 |
 |
Автор, фотограф: Тала, редактор: Тала и Word.
(Хочу принести извинения за сетку на некоторых фотографиях - как всегда всё замечается в последний момент.
К сериалу: Прованс - город Франции, Чезенатико, Романья, Оманья, Монцо - Италия.
И предлагаю на время забыть привычный всем образ гоночного болида...)
СЕГОДНЯ
1
- Как только на твоём горизонте появится первое облако, ты должен покончить с гонками. Обещай мне, - неустанно твердила ему мать.
Он раз за разом подтверждал своё обещание, чтобы успокоить мать, измученную вечным страхом за него, преданного одной страсти – гоночным автомобилям.
Мистраль Вернати был самым быстрым пилотом в истории мирового автомобилизма. Он уже четырежды становился чемпионом мира в «Формуле - 1» и теперь готовился к пятой победе. После этого он решил оставить спорт. Не для того, чтобы сдержать слово, данное когда-то матери. Просто он начинал чувствовать усталость.
У него было всё, что только можно взять от жизни: слава, богатство. Красивые женщины, бурные переживания и счастливая семья.
Когда его спортивная карьера только начиналась, никто бы не сделал ставку на этого неугомонного, вечно голодного и немного угловатого парня.
Мистраль родился в живописном городке Чезенатико, в бедняцком доме. Его отец, Талемико Вернати, был патрульным полицейским, мать, Адель Плувен, была родом из Прованса.
После трагической смерти Талемико, Адели пришлось самой заботиться о себе и сыне. Она пошла работать медсестрой и неожиданно обнаружила удивительную способность – быстро и практически безболезненно делать уколы.
Она назвала сына Мистралем в память о холодном и суровом северо-западном ветре своего родного Прованса. И сын оправдывал это имя, прокладывая себе дорогу в жизни с неукротимостью урагана.
Идеально сочетая в себе неукротимый азарт и трезвый расчёт, Мистраль достигал целей, недосягаемых для других. И всё же, трезво глядя на себя со стороны, он понимал, что пора уходить. На трассе появлялись гонщики, превосходящие его по спортивным качествам, настоящие асы, ждущие только суперклассной машины, чтобы занять первое место на пьедестале почёта.
Одним из таких асов был Рауль Ромеро, его товарищ и будущий чемпион, которого Мистраль сам открыл и привёл в команду.
Он жал до отказа на педаль акселератора, но Мистралю ещё ни разу не пришлось глотать пыль из-под колёс машины Рауля: этого не позволяли железные законы спортивной команды.
Сегодня Мистраль ершил в пятый раз завоевать титул чемпиона «Формулы – 1»
О своем решении уйти из гонок Мистраль не сказал никому, даже Марии, своей спутнице жизни. Был обеденный час, они сидели в небольшом открытом кафе.
Мистраль решил намекнуть ей о своём уходе. Мария изумлённо посмотрела на него громадными золотисто-зелёными глазами. Это вселило в неё надежду на скорое окончание бродячей жизни. Наконец они могут осесть в своём большом доме, вдали от бурлящих автодромов и великосветской карусели.
* * *Мария полюбила Мистраля, когда была ещё девчонкой, и продолжала любить его в течении долгих лет, пока они были в разлуке. Когда они встретились вновь, у неё уже была дочь Фьямма. Впервые увидев девочку с кротким личиком и рыжими, как осенняя листва, волосами, Мистраль от неожиданности лишился дара речи и долго не мог прийти в себя: у Фьяммы был синдром Дауна.
- Это моя дочь, - сказала ему Мария. – Ты должен любить её не меньше, чем меня. Иначе наша совместная жизнь невозможна.
Мистраль стал нежным отцом для Фьяммы, а от его союза с Марией впоследствии родился маленький Мануэль с синими, как море, глазами.
* * *К столу Мистраля подошел Рауль Ромеро.
- Что ты думаешь о сегодняшней гонке? – поинтересовался он.
- Думаю, ты решил проявить всю свою храбрость и опередить меня. Или я ошибаюсь? – усмехнулся Мистраль.
Рауля задел подобный ответ. Ему уже надоело подбирать объедки, которые сотрапезники по пиру бросали ему из жалости. Теперь, когда он догадался о намерении Мистраля оставить спорт, ему больше не придётся ждать. Он победит, сделав ставку именно на свою отчаянную смелость, которую Мистраль постоянно высмеивает. Ему захотелось крикнуть: «Я вам покажу, кто чемпион!».
Вместо этого он одарил Мистраля вежливой улыбкой:
- Я не хочу и никогда не смогу опередить тебя, Мистраль. И ты это прекрасно знаешь.
* * *
Мистраль надел новенький, с иголочки, огнестойкий комбинезон небесно голубого цвета – это была фирменная расцветка клуба «Блю скай» - спонсоров команды Мистраля. Было десять часов утра. Впереди была разминка, свободные тренировки на трассе. Гонка начиналась в девять вечера.
Мистраль подошёл к Марии, нежно погладил её по щеке и сказал:
- Всё будет хорошо, не волнуйся. Увидимся вечером в Монце.
Вечером автодром в Монце напоминал растревоженный улей. Толпы разгорячённых болельщиков толпились у трассы и на трибунах в ожидании старта. Нескольким особо удачливым удалось пробраться к машинам гонщиков.
Когда мотор машины зарычал, по телу Мистраля прошла дрожь, как от электрического заряда. В один миг граница, отделявшая человека от автомобиля, исчезла. Мистраль превратился в сплошной комок нервов, охваченный двуединым желанием: мчаться, как ветер, и победить. По условному сигналу он подъехал вместе с остальными к стартовой отметке и занял полюсную позицию. Слева от него встала машина Рауля Ромеро.
Мистраль стартовал под номером первым, Рауль под номером вторым. Гонщик лидировал на протяжении пятидесяти кругов. До конца гонки оставалось всего три круга. Вихрем вылетев из крутого виража, он вышел на переходную позицию и взглянул в зеркальце заднего вида. Он увидел машину Рауля, необъяснимым образом оказавшуюся у него за спиной. Как тому удалось наверстать секунды, отделявшие его от чемпиона в момент последнего сообщения по радио? Почему из боксов ему ничего не сообщили?
Рауль наседал на него: это был вызов и Мистраль его принял. Между товарищами по команде завязалась схватка не на жизнь, а на смерть. Рауля занесло на скользком от масло дорожном полотне. Стремясь обогнать Мистраля, он задел заднее колесо его машины.
Пытаясь уклониться от столкновения, Мистраль не сумел избежать удара о бордюр ограждения. Машина взмыла в воздух, протаранив ограждение, двигатель и задний мост отскочили от бешеного удара.
Мистраль всё ещё был в кабине, прочно пригвождённый к сиденью. От нового удара, отколовшего заднюю часть машины, ремни лопнули. Под леденящий кровь крик обезумевших от ужаса зрителей, он провалился в чёрную бездну.
2
Мистраль лежал посреди трассы. Врач автодрома освободил его голову от шлема. Казалось, жизнь покинула тело, неподвижно распростёртое на холодном дорожном покрытии.
- Я бы исключил спинномозговую травму, - констатировал врач.- Его срочно следует доставить в клинику.
На вертолёте Мистраля доставили в госпиталь Милана, где ему провели ряд сложнейших операций.
Доктор Маттео Спада вошёл в комнату отдыха, где вот уже пять часов Мария ждала каких-либо новостей.
- Как он? – со слезами на глазах спросила Мария.
- Мистралю провели операцию брюшной полости, - ответил доктор Спада, - селезёнку пришлось удалить из-за сильного повреждения.
- Он потерял сознание из-за травмы селезёнки?! – Она отчаянно пыталась зацепиться за что-то определённое.
- У Мистраля черепно-мозговая травма, поэтому он в коме, - признался наконец доктор Спада. – Томографическое исследование показало кровоизлияние в мозг. Гематома давит на мозговую массу…
- Я могу его видеть? – спросила она робко.
- Только через стекло, - предупредил доктор, - ваш муж в реанимации.
Доктор провёл её в палату интенсивной терапии.
Через квадратное окно с двойными стёклами можно было лишь заглянуть в небольшую, освещённую лишь голубоватым светом ночника палату. На кровати неподвижно лежал Мистраль Вернати, чемпион «Формулы -1».
