошей пищи, ни современной одежды, ни машин... Есть здесь одно правило - в Старом Городе только здоровые. Но оно и верно - больные нищие никому не нужны, никто не хочет портить пейзаж или, не приведи Господь, настроение!
Место это было вполне симпатичное, я находил его чем-то похожим на понятие рая для не очень одаренных людей. Люди разговаривали друг с другом вживую, не используя никакие посторонние средства связи, все время что-то жевали, прикасались друг к другу, сидели в барах и никуда не спешили.
Мне нравилось это неторопливое течение жизни, ленивое и тягучее, как жвачка. Здесь можно было остаться на несколько дней, Старый Город прилипал к коже, пах ирисами и как хурма, сводил челюсти от наслаждения атмосферой и обитателями. И утолял жажду.
Ту самую острую и невыносимо сухую жажду, с которой рождается каждый из нас и всю жизнь припадает к разным источникам в поисках удовлетворения.
Это она делает из каждого бродягу, каждый чувствует немое желание души насытиться. И вся долгая-долгая жизнь сводится к одному - поиск своего уникального источника, чего-то, что дает покой и приходит время прекратить поиски.
Многие из тех, кто был у подножья Старого Города, утратили свой источник и поэтому невольно разрушали себя, умирая с осознанием абсолютного покоя, но с полным его отсутствием в своей жизни. Это было страшно и очень поучительно. Лучше никогда не знать. Ничего не делать. И долго жить.
Мне же не повезло, или напротив, я оказался счастливчиком, но как бы то ни было, Старый Город очаровал меня своей дикостью и первозданностью. Он приносил мне покой.
В Старом Городе не очень любят чужаков, тем более людей извне, а еще и не бедняков. Но есть у меня знакомый, имя его Актор, а проходной номер я уже и не помню. Он-то и показал мне Старый Город с хвоста. Актора я вижу нечасто, он всегда куда-то спешит, потому что у него всегда где-то назначено, что является крайне нетипичным здесь.
Должен признаться, у меня не было особых талантов - я не мог рисовать или сочинять, издавать звуки музыки никаким способом да и вообще выражать свое душевное состояние через искусство или его подобие. Разговоры с Актором позволяли мне раскрывать свои крылья, если это подходящее выражение, конечно. Словом, он был неотъемлемой частью Старого Города и частью моего источника.
Сегодня он куда-то пропал. Я обошел все его любимые места: мощеная площадка около озера, заросшего болотной травой и пахнущее зеленкой и подорожником, там было хорошо встречать рассвет, потому что это было похоже на роды самой Жизни, заброшеный жилой блок на старой стоянке, внутри еще сохранились обрывки клеенки на допотопном столе - это место было как музей для человечества, внутри стояло старое устройство для приготовления пищи и нам казалось, что вот-вот да внутри и появится мамин пирог, и ощущение пыльного ожидания провисало в воздухе. Я даже пришел к мосту, под которым он часто сидел, раскуривая план в треснувшей трубке из вишневого дерева, и глядя влажными глазами куда-то вдаль, то ли всматриваясь в очертания будущего, то ли в воспоминаниях о прошлом. Не было его и дома, и никто не мог сказать, где он.
Я забеспокоился. Я нуждался в нем, как нуждаются во всем, что входит в привычный уклад жизни. Без Актора мой мир был не заполнен.
Прогулка перестала приносить мне удовольствие, становилось прохладно, я поплотнее закутался в плащ. Гнетущая свинцовая грусть закралась в душу. Хотелось то ли смеяться, то ли удавиться.