- Я знаю теперь, он выживет и поправится, - тихо произнесла Мария. – Всё будет хорошо.
- Мы надеемся на это, - шепнул Маттео ей на ухо. – А теперь я отвезу тебя домой.
Повернув в длинный боковой коридор, Мария увидела доктора госпиталя, спорившего с очень элегантной и стройной дамой. Незнакомая дама, по виду аристократка, выделялась на фоне больничного коридора: обшарпанные стены, картонные стаканчики, валяющиеся на полу среди окурков и целлофановых обёрток от бутербродов.
- Мне очень жаль, мадам Онфлер, но я ничем не могу вам помочь, - оправдывался доктор.
- Не смейте называть меня «мадам Онфлер», - раздраженно проговорила женщина. Я – мадам Вернати, законная жена Мистраля Вернати. Я специально приехала из Парижа, чтобы быть рядом с мужем. И никто из вас не посмеет мне помешать.
Значит, это и есть Шанталь, графиня Анриетт-Шанталь Онфлер, бывшая жена Мистраля, гарпия, как называл её чемпион, в течение пяти лет и по сей день не дававшая ему развода.
Мария призвала на помощь все свои силы и выступила вперёд.
Графиня смерила её брезгливым взглядом, словно она была докучливым насекомым.
Француженка окликнула её, переходя на итальянский:
- Синьорина Гвиди! Ведь это вы – Мария Гвиди, любовница моего мужа, верно?
Мария молча кивнула.
- Не путайтесь у меня под ногами, - продолжала Шанталь, повышая голос. В нём зазвучали визгливые, базарные нотки. – Убирайтесь вон! Вам не удастся встать между мной и моим мужем!
Марии вспомнились слова Мистраля, произнесённые, когда они впервые заговорили о Шанталь.
- Что за человек твоя жена? – спросила она тогда.
- Красивая, богатая, коварная брюнетка, - больше он ничего не добавил. По-видимому, считал такую характеристику исчерпывающей.
Крепко держа Маттео под руку, Мария прошла мимо неё, не сказав ни слова.
3
Адель Вернати часто спрашивала себя, какие причины заставили её сына жениться на этой французской кукле с кучей титулов и людоедской философией, и наконец пришла к выводу, что Мистраль «дал себя проглотить, как шоколадку».
Ей эта графиня, вечно задиравшая свой и без того вздёрнутый, прелестный носик, совершенно не понравилась. Она видела невестку всего один раз, в день свадьбы, и между ними мгновенно вспыхнула острая неприязнь.
Первое время молодые супруги ходили в обнимку и ворковали, как пара голубков, занимая одно из первых мест в списке знаменитых пар, воспеваемых в отделах светской хроники иллюстрированных еженедельников. Впоследствии те же еженедельники сделали их мишенью скандальных сплетен и пересудов. Дальше – тишина. Шанталь Онфлер и Мистраль Вернати по-прежнему заставляли прессу говорить о себе, но уже по отдельности. Адель с облегчением перевела дух. Ни разу в жизни, когда речь шла о вещах действительно важных, она не одобрила выбор сына.
Адель считала, что Мистраль является плодом ошибки, совершенной ею сорок лет назад, когда она, вопреки желанию своей семьи, решила выйти замуж за Талемико Вернати, молодого красавца, у которого не было ни кола ни двора. Тех жалких денег, что зарабатывал он в полиции, едва хватало молодой семье.
Профессию сына Адель считала опасной забавой, сродни ремеслу ярмарочного акробата, кочующего с места на место, «нынче здесь, завтра там». Словом, она по горло была сыта своим ненаглядным сыночком, никогда не слушавшим её мудрых советов. Она хотела бы разлюбить его, но это было невозможно. Прошли годы, но Мистраль оставался смыслом её жизни, светом её очей.
Когда он был ребёнком, она часто разговаривала с ним о его будущем. Ей хотелось бы, чтобы сын стал бухгалтером с постоянным местом работы в банке «Кредито Романьоло», или в другом не менее крупном. Мистраль, при своих блестящих возможностях, мог бы далеко пойти.
Он же, напротив, никогда не задумывался ни о будущем, ни о ней, своей матери, хотя она не переставала твердить, что в один прекрасный день он доведёт её до разрыва сердца.
Кровь Талемико бурлила в нём полноводным потоком, сметая на своём пути все предписания и запреты. Учительница жаловалась Адели: «Ваш сын – настоящий Тарзан. Вроде не глуп, но учиться его не заставишь».
Страстью Мистраля были машины. Стены его комнаты украшали плакаты «Формулы 1», из всех игрушек он признавал только те, которые были на колёсах. В десятилетнем возрасте он умел разбирать и собирать двигатели не хуже, а может быть и лучше местного механика, пускавшего его поиграть в своей мастерской.
В одиннадцать он уже собрал из старого хлама свой первый мопед, в скорости не уступавший фабричным моделям. На этой железке собственного производства он сломя голову носился по дорогам, ветер развевал его волосы, наполняя сердце ликованием. О его гоночных достижениях красноречиво свидетельствовали синяки и ссадины.
- Благодарение богу, у каждого ребёнка есть свой ангел хранитель, - утешала себя
Адель. – Но уж ты своему ангелу ни минутки покоя не даёшь, – любовно ворчала она, обрабатывая его порезы.
С грехом пополам ему удалось сдать выпускной экзамен за восьмой класс. После этого Мистраль решил не продолжать учёбу.
- Не хочу я больше ходить в школу, - объявил он матери. – Я никогда не стану бухгалтером или землемером. У меня другое будущее.
В полном отчаянии Адель закатила ему такую оплеуху, что едва не разбила лицо в кровь.
Мистраль и бровью не повёл.
- Хоть убей, - сказал он твёрдо, - а в школу больше не пойду. Но даю тебе слово, что настанет такой день, когда ты будешь гордиться мной.
- Что же ты собираешься делать? – Она была поражена такой решимостью.
- Я буду работать у Примо.
Примо Бриганти был автомехаником. Шумный и суетливый, он был мастер на все руки и в своём жалком сарайчике, гордо именуемом «гаражом», брался за ремонт любых средств передвижения, снабжённых двигателем внутреннего сгорания: от велосипеда с прикреплённым к нему моторчиком до тяжёлых машин с большим объёмом двигателя.
С первой получки Мистраль купил матери шёлковый платок и положил на кровать.
Растроганная Адель обняла его и поцеловала.
- Что ты будешь делать с остальными деньгами? – спросила она.
- Я их уже потратил. Купил по случаю карт, - признался он едва слышно, понимая, что вновь причиняет ей боль.
- Делай как знаешь, - прошептала она, смирившись с судьбой.
- Я записался на гонки в воскресенье, - добавил он, решив, что если уж сознаваться, то во всём сразу.
Делай как знаешь, - в сердцах повторила Адель, - хоть повесься.
С тех пор, не в силах каждый раз умирать со страху, когда он отправлялся на очередные гонки, принося домой все эти растреклятые дипломы, кубки и денежные призы, Адель стала надеяться на милость судьбы. Мистраль же был счастлив. Он постоянно участвовал в состязаниях и всё чаще приходил первым.
Однажды, уже будучи чемпионом Формулы 1, Мистраль приехал её навестить и весело объявил:
- Я многого добился, тебе не нужно больше тревожиться о моём будущем. Смотри, о твоём сыне уже в газетах пишут, - и показал ей статью в «Корьерре делла сера».
Она взглянула ему прямо в глаза и сказала:
- Я тебе верю, но и ты меня послушай. Как только увидишь облако на своём победном горизонте – уходи. Когда уже не будешь так уверен в своих силах, тебе надо будет остановиться. Поклянись, что не забудешь моих слов.
Но Мистраль забыл. Адель увидела страшную аварию в Монце по телевизору, увидела. Как её сын вылетел из машины в небо, а потом упал на обочину дороги
Через несколько минут к ней в дверь постучала соседка.
- Это ваш сын пострадал? – растерянно спросила она.
- Это мой сын, - еле выговорила Адель, - а теперь оставьте меня одну.
Пока Адель, потрясённая увиденным, пыталась прийти в себя, зазвонил телефон. Это был доктор Маттео Спада.
- Как Мистраль? – спросила она, собравшись с силами.
- Врачи говорят, что нельзя терять надежду, - дружески успокоил её доктор, - за вами выслали машину; вас доставят к сыну, не волнуйтесь.
Через несколько часов у её двери остановился черный лимузин, из него вышел шофёр, посланный в её распоряжение. Адель тотчас же появилась на пороге.
- Поехали?- спросила она, и глаза её наполнились слезами.
* * *Как только они подъехали к госпиталю, Маттео Спада проводил Адель в реанимацию, чтобы она могла взглянуть на сына через стекло.
- Как он? – спросила она
- Мы настроены оптимистично, - Маттео всеми силами старался вселить в неё уверенность.
- Если не помешаю, я хотела остаться бы здесь до утра, - заявила она врачу.
В голове у неё теснились тысячи воспоминаний.
4
Адель Плувен робко сидела на краешке стула за столиком открытого кафе в прибрежном парке. Адель никогда не выезжала за пределы родного Прованса. Теперь, когда ей почти исполнился двадцать один год, а её шестнадцатилетняя сестра поспешно вышла замуж на втором месяце беременности, Адели выпал неожиданный подарок в виде уикенда в Романье. Она никогда раньше не была на море, и теперь у неё слегка кружилась голова от запаха йодированной соли, витавшего над освещаемым огнями
В длинном платье своей мамы, подогнанным ей по росту, Адель чувствовала себя немного неловко, и это ощущение возросло многократно, когда она заметила красивого мужчину за соседним столиком, не сводившего с неё глаз. Никто раньше не смотрел на неё с таким интересом.
Молодой человек поднялся и подошёл к девушке.
- Voulez vous danser avec moi, mademoiselle? – оказалось, что он бегло говорит по-французски.
Адель зачарованно смотрела на него. Неужели этот красивый мужчина с потрясающей фигурой хочет с ней потанцевать? Или же решил жестоко пошутить?
- Вы удивлены, что я говорю на вашем языке? – Его зубы сверкнули в задорной улыбке. - Здесь, в Романье, многие знают французский, - добавил он с гордостью.
- Просто я не умею танцевать, - пролепетала она.
- Доверьтесь мне, у вас отлично получится. – Его улыбка была особенно заразительной, а голос – проникновенен.
Адель нерешительно поднялась со скамьи и сделала несколько нетвёрдых шагов к своему кавалеру.
- Как видите, я немного хромаю, - краснея, призналась она в своём физическом недостатке, впрочем, едва заметном.
- Несчастный случай? – спросил он.
- Нет, это последствия полиомиелита, я болела им в детстве.
- Нас эта досадная мелочь не должна смущать, - галантно провозгласил он.
В детстве ребята в Провансе смеялись над ней и называли «хромоножкой». Адель убедила себя, что никогда и никому не сможет понравиться.
Теперь, танцуя под восхищённым взглядом молодого незнакомца, она чувствовала себя счастливой и испытывала неведомое ранее ощущение опьянения.
- Меня зовут Талемико Вернати, - представился её кавалер. – Я работаю в полиции Романье.
- Меня зовут Адель Плувен. У моих родителей есть ферма, - ответила она с важностью. Но тут же, спохватившись, пояснила: - Но мы не богаты.
Талемико рассмеялся громко и беспечно:
- Мы так бедны, что в моём доме нищету можно резать ножом и подавать на стол. – И весело добавил: - мы с вами просто созданы друг для друга.
Когда музыка смолкла, он взглянул на Адель с недоверием:
- Однако вы, мадемуазель Адель, позволили себе довольно дорогой уикенд.
- Я выиграла эту поездку, - Адель торопилась оправдаться и всё объяснить. – Это был конкурс, устроенный одной фирмой по производству нейлоновых чулок, - пояснила она, - у моих родителей совсем нет наличных денег – все сбережения они вложили в свою ферму.
Глядя на эту простую, немного грустную девушку, такую кроткую и полную наивного удивления, Талемико мысленно сравнил её с развязными, многоопытными туристками, обычно посещавшими пляжи Романьи.
- Как ты красива, - он говорил с такой неподдельной искренностью, что в этот день Адель раз и навсегда отдала ему своё сердце.
Так они познакомились и полюбили друг друга. Талемико и Адель решили пожениться, как только ей исполнится двадцать один год. Родители Адели не пришли в восторг от такой новости. Мать Адели, Полина, заявила Талемико, что никогда не отдаст свою дочь за нищего полицейского. Отец был ещё более категоричен:
-Ты мерзавец и полное ничтожество! Ты недостоин даже мизинца на ноге моей дочери!
Адель не остановил запрет родителей на свадьбу с Талемико, и в день совершеннолетия девушка вышла замуж за любимого. После долгих уговоров родители Адели всё же пришли. Но даже такое торжественное событие не смогло смягчить их сердца – после свадьбы Полина и Освальдо отказались встречаться с дочерью.
Небольших сбережений юных супругов хватило на покупку маленького домика в пригороде Чезенатико. Адель хотела устроиться на работу, но муж запретил ей сделать это, полагая, что юная супруга должна заниматься хозяйством, а в скором времени и детьми. Действительно, очень скоро Адель узнала, что у неё будет ребёнок.
Адель вспоминала период беременности как самое счастливое время своей жизни. Талемико обнимал и с бесконечной нежностью укачивал её и ребёнка, которого она носила под сердцем.
Когда родился Мистраль, Талемико устроил праздник, ничуть не смущаясь холодностью Плувенов, которые даже по такому случаю не сочли нужным появиться, подчеркнув тем самым своё категорическое неприятие этого брака. С тех пор, как Адель вышла замуж, они больше не желали её видеть.
Талемико было двадцать пять лет. Ему суждено было умереть, не достигнув двадцати семи. Их счастливый брак просуществовал меньше двух лет. Однажды ночью он услышал шум во дворе своего дома. Талемико не стал вызывать полицию, решив, что разберётся сам. Такое опрометчивое решение стоило ему жизни.
Оставшись одна, Адель больше не вышла замуж, понимая, что второго такого, как Талемико, ей уже не встретить. Да, он был неисправимый бабник, но он был добр и обладал особым даром придумывать чудесные истории. К своей жене он питал уважение, граничившее с обожанием. Он был первым и единственным мужчиной, принявшим её с хромотой и заставивший позабыть о недостатке, наложившем отпечаток на всю жизнь.
А пока мальчик рос, мужал и с каждым днём становился всё более похож на Талемико. Адель возложила на него надежды, но он предал её, разочаровал. Быть может, имя, которое дала она ему, предопределило его беспокойную судьбу? Он вырос неуправляемым, как ураганный ветер. Одержимый демоном скорости, Мистраль прислушивался лишь к её зову. И вот куда завела его эта распроклятая страсть. Сидя у кровати сына, Адель безмолвно молилась, прося Мадонну забрать её жизнь в обмен на жизнь сына.
ОМАНЬЯ. 1990 год.
1
Старуха и девушка сидели в маленькой комнате старинного деревенского дома. Первый этаж. Где когда-то располагалась конюшня и склад сельскохозяйственного инвентаря, был превращён в процветающий домашний ресторанчик. Здесь подавали тушёную говядину, рагу по-деревенски, бараньи котлеты, домашнюю лапшу, уху с лепёшками, бисквитные пирожные с кремом и красным ликёром. Всем заправляла старуха – бабушка Джанна Гвиди была шеф поваром.
Её сын Адельмо и Роксана, её невестка, повиновались её во всём. Её внуки, Антарес и Энес, работали в кухне без особой охоты и обслуживали посетителей только ради того, чтобы маленькое семейное предприятие приносило с каждым днём всё больше и больше дохода.
Только Мария не любила ресторан, и даже бабушке не удавалось её переубедить.
- Долго мне ещё мучиться? – ворчливо спросила старая женщина, изнемогая в сдавившем ей голову пластмассовом чепце.
- Имей терпение, бабушка. Зато теперь у тебя будет красивая причёска. Ты у меня станешь настоящей модницей, - заявила девушка.
- Послушай, Мария, мне уже невмоготу! Сними с меня эти штуки и дай мне наконец уйти на кухню. Уже скоро полдень, а я ещё не принималась за английский десерт, - заворчала старуха.
- Смотри, будешь вертеться, причёска не получится, и ты растеряешь всех своих кавалеров, - шутливо пригрозила внучка.