Я бесцельно бродил вот уже несколько часов кряду, уставившись куда-то себе под ноги и нахохлившись, пока не осознал, что заблудился. Странно, но этот факт не вызывал у меня абсолютно никаких эмоций. Во мне был абсолютный вакуум. Я огляделся по сторонам и обнаружил себя у стен Старого Города, рядом со свалкой старых вещей, которые привозили извне. Каждый месяц сюда сбрасывались вещи, которые могли бы быть использованными жителями Старого Города. Свалку всегда растаскивали в первые же дни, но неизбежно оставалась какая-то часть хлама, которая делала это место похожим на старое, древнее кладбище, которых в наше время уже давно нет. Мы... просто растворялись. При рождении каждый младенец подвергается Универсальной Процедуре Очищения и в случае наступления окончательной смерти происходит процесс Завершения. Выглядит это примерно так, как если бы тело просто растворилось в воздухе.
А хлам, старый хлам, нержавеющая сталь, кое-где даже пластик, обломки, осколки и все это перемешано, разбросано... ничего не исчезало и не растворялось. Я стоял и смотрел, ощущая паразитное дыхание смерти, которым буквально смердела свалка.
Внезапно мое внимание привлекло позвякивание. Неподалеку лежал человек и что-то держал в левой руке. Я пригляделся, и человек показался мне знакомым. Я подошел ближе.
Я совершенно не ожидал встретить Актора здесь, да еще и в таком странном состоянии. Правая рука его была плотно прижата к грудной клетке, к тому месту, где бьется сердце. Он шевелил обветренными губами и даже что-то напевал. Глаза были закрыты, а в левой руке он держал два маленьких колокольчика, и этот звон я слышал. А он, похоже, играл одному ему слышимую мелодию и это была самая печальная мелодия на свете.
Я положил руку ему на плечо, колокольчики дрогнули, глаза открылись. Он узнал меня. Уставился долгим, тяжелым, пронзительным взглядом раненой собаки. Я испугался и отпрянул. Актор продолжал смотреть. Мне казалось, я слышу как скрипит ветер.
Я доставил его в ближайшую ремонтную мастерскую, после нас направили в лавку по ремонту сердец.
Механик - грузный мужчина среднего возраста, с волосами, едва тронутыми сединой, очень выразительными глазами, тяжелым подбородком и слишком аккуратными чертами лица, что делало его похожим на плохого персонажа хорошей комедии.
Он пристально осмотрел Актора, поставил на стол стеклянные банки с несколькими видами сердец, затем немного помолчал, обернулся ко мне и спросил:
- Вы сильно нуждаетесь в этом человеке?
Я сглотнул слюну и быстро кивнул головой.
Механик встал, положил Актора на кушетку и полностью, с головой, накрыл простыней какого-то пыльного, грязного оттенка.
- Сердце восстановлению не подлежит. Поменять мы тоже его не сможем. Слишком уникальное. Через несколько минут произойдет Завершение. - Голос его звучал гулко, сухо и ужасно громко для этого небольшого помещения, в котором толстые стекла банок с сердцами поблескивали, отражая свет единственной горящей лампы.
И вдруг он прищурился, закусил губу и сказал:
- Могу сделать копию.
- Сколько? - мой голос показался мне необычно тонким, притихшим и совсем не мужественным.
Механик назвал вполне приемлемую для меня сумму денег и невероятно астрономическую для любого бедняка. Времени для принятия решения оставалось совсем немного, мы оба это знали.
Я глубоко вздохнул и согласился.
Прошло несколько часов, прежде чем меня позвали в мастерскую. Я уже успел расслабиться, в полной уверенности, что все будет хорошо. И даже немного подремал и промочил горло.
За дверью мастерской стоял механик и рядом с ним новый, скопированный Актор. Я широко улыбнулся и сделал шаг навстречу. Актор посмотрел на меня и улыбнулся в ответ. На душе потеплело.
Мы вышли из мастерской и отправились по направлению к Старому Городу.
За это время я пытался разговорить нового Актора. Я видел, что снаружи это все тот же человек, но внутри? Будет ли он той спасительной ниточкой в моем мире вновь? Или это нельзя скопировать? И чем больше я с ним разговаривал, тем больше и больше росли во мне сомнения. Мои опасения подтверждались с каждой секундой.
Новый Актор говорил, ходил, мыслил, рассуждал так же как прежний, но чего-то в нем не хватало.
Я не могу представить этого человека, сидящего под мостом и спорившим со мной о смысле всего сущего или просто молча протянувшего мне руку, когда впервые увидел меня в Старом Городе. Новому Актору не было там места. Это ощущалось совершенно отчетливо.
Я понял, какую катастрофическую ошибку совершил, оцепенел от ужаса и резко остановился.
Новый Актор развернулся ко мне, мрачному, напуганному, раздавленному человеку, широко улыбнулся и спросил у меня, в чем дело.
Я смотрел на него, а левой рукой в кармане пальто поглаживал складной нож. В Старом Городе такие вещи всегда могли пригодится. Пригодились.
- Я ошибся. - Еле выдохнул я. На лице нового Актора отразилось непонимание.
Я схватил его за волосы, поднял голову вверх и быстро провел лезвием ножа по шее и на случай, если этого было недостаточно, с силой вдавил нож. Он мягко подался внутрь, хрипы смешались с хрустом тканей, а я смотрел на кровь, которая толчками разливалась по телу нового Актора и по моим рукам. Я ощущал ее тошнотворный запах и тепло. Прошло несколько секунд, и нового Актора не стало. Тело прошло процесс Завершения, а я опустился на колени прямо на холодную и промозглую Землю.
Я знал, что меня не будут судить. Актор из Старого Города, он бедняк, он не нужен никому.
Меня долго тошнило.
Уже давно стемнело и я, весь в крови, лежащий у стен Старого Города, сам был похож на бедняка, пришедшего умирать.
Теперь я понял, почему они это делали. В современном мире все стараются продлить свое существование на как можно более длительный срок - меняют тела, органы, детали себя, а некоторые добровольно проходят через копирование.
Планета полна мертвецов. Подобных новому Актору - красивых, наполненных кровью мертвецов.
Страх гнал меня в Старый добрый Город, где все без исключения были живыми, гнал долго, пока я не пришел к старому мосту, под которым так любил сидеть человек, копию которого я уничтожил.
Достав из тайника под мостом трубку и забив ее поплотнее, я устало опустился на землю, прижимаясь затылком к холодному, шершавому камню.
Я закурил и закашлялся с непривычки. Что делать дальше, я не знал. Туман застилал мои глаза, горячие солёные слёзы капали прямо за воротник.
- Тебе нужна помощь? - я вздрогнул и вернулся к действительности. Поднял голову и увидел женщину, стоявшую рядом со мной. Она задала этот вопрос и теперь ждала ответа. Ее было плохо видно, но у нее был стройный силуэт и приятный голос.
Я замер в нерешительности, но сумел выдавить короткое: Да.
Она протянула мне руку и помогла встать.
- Пойдем, отведу тебя в хорошее место.
- По-настоящему хорошее? - зачем-то по-дурацки уточнил я.
- Да. - Она улыбнулась. - Как тебя зовут?
Я расправил плечи, выпрямился, и гордо ответил:
- Актор.
И тут же в моем кармане отозвались, звякнули колокольчики.