- Смейся, смейся. Когда-нибудь ты поймёшь, какая ты дурёха, - одёрнула её бабушка.
Она никак не могла примириться с выбором внучки, которая предпочла семейному делу учеба в парикмахерской Ванды, где ей приходилось выполнять всякую работу, от подметания полов до мытья волос клиенткам.
- Пойми, мне здесь тесно, бабушка, - призналась внучка. – Конечно, работа у Ванды – это не предел мечтаний, но я предпочитаю запахи шампуней и лосьонов запаху пережаренного лука.
- Готово, бабушка! У меня отлично получилось, – подвела итог своей работы Мария.
Мария решила переодеться в своё любимое жёлтое платье – она хотела отлично выглядеть для…
Внезапно её слух уловил вдалеке нарастающий шум мотора.
- Я на минутку выйду на дорогу, - сказала она, входя в комнату, где всё ещё была бабушка.
- Что там, на дороге, медом, что ли, намазано? – лукаво спросила старуха.
- Не выдавай меня, бабушка, я скоро вернусь, - попросила Мария.
Шоссе около её дома было пустынным, но девушка знала, что вот-вот из-за поворота покажется машина Мистраля. Она поправила рукой густые и огненно-рыжие волосы, облизнула губы и несколько раз ущипнула себя за щёки, чтобы казаться румяней. Потом одёрнула короткое жёлтое ситцевое платьице. Шум мотора приближался, и, когда из-за поворота вылетела переоборудованная Мистралем малолитражка, ещё более яркая, чем её волосы, сердце чуть не выскочило у неё из груди. «Алый метеор», как она его называла, заставлял трепетать самые потаённые струны её души. Послышался визг тормозов, машина остановилась прямо перед ней.
Мистраль вышел из машины.
- Привет, Мария, - раздался его звучный голос. – Что ты делаешь?
- Может, тебя жду. Что скажешь? – ответила она, не трогаясь с места.
- Скажу, что ты мне очень нравишься, - ответил он, лукаво поглядывая на неё. Мистралю тоже исполнилось двадцать, и он был несказанно хорош собой. Мария просто умирала, глядя на его гибкое и сильное тело, на решительные черты лица.
- Что ты так смотришь? – спросил он, решив, что внимание девушки привлёк какой-то непорядок в его одежде. – Я что, испачкался?
- Ну, совершенно чистым ты не бываешь никогда, - пошутила Мария. Уж если ты не копаешься в машине, значит, лежишь под ней.
Тем временем они прошли во двор дома девушки.
- Тебе не нравится? – насупился Мистраль.
Он стоял, прислонившись к стене дома, сунув руки глубоко в карманы. Мария знала, что его латаная – перелатаная малолитражка ему куда дороже собственной жизни.
- Ну что ты, я просто восхищаюсь, - призналась она.
- Ты мне тоже очень нравишься, - прошептал Мистраль, положив сильные руки ей на плечи.
Марию охватило глубокое, невыразимо сладкое волнение. Он попытался притянуть её к себе, но она инстинктивно отпрянула.
- Зачем ты приехал? – спросила она кокетливо.
- Потому что ты ждала.
И оба разразились открытым ребячьим смехом.
Они познакомились весной, когда Мария проколола шину велосипеда. Мария была в отчаянии – из-за этого дурацкого происшествия она рисковала опоздать на работу. Мистраль, подпиравший стену у мастерской Примо Бриганти, наблюдал за происходящим с обычным для него ленивым и вызывающе самоуверенным видом.
- Помощь не нужна? – осведомился он, не сдвинувшись ни на миллиметр.
- Да я на всё готова, лишь бы починить эту проклятую железку! – в сердцах вскричала Мария.
- Отдашь самое дорогое? – нагло ухмыльнулся он.
- Если ты починишь немедленно эту покрышку, я сделаю всё, что ты захочешь! – воскликнула она.
За несколько минут Мистраль починил покрышку, подкачал воздушную камеру, смазал цепь и укрепил педали.
- Вот. Совсем как новый, - сказал он с гордостью.
- Сколько я тебе должна? – торопливо спросила девушка. Ей не терпелось наверстать упущенное время.
- Ты прекрасно знаешь, - многозначительно ответил парень.
- Я серьёзно спрашиваю! – Сердито отрезала девушка.
- Не беспокойся, когда придет время, я всё с тебя взыщу сполна, - подмигнул он, помогая ей сесть на велосипед.
С тех пор Мария стала ездить на работу ещё охотнее: мастерская, где он работал, находилась на самом въезде в Чезенатико. Они здоровались, украдкой обнимались, и она уезжала в «Салон красоты» синьоры Ванды.
- Мы увидимся во вторник?- спросила Мария.
- Во вторник я уезжаю, Мария. Буду работать в Модене. – Его глаза загорелись восторгом. – Меня пригласил на работу Сильвано Ваккари, он готовит машины для ралли. Я смогу делать то, что мне больше всего нравится – работать с моторами. Ты ничего не хочешь мне сказать? – Мистраль подошёл поближе и поднял её лицо за подбородок.
Мария вдруг стала замкнутой, холодной и безучастной. Внутренний голос подсказывал ей, что этот красивый парень, который ей так нравился, потерян для неё навсегда – слишком много будет соблазнов в городе.
- Убирайся к чёрту, - сказала она холодно.
Мистраля задела эта неожиданная реакция. Он хотел объяснить, что не забудет её, что прощается не на век, но Мария, не дав ему времени на ответ, стремительно направилась к двери. Она услышала за спиной «Мы ещё встретимся, Мария!», но вошла в дом, не обернувшись.
- Он уехал, верно? Догадалась бабушка, глядя на опечаленное лицо девушки. – Бог даст, вернётся, - добавила она.
Мария, не сказав ни слова, поднялась к себе в комнату, закрыла дверь и, бросившись на постель, зарыдала.
2
Адель Плувен считала, что воскресный вечер пахнет счастьем. Она хлопотала на кухне, занятая приготовлением жареной индейки, традиционного воскресного блюда в её родном Провансе. Её сын сидел в кресле у окна, погруженный в чтение книг и журналов по автомобилизму.
- Готово, - радостно объявила Адель.- Накрывай.
Мистраль отложил свои книги, аккуратно расставил приборы.
Адель принесла на стол дымящееся блюдо с индейкой, гренки с сыром и аппетитный овощной салат.
- Куда пойдёшь вечером? – спросила она сына.
По воскресеньям Мистраль обычно проводил время с друзьями, вместе с ними ходил в кино или на дискотеку. Все остальные вечера он торчал в гараже Брино, возясь с двигателем своей малолитражки.
- Побуду здесь, - ответил он, накладывая себе на тарелку нежного, вкусного мяса.
- Ты не заболел? – встревожилась Адель.
- Я бы хотел с тобой поговорить, - сказал он, не поднимая глаз от тарелки.
- Поговорить о чём? – насторожилась она. Такого предложения от сына ей никогда раньше не доводилось слышать.
- Ну, например, расскажи про mas (хутор, сельский дом на юге Франции, фр.), где ты родилась.
- Я тебе рассказывала эту историю много раз, с тех пор, как ты ещё был вот таким малышом, - улыбнулась она.
- Но ты всякий раз добавляешь что-то новое, - возразил сын, и получается ещё интересней.
- Может, это тоска по родной земле. Может, она заставляет вспоминать меня новые и новые подробности. Например, стены нашего дома: они были жёлтые, светло-жёлтые с голубым, как небо и солнце Прованса. Стены были толщиной в сажень, а то бы им не выстоять против мистраля. Он носился по долине с воем, как дикий зверь, всё сметая на своём пути. Мне просто смешно слышать про ураганы во Флориде, которым американцы дают женские имена. Они не знают, что такое sacr vent (проклятый ветер, фр.), задувающий порывами со скоростью двести километров в час, когда температура опускается ниже нуля, аж душа замерзает…
- Мама, я должен уехать… - тихо проговорил Мистраль.
- Что это значит, ты должен уехать?! – Адель от неожиданности встала из-за стола.
- Я познакомился с механиком гоночных машин, он заезжал к нам в гараж. Он из Модены, его зовут Сильвано Ваккари. Он предложил мне работу в мастерской. Для меня это очень важный шанс, - объяснил Мистраль, глядя на мать с бесконечной нежностью. Ему не хотелось, чтобы она думала, будто уезжая, он наносит ей обиду или покидает навсегда.
- Когда-нибудь ты свихнёшься со своими машинами! – рассердилась Адель. – Только и знаешь, что копаешься в машинах или гоняешь на них как угорелый!
Для Адели это был слишком жестокий удар. После смерти мужа она стоически переносила одиночество и лишения, забывая о себе ради любви к Мистралю. Когда Талемико погиб, ей было всего двадцать три, и подруги спрашивали:
- Адель, почему бы тебе снова не выйти замуж?
Она категорически несла все тяготы вдовства, даже когда молодая кровь заставляла мечтать о присутствии мужчины в её постели. Адель гасила свои желания, хоронила их под пеплом разума и воли. У неё был Мистраль, своенравный, строптивый, прелестный, обожаемый ребёнок, заполнявший всю её жизнь. Разве он смог бы вынести рядом с собой присутствие чужого человека?
Она смирилась, что сын, закончив восьмилетку, отказался учиться дальше и стал работать в автомастерской Примо Бриганти. Он приходил туда с утра пораньше и работал с таким же рвением, с каким другие мальчишки осаждали игральные автоматы.
Весной, как только ему исполнилось двадцать, Мистраль сдал экзамен на водительские права и тут же купил полуразвалившуюся малолитражку, которую он превратил в настоящий красный «болид», ставший предметом зависти для всех его друзей.
Обо всём этом Адель успела вспомнить, стоя напротив сына, всё ещё надеясь услышать, что он пошутил, что никуда и никогда не уедет.
- У тебя есть Мария, - настаивала она. - Есть любимая работа. Неужели тебе так мало?
- Мария особенная. Второй такой нет, и никогда не будет. Но вот работу я могу найти и получше. Думаю, если бы отец был жив, он бы меня поддержал, - сказал Мистраль, пристально глядя на мать.
Она опустила голову. Последние слова сына задели её за живое.
- Мистраль, - вздохнула Адель, сокрушенно качая головой. – Проклятый ветер. Надо же, я сама наградила тебя таким именем. Ты подобен ураганному ветру, который, говорят, срывает даже уши у ослов, всё опрокидывает и переворачивает: людей, предметы, чувства. Никто и ничто не сможет его остановить.
Мистраль уехал на рассвете следующего дня. Его мать ещё спала, но он оставил на кухонном столе записку: « Мама, сегодня ночью я слышал, как ты плакала. Мне тебя очень жалко, поэтому я ещё больше люблю тебя».
3
Вывеска была несколько помпезной, но красивой и запоминающейся. Крупно выписанные имена Ванды и Марко короной венчали выведенную курсивом по жёлтому полю надпись помельче: «Salon de beaut» (салон красоты, фр.). Французское название было не просто данью местной моде, отражавшей международный престиж прославленных итальянских морских курортов. Салон Ванды и Марко, хоть и расположенный в небольшом живописном прибрежном городке, по праву считался самой шикарной дамской парикмахерской во всей Романье.
Королевой стрижки и укладки была она, Ванда. Марко же был всего лишь дорогостоящей игрушкой, декоративным, хотя и не лишённым функциональности, украшением. Посетительницам нравился этот романьольский кот, неутомимо гоняющийся за любыми юбками, не разбирая возраста и состояния. На Марко смотрели как на местный аттракцион, и он охотно, с ленивой, томной грацией, разыгрывал полностью отвечавшую его сути роль великовозрастного шалопая. Красавец был на двадцать лет моложе жены, настоящей уродины, но это не мешало ему быть преданным спутником её жизни.
Ванде было пятьдесят пять лет, но выглядела она старше. Лишённая всяких эмоциональных порывов, хозяйка салона с материнским снисхождением смотрела на шашни мужа, позволяя ему развлекаться и пребывая в счастливой уверенности, что ни одной женщине, как бы молода и красива она ни была, не увести её ненаглядного.
Марко зависел от неё во всём, поэтому ему дозволялось свободно распускать хвост – особенно перед солидными и состоятельными посетительницами – и осыпать их комплиментами.
Уборкой в салоне занималась Мария, она всегда появлялась на работе первой. Мария была самой молодой из служащих и считалась ученицей. Войдя в парикмахерскую, она торопливо переодевалась, затем, вооружившись тряпкой и бутылкой спирта, протирала зеркала и полочки, уставленные разнокалиберными склянками, до блеска начищала раковины для мытья головы , смахивала пыль с дорогих стульев, после чего шла в заднюю часть салона, где мыла и очищала от волос расчёски и бигуди.
Хозяйка салона питала к этой девушке особую симпатию: будучи самой красивой из работавших у неё девушек, Мария тем не менее умела обращать в шутку ухаживания Марко, который буквально пожирал её глазами.
* * *Ванда открыла салон. Первой прибыла сеньора Серра, одна из самых уважаемых клиенток. Она была родом из Болоньи и вышла замуж за доктора Клаудио Серру, считавшегося в Чезенатико одним из столпов общества. Ванда встретила важную клиентку у дверей.
Потом она усадила сеньору в кресло и велела Марии приготовить кофе. Девушка же была целиком погружена в мысли о своей несчастной любви и с болью вспоминала пустынный берег, поникшие пляжные зонтики, низкие волны отлива, бегущие в открытое море, и руку Мистраля, сжимавшую её пальцы. Глотая слёзы, Мария стояла на кухне и варила кофе. Именно здесь и нашёл её Марко.
- Ты что тут делаешь? – спросил он.
- А ты, наверное, ослеп, - резко ответила ему девушка, пытаясь проскользнуть мимо него и уйти.
Марко заступил ей дорогу.
- Да погоди же ты минутку. Похоже, в тебя бес вселился, - проговорил он вполголоса.
- Так и есть. Дайте мне пройти, - она рассердилась не на шутку.
- А если я не пущу? – спросил Марко с похотливой улыбочкой.
Не ответив ему, Мария решительно направилась к двери. Марко толкнул её и яростно стиснул в объятиях, пытаясь сорвать с неё платье.
Оглушённая мерзкими ласками и гадкими словами, которые муж Ванды шептал ей на ухо, Мария почувствовала головокружение, к горлу подкатила тошнота. Унизительное ощущение беспомощности ранило её даже больше, чем насилие само по себе. Этот мужчина решил воспользоваться ею, потому что считал её ничтожеством. Она поняла, что ей не на кого рассчитывать, не к кому обратиться, чтобы заставить Марко отказаться от своих намерений: она одинока и беззащитна, с ней можно делать все, что угодно. Вот поэтому Мистраль и бросил её. Она ничего не значила, её как бы вовсе не было. Отчаявшись, Мария изо всей силы оттолкнула Марко и ударила его по лицу.
4
Мария вошла на кухню как раз в тот момент, когда её братья снимали белые рабочие фартуки. Было время послеобеденного перерыва. Антарес в этот час отправлялся в бар сыграть партию на бильярде, а Эней собирался навестить свою невесту. Отец наводил порядок на кухне, мать, опершись локтями на стойку, подсчитывала выручку и старательно заносила доход в большую амбарную книгу. Бабушка проверяла продукты в кладовой, прикидывая, что нужно купить, чтобы пополнить запасы. Появление Марии в три часа дня удивило всех.
- Что случилось, почему ты не у Ванды? – спросила мать.
Почувствовав на себе любопытные взгляды родных, девушка смутилась. Не зная, с чего начать рассказ о случившемся, она выбрала самый короткий путь: правду.
- Я к Ванде больше не пойду. Меня уволили, - ответила она с тяжёлым вздохом, ожидая дальнейших расспросов. – Без предупреждения.
Адельмо подошёл к дочери и, положив ей руки на плечи, прямо взглянул в глаза. Великан и силач, он был добр и мягок душой, но если ему наносили оскорбление, мог превратиться в дикого зверя.
- Что случилось? – тихонько спросил он.
- Марко, муж Ванды, набросился на меня, как зверь, - объяснила она, с трудом сдерживая слёзы.
Широкое добродушное лицо Адельмо окаменело.
- И что же дальше? – он говорил по-прежнему тихо.
Все остальные слушали молча.
- Ничего. Я смогла оттолкнуть его, и тут вмешалась Ванда. Там была жена доктора Серры, она вступилась за меня и пристыдила Марко, а Ванда стала оправдывать его и сказала, что если бы я не вертела хвостом, он не зашёл бы так далеко.