----------

+1 вещица, она старовата.
Но она просто приятная.
пусть будет здесь.

Небольшие особые жесты.

В мире существуют особые жесты, которые делают мир теплее. Твой мир. И у каждого они свои. Но каждого эти жесты греют, как не может не греть доброта и ласка.

Иногда, когда хандришь, а за окнами дождь лапами скребется в темное стекло и плачет, так тоскливо становится и начинаешь вспоминать какие-то теплые вещи, и когда вспоминаешь, то кажется, что на руках сидит большая теплая толстая кошка и мурлычет. И греет. И настроение повышается. Такова сила памяти о хорошем.

Вспоминается.

Жест первый.
Температурит, знобит, трясет всего, лекарства не помогают, жарко-жарко и холодно-холодно сразу. А ты все равно едешь туда, куда хотел. И где тебя ждут. И где вы сидите вдвоем допоздна, пытаетесь посмотреть что-то, но все равно оказываетесь очень близко, даже можно сказать, в минусе относительно друг друга. Потом приходится уходить. А вечер длинный, очень длинный. Метро закрыто. На улице холод. В кармане не гроша. И вдруг что-то придумывается и едет такси в теплый дом со множеством неспящих людей в нем. И там встречают, радуются и лечат. А потом ты лежишь в маленькой комнате и понимаешь что у тебя в общем-то, температура, и ты заразный ходячий грипп. А тебя все равно целуют.
Но главное здесь – не это.
А главным был тот момент, когда тебе говорят закрыть глаза. И ты недоумеваешь, мол, зачем, но конечно, закрываешь. И когда тебя быстро-быстро целуют, щеки, губы, нос, глаза, брови, лоб и все так быстро, так приятно. И когда ты слышишь что это подарочный жест из детства, то ты превращаешься в довольного, счастливого человека из того самого времени, когда все было так хорошо. И этот миг, когда тебя так целуют, хочется продлить навечно, сфотографировать ощущения, эту какую-то счастливую дрожь, непонятно откуда взявшуюся.
Проникаешься такой пронзительной благодарностью к человеку что хочется сразу подарить ему, например, океан. Или пару-тройку галактик. Или связать шарф. И никак не меньше.
Никто не знает продолжение истории, конец игры у всех одинаков, только графика и персонажи разные.
Но жесты остаются в памяти навсегда. И это даже не бабочки, это что-то легкое, воздушное и волшебное, что проискрится в твоей душе.

Жест второй.
Вот этот жест для многих ничего не значит, а порой (удивительно!) и неприятен. Хотя это же зависит от отношения к человеку, который рядом. Тоже детский жест – когда что-то болит, и очень сильно, и крутит, и режет, и обжигает внутри тебя – кто-то хитрый и большой садится рядом и гладит-гладит-гладит. И ладони такие теплые, нежные, успокаивающие. От этого становится лучше – боль, может, и не уходит, но дышать становится легче. Руки гладят тебя долго-долго, пока боль не успокаивается от действия обезболивающих и ты не засыпаешь под мерное поглаживание рук.

Жест третий.
Идешь ты по улице, дует ветер. И ты путаешься в волосах. И тут тебе поправляют волосы, касаясь лица кончиками пальцев. Ты ловишь взгляд добрых, улыбающихся, блестящих глаз близкого человека и становишься еще ближе.

Жест четвертый.
Улыбки. Улыбки детей. Улыбки детям. В метро только дети улыбаются первыми. Люди улыбаются друг другу, но гораздо реже. А ведь если ты ловишь и даришь улыбки – мир на долю сотых теплеет.

Жест пятый.
Дарить подарки. Бумажные, самодельные, открытки из магазина или из клочка бумаги, кольца из проволок или из золота, букет цветов из магазина или только что сорванный на улице – даже обычная шариковая ручка тоже подарок – всё что угодно может быть подарено и будет отличным подарком, если это порыв души.

Жест шестой.
Помните «секретики»? Это когда ты ищешь на улице стеклышко от бутылки, потом ищешь цветы, фантики, яркие лоскутки – в общем, собираешь разноцветный мусор. Потом вырываешь маленькую ямку, кладешь туда это всё, закрываешь стеклом – и закапываешь. Потом чуточку походить сверху надо – а после, аккуратно, одним пальчиком, начинаешь отодвигать землю и очищаешь только поверхность стекла. Очень красиво. Сделайте с кем-нибудь вдвоем «секретик», отличный жест.

Жестов гораздо больше, и у каждого свой список, конечно же. Эти жесты может повторить любой человек. Главное чтобы рядом был тот, кому ты хочешь подарить немножко чудес.

[GEnm]

Ремонтная мастерская понравилось, даже очень. Интересный фантастический мир плюс бессмысленная жестокость… ммм… То что я люблю

А, небольшие особые жесты не понравилось. Не почувствовал особо в чем их особенность.

Что заметил…

02.02.2011 19:33 я писал комментарий

02.02.2012 12:07 ты написала или написал ) новое рассказ. Похоже следующий рассказ надо ждать… 12.02.2013

[wondermaker]

GEnm, о нееет, теперь Остапа понесло - буду выставляться чаще и прогрессировать скорее.

[GEnm]

Ага... Теперь обещанного три года ждать придется