- Это правда? – ледяным тоном спросил Адельмо.
Мария посмотрела отцу прямо в глаза.
- Нет, - ответила она просто.
- Я так и знал, - ответил отец, гладя её по волосам. – Милый мой Рыжик. Моя упрямая, непослушная, честная девочка.
Адельмо Гвиди не стал возмущаться вслух, но она знала, что этим дело не закончится. Её отец никогда не оставлял неоплаченных счетов.
- Выброси всё это из головы, - сказал ей отец. – Считай, это был дурной сон. Разве не так, мальчики? – сказа он сыновьям и улыбнулся.
Бабушка, так и не встав со своей табуретки, где сидела всё это время, тихонько покачала головой: за обиду надо было отплатить.
- Ну, мы пойдём прогуляться, - объявил Адельмо, снимая рабочий фартук. Женщины, припав к окну, увидели, как мужчины семьи Гвиди сели в «Альфа-Ромео» и укатили.
* * *
В этот вечер доктор Серра собирался поужинать с женой в ресторане. У них уже был заказан столик на двоих в небольшом элегантном ресторанчике. Он уже заканчивал доклад по медицине для миланского колледжа, когда услышал настойчивый звон колокольчика и яростный лай его собаки. Он не ожидал посещений в этот час и спросил себя, какого чёрта звонит, не переставая, этот проклятый колокольчик. Снизу донеслись возбуждённые голоса. Потом его жена, зайдя в кабинет, сказала:
- Спустись в гостиную, нужна твоя помощь.
Врач спустился и оказался лицом к лицу с отёкшей и изуродованной до неузнаваемости физиономией Марко Брины. Нос у неотразимого дамского угодника распух, глаза совершенно заплыли от кровоподтёков, одна бровь была рассечена и кровоточила.
-Что случилось? – спросил доктор Серра, надевая белый халат.
- Он упал, доктор. Поскользнулся и упал с лестницы, - объяснила Ванда.
Синьора Серра заглянула в гостиную:
- Я отменила заказ в ресторане. Могу я чем-нибудь помочь? – спросила она участливо, но с тонким сарказмом в голосе.
- Спасибо, я справлюсь сам, - ответил доктор, - но, боюсь, понадобится время, пока всё заживёт.
С этого дня Марко Брина стал другим человеком. Пока не сошли синяки и отёки, он не показывался в «Салоне красоты», но и после, когда всё зажило, стал ограничиваться случайными посещениями. Суровый урок, преподнесённый ему отцом и братьями Гвиди, пошёл впрок. Прекрасный Марко, не знавший удержу Казанова, покоритель сердец, которым Ванда так гордилась, смирился с более прозаической ролью верного мужа.
* * *
Долгое романьольское лето закончилось. Утихли скандалы, опустели отели, деревня вернулась к своей обычной жизни. С тяжёлым сердцем, тоскуя по Мистралю, Мария согласилась работать в кухне ресторанчика. Бабушка научила её секретам приготовления отличных домашних блюд и чудесных сладостей.
Мария больше ни разу не была в Чезенатико. Сама мысль о том, что придётся ещё раз проехать мимо автомастерской Примо Бриганти, приводила её в трепет. Но она была слишком горда, чтобы справляться о Мистрале у его матери.
Захваченный своей новой работой, Мистраль послал ей всего три открытки, которых Мария так и не увидела: её мать перехватила и порвала послания прежде, чем дочь смогла их прочесть. На всех трёх была одна и та же фраза: «Всё время думаю о тебе». В ноябре женился её брат, Эней. Мария горько плакала при мысли о том, что на месте молодой невестки и брата перед алтарём могли бы стоять они с Мистралем. Никак ей не удавалось выбросить из головы этого проклятого парня с его трижды проклятыми моторами.
Наступило Рождество. В ресторане развесили украшения и стали готовиться к празднику. В эту ночь произошло то, о чём часто сообщают газеты в разделах чёрной хроники. В просторной кухне крестьянской усадьбы взорвался баллон сжиженного газа , и весь дом взлетел на воздух. В живых осталась только Мария: она спала на самом верху, в той части дома, которая оказалась наиболее отдалённой от эпицентра взрыва.
Ей пришлось провести несколько дней в больнице. Когда её выписали, она отправилась на кладбище, чтобы прочесть молитву над могилой родных и положить цветы на надгробный камень. У неё не было сил плакать.
Марии сказали, что пока она была в больнице, в глубоком шоке, в город приезжал Мистраль. Он уехал в тот же день, ему надо было срочно возвращаться на работу.
У неё не сохранилось никаких воспоминаний о произошедшем. Она знала лишь, что осталась совсем одна и могла теперь рассчитывать лишь на собственные силы. Надо было как-то жить дальше.
СЕГОДНЯ
1
В 1990 году взрыв газового баллона уничтожил под Рождество всю семью Гвиди. Только Мария чудом уцелела, но несчастье наложило неизгладимый отпечаток на всю её жизнь.
Прошло пятнадцать лет, но и теперь Мария вспоминала о далёкой трагедии, не смыкая глаз у постели Мистраля в госпитале в Милане. Она даже не почувствовала сначала, когда чья-то рука коснулась её плеча.
Повернувшись, она узнала доктора Спаду.
- Тебе пора уходить, - сказал врач с улыбкой, но не допускающим возражений тоном, твёрдо вознамерившийся заставить её немного отдохнуть. Он говорил тихо, боясь потревожить сон Мистраля.
- Чем я могу навредить, если останусь? – робко возразила Мария.
- Ты можешь навредить себе самой. К тому же, больничный распорядок этого не разрешает, - солгал Маттео Спада, чтобы убедить её покинуть палату.
Пройдя через больничный коридор, они оказались в комнате отдыха.
- Когда он очнётся? – спросила Мария.
- Послушай, Мария, Мистраль в коме. К счастью, все симптомы, которые нам удалось выявить, указывают на то, что его состояние может стабилизироваться. Но делать прогнозы ещё слишком рано.
Внезапно Мария почувствовала болезненный спазм в желудке, к горлу подкатила тошнота.
- Где здесь туалет? – пробормотала она, зажимая рот ладонью.
Маттео довёл её, поддерживая за руку, до уборной. Стоя за дверью, в ожидании девушки, он услышал, как её вырвало. Накануне в госпитале у Марии уже был приступ рвоты, но тогда он приписал это воздействию стресса. Теперь же ему пришло в голову, что здесь могут быть замешаны иные, более серьёзные причины, и он дал себе слово, подвергнуть её настоящему серьёзному обследованию. Мария вышла из туалета бледная, как бумага.
- В чем дело? -Спросил Маттео, усаживая её на диван.
- Не знаю, во всяком случае, уже прошло, - ответила она.
- Я попросил принести тебе горячий кофе, подожди меня здесь, я должен заглянуть к себе в кабинет.
Напротив дивана, у стены, стоял телевизор с широким экраном, цветные кадры мелькали, непрерывно сменяя друг друга, и вдруг диктор объявил о начале специально репортажа о Мистрале и его аварии. Мария тут же подняла глаза к экрану.
Последовало краткое изложение биографии гонщика, начиная с первых шагов его спортивной карьеры. Вот Мистраль и его жена Шанталь в первый месяц после свадьбы.
Мистраль весёлый, молодой, Шанталь настоящая красавица. Затем были продемонстрированы более свежие кадры. Видеоряд сопровождался комментарием, к которому Мария прислушалась: «Здесь вы видите чемпиона с его нынешней спутницей, Марией Гвиди, родившей ему ребёнка». И наконец, диктор сообщил главную новость: «По решению супруги-француженки Мистраля Вернати осмотрит нейрохирург Жан-Луи Кустадье. Жена пилота объявила, что после консультации с врачами миланского госпиталя профессор Кустадье сможет принять решение о переводе пациента в Париж».
* * *
Шанталь решила перевезти мужа в парижскую клинику. Нет, ею двигала не любовь к мужу, а обыкновенный расчёт – она надеялась, что Мистраль не выдержит перелёта. В таком случае, Шанталь получила бы все деньги мужа, что было ей сейчас так необходимо.
Графиня Онфлер остановила свой выбор на ведущем французском нейрохирурге Жане-Луи Кустадье, которому предстояло вынести решение о транспортировке.
Шанталь встретила профессора в аэропорту, и они сразу же направились в госпиталь.
В отделении интенсивной терапии профессор Кустадье встретил лечащего врача Мистраля – Альдо Салеми, своего старого друга и коллегу, которого не видел несколько лет. Друзья обрадовались неожиданной встрече, но сейчас им было необходимо принять серьёзное решение, от которого зависела жизнь великого гонщика. Хирурги прошли в палату к Мистралю.
- Десять часов спустя после операции мы отметили улучшение дыхания и удалили трубку их трахеи. Теперь больной дышит самостоятельно, - пояснил доктор Салеми. – Отёк мозга, к счастью, удалось избежать.
- Признаки выхода из комы? – спросил француз.
- Суди сам, - ответил Салеми, - зрачки наконец-то выровнялись, реагируют на свет. Сухожильные рефлексы пока отсутствуют. Повторную томографию делают прямо сейчас.
- Отлично, - кивнул Кустадье.
- Можем подождать результатов у меня в кабинете, если не возражаешь, - предложил Салеми.
Жан –Луи дружески обнял его и улыбнулся в ответ на улыбку итальянца:
- Лучше не придумаешь.
Через несколько минут Салеми и Кустадье сидели, уютно расположившись в креслах, и вели дружеский разговор, какой обычно завязывается между коллегами, которые давно знакомы, уважают друг друга и годами не видятся.
- Как твоя жена? - Спросил Жан-Луи.
- Относительно неплохо, вот только перспектива старения приводит её в ужас, она стала очень нервной. Целыми днями пропадает в гимнастических залах,
институтах красоты, у дантистов и парикмахеров. Должен признать, что всё это удивительно помогает – в свои пятьдесят она выглядит как минимум на двадцать лет моложе. Ну а твоя жена? – спросил он в свою очередь.
- Мы редко видимся, - ответил Жан-Луи. – Я мало бываю дома, остаюсь в клинике под любым предлогом. Всегда ведь найдётся пациент, который требует особого внимания. Мы оба притворяемся, что верим в эту отговорку, чтобы избежать неприятных объяснений и ссор…
За разговором время прошло незаметно. Принесли результаты томографии, Жан-Луи внимательно просмотрел их.
- Так что? Забёрешь чемпиона к себе? – спросил напрямик доктор Салеми.
- У меня и в мыслях такого не было, - ответил француз, - здесь он в надёжных руках.
То, что произошло когда оба специалиста покинули отделение интенсивной терапии, застало всех врасплох, кроме Жана-Луи. В приёмной их уже ждала Шанталь, она уже начала проявлять признаки нетерпения.
- Итак, профессор, вы согласны со мной? Моего мужа необходимо перевезти в Париж! – набросилась на него Шанталь, даже не пытаясь скрыть своего возбуждения.
Жан-Луи не ответил.
- У вас есть какие-то сомнения? – насторожилась Шанталь
- Нет. Это как раз тот редчайший случай, когда я могу поставить диагноз с математической уверенностью.
- Когда мы отправляемся? – спросила довольная Шанталь.
- МЫ? Хоть сию минуту, но ваш муж останется здесь. Его тут прекрасно лечат, и перевозить его сейчас, когда он идет на поправку, было бы чистейшим безумием и немалым риском, - ответил ей профессор.
Поглощённая разговором, Шанталь не заметила, что за двойными стеклянными дверями, ведущими в приемную, стояла группа репортёров, ожидая результатов консилиума и внимательно следя за их разговором.
Мистраль Вернати не останется здесь больше ни на минуту! – вскричала Шанталь срывающимся от волнения визгливым голосом. – Я его жена, и подпишу требование о переводе. Всю ответственность я беру на себя.
Войдя в отделение, журналисты наперебой забросали её вопросами, фоторепортёры защёлкали вспышками, ослепительно засияли галогенные лампы, создававшие освещение для телекамер: все объективы были направлены на разъярённую Шанталь.
2
Медленно и неохотно Шанталь всплывала из таинственных глубин сна к убогой враждебной действительности. Она попыталась вновь опуститься в манящий покой забытья, но не смогла. Снотворное исчерпало свою силу, и ей ничего другого не оставалось, как взглянуть в лицо новому дню, сулившему одни лишь неприятности и разочарования.
- Merde! – выругалась она, садясь в постели.
Она проснулась в роскошном номере «люкс» миланского «Гранд-Отеля». Ночная рубашка из красного шелкового крепа подчеркивала великолепную и соблазнительную грудь, но некому было полюбоваться ею. Накануне вечером она легла в постель в состоянии, близком к истерике, отказавшись от услуг Марка-Антонио Аскури, молодого модельера с Сицилии, красавца, умевшего с одинаковой страстью и искусством любить и мужчин, и женщин.
В своё время графиня Антриет-Шанталь Онфлер переманила чудо-мальчика у фирмы «Блю Скай», заплатив за это целое состояние.
Джанни Штраус, владелец «Блю Скай», деливший радости постели и познавший блаженство с прекрасным сицилийским юношей,
был глубоко уязвлён этим пиратским похищением, и ждал только удобного случая, чтобы нанести коварной Шанталь удар возмездия.
Накануне Шанталь потерпела сокрушительное поражение. Все точно сговорились ей навредить: итальянские врачи, лечившие Мистраля, светило французской медицины, к которому она обратилась за консультацией, спортивные журналисты и светские хроникёры, буквально растерзавшие её вопросами. И что ещё хуже, она восстановила против себя общественное мнение. Все были на стороне Мистраля и его любовницы, Марии Гвиди.
Чтобы разрядить накопившейся гнев, она обрушилась с проклятиями на Марко-Антонио, который накануне вечером проводил её в отель и всеми силами пытался облегчить её страдания. Шанталь в ярости выставила его за дверь,
и молодой человек отреагировал на это загадочной улыбкой.
Прекрасно сознавая силу своих чар и будучи человеком неглупым, он был уверен, что Шанталь, как и другие до неё, прибежит к нему, моля о блаженстве, которое он так щедро умел дарить.
Оставшись одна, Шанталь вновь принялась перебирать в уме все детали, казалось бы, беспроигрышной стратегии: воспользоваться своими правами законной жены, чтобы воссоединиться с мужем. У неё и в мыслях не было склеивать осколки любви, которой между ними никогда и не существовало, но она собиралась извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Идеальным решением для неё была бы смерть чемпиона при транспортировке в другую больницу. Это позволило бы ей унаследовать всё его состояние.
Горничная принесла утренние газеты, уделившие много места её поведению накануне в госпитале. Её просто распяли на кресте. Мария Гвиди победила, в то время как она, Шанталь Онфлер, оказалось буквально раздавленной под тяжестью своих же собственных неосмотрительных заявлений.
Шанталь была разбита на всех фронтах. Ей был необходим кто-то, кто заставил бы хоть на несколько минут забыть о поражении. Она позвонила в номер Марка-Антонио:
- Иди сюда! – Это был недвусмысленный приказ.
* * *
Первым её врагом стала её собственная мать. Шанталь было восемь лет, когда она однажды услышала, как мать говорит одной из своих подруг:
- Она, конечно, очень мила, и, каждый раз, когда я возвращаюсь домой, выбегает мне навстречу и жмётся ко мне, как котёнок. Но мы с Андре так хотели мальчика! С тех пор, как родилась Шанталь, мы прекратили заниматься любовью. У нас просто ничего не получается. Поэтому у нас больше никогда не будет детей, и нам придётся довольствоваться этой приблудной кошкой. Для нас это большое горе.
Слова матери глубоко ранили её, отравили её сознание. Сама не понимая, почему, она стала причиной несчастья своих родителей.
Взрослея, Шанталь всё больше стала походить на мальчика. Графу Андре, казалось, импонировало её поведение, он даже стал называть её Жоржем, именем, которое хотел дать так и не родившемуся сыну.
В 15 лет Шанталь поняла, что девочки её интересуют куда больше, чем следовало, и простая роль подруги её не устраивает. Она настолько сжилась с невольной ролью парня, что хотела бы им быть и для своих подружек. Её стремление разделила Дафна, школьная подруга; с этого момента между девочками возникло тайное взаимопонимание.
Они стали прятаться от посторонних глаз, предаваясь первым опытам любви. Им не нужно было слов, нездоровая страсть, толкавшая их в объятия друг друга, разгоралась с неистовой силой при каждой новой встрече. Они не упускали возможности уединиться, придумывая всё новые и новые запретные забавы.
Как-то раз граф Андре застал их в своей спальне.
- Sale putain! (грязная ш...а, фр.) – воскликнул он, схватив дочь за руку, вытащил её из постели, надавал пощёчин и запер в кладовой.
В доме разразился грандиозный скандал. Целую неделю её продержали на хлебе и воде, причём она вынуждена была съедать свой паёк в парадной столовой, стоя на коленях, пока мама и папа, обслуживаемые официантами, обедали тут же, за столом, повернувшись к ней спиной.
Это были ужасные дни для юной Шанталь. Она не испытывала ни малейшего стыда за то, что её отец называл грехом и позором. По окончании наказания её удалили из дома и отправили в богом забытое место, затерянное в Пиренеях, в какой-то жалкий колледж. Там она возобновила свои мужские игры с некоторыми соученицами, но никто ничего не заметил, а скорее всего, не захотел замечать: ведь имя Шанталь Онфлер придавало солидность убогому пансиону. Она вышла оттуда, когда ей исполнилось восемнадцать, и была вновь принята в семью, но ей поставили условие, что она должна вести себя в соответствии с требованиями своего высокого положения.
* * *
Назойливый телефонный звонок прервал поток её воспоминаний. Звонила из Парижа Сюзанна Боннар, звезда французского кино, королева элегантности, её задушевная подруга в течении многих лет.
- Я видела газеты, - взволнованно проговорила она. - Что за кашу ты заварила, chere? (дорогая, фр.)
- Я просто в бешенстве. Меня буквально растерзали на части, можешь себе представить? – ответила Шанталь.
- Я подберу твои черепки. Уж для тебя-то в моей постели найдётся тёплое местечко, сокровище мо. Почему бы тебе не вернуться домой? – предложила Сюзанна.
У неё была репутация пожирательницы мужчин, но в тесном кругу ближайших друзей все знали о её интимной связи с Шанталь.
- Ты хоть понимаешь, что теперь дела зашли слишком далеко, и мне придётся дать Мистралю развод?
- Ну, это только в том случае, если он выживет, - напомнила актриса. – Давай надеяться на лучшее. У тебя ещё есть шанс остаться вдовой.
Шанталь ухватилась за эту слабую надежду.
3
Между Марией и Аделью не возникло никаких разногласий, они сразу же достигли договорённости: Адель будет проводить дневные часы у постели сына, а Мария будет подменять её ночью. Они хотели быть рядом с ним, когда он выйдет из комы. Врачи считали, что ждать осталось недолго. Через час Мария должна была отправиться в госпиталь, пока же она готовила детям ужин. Её занятие прервал звонок в дверь. Открыв, Мария увидела Рауля Ромеро.
- Я на тебя зла не держу, - это всё, что могла сказать Мария лучшему другу Мистраля и виновнику трагедии, произошедшей с ним.
- Зато я держу, - ответил он. – Я себя ненавижу.
Мария прошла в гостиную, Рауль последовал за ней.
- Я люблю Мистраля, - прошептал Рауль.
- Я знаю, - ответила она.
- Ты же знаешь, как это бывает, когда участвуешь в гонке и хочешь победить, - продолжил Ромеро.
- Конечно, знаю, - грустно улыбнулась она.
Он подошел поближе, протягивая к ней руки. Мария улыбнулась и обняла его.
- Я часами бродил как проклятый вокруг больницы, по крохам выспрашивал информацию у врачей, старался не попадаться на глаза репортёрам, всё надеялся тебя увидеть, но боялся посмотреть тебе в глаза, - объяснил Рауль, прерывающимся от волнения голосом. И ещё я должен тебе сказать, что, если Мистраль вернётся на трассу, я опять буду состязаться с ним на равных, как в тот раз, - добавил он, помолчав.
Мария кивнула:
- Именно поэтому Мистраль и пригласил тебя в команду.
- Я уезжаю в Португалию. Хочу попросить у тебя одну вещь, - проговорил он робко. Можешь одолжить мне шлем Мистраля? Тот, который был на нём в Монце?
Мария держала шлем на полке в гостиной. Она взяла его и протянула Раулю.
- Я буду работать за нас двоих, - обещал юноша.
Мария улыбнулась и проводила его до дверей.
* * *
Однако спокойно закончить приготовление ужина на этот раз ей не дал телефонный звонок. Звонил доктор Спада из госпиталя.
- Что случилось?! – воскликнула Мария, понимая, что не случайно Маттео звонит ей из госпиталя. Это может означать, что что-то случилось с Мистралем. – Только, пожалуйста, не говори мне, что у тебя плохие новости, - сказала она в трубку.
- То, что я должен тебе сообщить, это скорее хорошая новость, - осторожно начал он.
- Мистраль вышел из комы? – живо перебила его Мария.
- Речь не о нём, а о тебе. Я получил результаты твоих анализов.
- Да? Ну и что же? – разочарованно протянула она.
- Мария, ты ждёшь ребёнка, - ответил врач.
* * *
В состоянии Мистраля наступило заметное улучшение. Несколько раз в течение дня врач отмечал реакцию зрачков чемпиона на свет. Проведя с ним весь день, Адель сообщила эту новость Марии, пришедшей сменить её на ночь.
Потом в палату заглянул невролог и проинформировал её обо всех деталях.
- думаю, ждать уже недолго.
- Может быть, даже сегодня ночью? – с надеждой спросила Мария.
Это не исключено. Время от времени я буду его стимулировать. Вы и сами можете это сделать: просто зовите его по имени.
Мария целыми ночами только этим и занималась, лишь изредка давая себе поспать. И теперь она вновь дала себе слово - разговаривать с ним всю эту долгую ночь.
Она начала говорить, и говорила без остановки почти три часа. Временами она спрашивала:
- Ты меня слышишь? Если слышишь мой голос, прошу тебя, дай мне знать.
Ответом ей было молчание, казавшееся особенно глубоким из-за размеренного дыхания.
В какой-то момент, обессилевшая и оглушённая своей собственной речью, Мария задремала. Её разбудил неожиданно раздавшийся пронзительный вой сирены кареты «Скорой помощи».
Чувствуя себя виноватой за эти несколько минут забытья, она опять терпеливо, с бесконечной нежностью, возобновила свой прерванный монолог. Потом её охватило отчаяние, захотелось взбунтоваться, ударить всем телом в глухую стену молчания, за которой он укрылся от неё, и тогда она закричала в полный голос:
- Мистраль, почему ты мне не отвечаешь?! Дай мне знак, скажи что-нибудь, или я перестану говорить! Мистраль, ты меня слышишь?!
Он широко раскрыл глаза и взглянул прямо на неё. Мария посмотрела на него, побледнев от ужаса, зажав себе рот рукой, чтобы заглушить рвущийся из груди крик.
- Значит, ты меня слышишь, любовь моя, - прошептала она и изо всех сил стала жать на кнопку звонка, зовя на помощь.
* * *
Мистраль услышал, что его кто-то зовёт, но он всё ещё плыл в густом удушливом тумане, из которого, сколько ни старался, никак не мог выбраться. Наконец ему удалось выглянуть из непроглядного молочного моря, и он увидел её.
Это была Мария.
- Где мы? – проговорил Мистраль еле слышно
- Скажи мне, как ты? – спросила она, уже не в силах сдерживать подступающие слёзы.
- Ужасно. Голова болит. И ещё спина, и руки, и ноги. Как будто по мне прошёл паровой каток, - пожаловался он.
- Всё примерно так и было. Ты попал в аварию, помнишь? А теперь молчи. Я буду говорить за тебя. Скоро придёт твоя мать, но мы ещё пару часов можем побыть вдвоём. Только ты и я. Я хочу рассказать тебе кое-что, о чём никогда раньше не говорила...
|
Idea and creation: fuldon (aka miXei) © 2000-2015
Powered by vBulletin® Version 4.2.6 by vBS Copyright © 2024 vBulletin Solutions, Inc. All rights reserved. Текущее время: 09:53. Часовой пояс GMT +3.
|
Форум
Блоги
Что нового?
