Первая неделя у заселенцев предсказуемо началась с ссоры. Жильцы пытались распределить дежурства. При этом каждый пытался пропустить вперед себя остальных.
- Внучек, ты же помоешь полики за бабушку. У меня радикулит, плеврит и испанка.
- Да на тебе пахать можно, ведьма старая!
-Мужчина, не поменяетесь очередью со слабой женщиной?
-А на танцульках ляжками крутить силы были, вертихвостка?
В конце концов, решили, что никаких дежурств не будет, а убирается тот, кому больше всех вонять из туалета будет. Инфлюэнца в отдельно взятой коммуналке оказалась сразу весьма востребованной. Народ закупил платки размером с простыни и утыкался в них сразу от входа в коридор.
Тем не менее, самое благоухающее помещение пользовалось большим спросом. В некоторых случаях побеждала молодость, но иногда более тяжелая весовая категория.
Так как телефон висел в коридоре, то про личную жизнь всех знал каждый. Впрочем, в случае бабки Кузьминичны подозрительные звонки за личную жизнь не признавались. Просто делался вывод, что старуха делает свой гешефт. И добрые самаритяне-соседи дружно отказывались звать Кузьминичну к телефону. Пусть бедными будут все! Равноправие, так равноправие.
Неожиданно хорошей хозяйкой, несмотря на свою «фристую» внешность оказалась Аделаидка. Разумеется, соседи продолжали потихоньку перемывать ей косточки, но от приготовленного завтрака никогда не отказывались.
А сами в это время развлекались сообразно уровню своего развития. Рива агитировала Шкалика бросить пить. Шкалик грустно кивал, мол, заначка кончилась, и на сегодня он точно бросил. Комбайн Иванович, будучи переселенцем из деревни, в первый раз увидел ванну и стал использовать ее не по назначению. Хорошо хоть не в качестве унитаза. А Вася, как человек грамотный, изучал советскую прессу.
Он же сообщал всем жильцам об открытых вакансиях. Рабочих мест было мало, так что приходилась устраиваться на самую низкооплачиваемую работу.
Последним про возможность устроиться на работу узнал наигравшийся Комбайн Иванович. А Шкалик работать вообще не собирался. Он еще пару лет назад обчистил чью-то квартиру, и теперь распродавал заначку.
Мало было получить приличную должность. Гораздо важнее было на ней удержаться. Вот и старались жители коммуналки освоить новые навыки, чтобы обштопать конкурентов.
Комбайн Иванович, оккупируя ванную, прослушал обсуждения соседей по поводу конкуренции, так что спокойно валял дурака, записывая в дермантиновую тетрадку гадости про соседей и их знакомых. К сожалению, он не учел, что книжный шкаф, где обреталась тетрадка, стоял в комнате у старухи Кузьминичны. А та обладала любопытством мангуста и очень мощными очками для чтения.
Оскар кадрил симпатичных и не очень барышень, интересуясь как бы невзначай, какие у них жилищные условия. Дамы с отдельной жилплощадью и наличием влиятельных друзей сразу же переводились в категорию «очень симпатичные».
Кузьминична самозабвенно ругалась с подругами и не догадывалась, что соседи в очередной раз обломали ей ее маленький гешефт.
Шкалик в тоске по закончившейся поллитре не нашел ничего умнее, как помыться в ванне. Все бы ничего, но ее только что закончила драить Аделаидка. Пришлось бедняге скрести ее вновь. На этот раз грязи было вдвое больше.
К вечеру понедельника с работы вернулись первые работяги. Шкалик предложил было вкладывать деньги в общий котел, и тут выяснилось, что делиться заработанным не желает никто. Никто не собирался жить в коммуналке до старости, и все мечтали накопить паевой взнос в кооператив в размере 20 000 симолеонов.
В этот же вечер случился первый бытовой скандал. Кто-то нагадил мимо унитаза и не убрал за собой. Следствие виновного не обнаружило. Лужу вытерла безотказная Аделаидка.
А Кузьминична, как ни в чем не бывало, бродила по коридору и интересовалась: «Никто супчик не готовил? Так супчику хочется».
Пострадав, Кузьминична демонстративно сжевала вставными зубами пакет с засохшим печеньем. Впрочем, никто демонстрации не заметил.
Только Комбайн Иванович вспомнил, что еще не ужинал. Лучше бы он вспомнил, что не умеет пользоваться газовой плитой.
Пожар потушили под утро. Все были грязными и закопченными. А, если все воняют одинаково, то чем Шкалик не жених?
В возможность нового союза поверила и Дуся. А что, работают они с Васей в одной организации, почему б не случиться служебному роману. Дуся вычитала в каком-то женском романе, что для соблазнения мужчины надо чаще показываться ему в нижнем белье. Напялила кальсоны дедушки 58 размера и выставила вперед грудь. Ну, чтобы показать, какое у нее большое сердце. И как оно жаждет любви.
У Аделаидки на работе случился конфуз. Посол какой-то страны с трудновыговариваемым названием требовал на завтрак жареный сыр. Аделаидка ответила стихами пролетарского поэта Маршака:
'В чем же дело?
Я ничего дурного
Сказать вам не хотела.
Возьмите простокваши,
И молока для каши,
И сливочного масла
Могу вам тоже дать!'
И скромно добавила, что вот сыр как раз она жарить не умеет.
Посол был в восторге от находчивости и эрудированности юной особы, и Аделаидку повысили.
Тем временем в туалете была обнаружена очередная лужа. И на этот раз виновный пожелал остаться неизвестным.
Дуся, видя, что Вася не понимает ее намеков, решила вызвать у него ревность. Так было написано в ее любимых женских романах – «Вызовите у мужчины ревность. Пусть он застанет вас с другим в компрометирующей ситуации». Вася, увы, женских романов не читал, поэтому ничего не понял.
С горя Дуся вычистила раковину.
А потом вымылась сама. Но Вася все равно ничего не понял.
Рива вслед за соседкой тоже отказалась готовить послу сыр, и ее повысили. За компанию.
Кузьминична практически от чистого сердца решила дать Дусе пару советов из серии «как выйти замуж». При этом собственное стародевичество ее не смущало. Важна ведь не только практика, но и отличное знание теории. Дуся помощь не оценила.
Кстати, сама Кузьминична, как женщина, соседями давно не воспринималась. Даже Шкалик не заметил, как эротично торчит из пены ее мосластая коленка.
Дуся же вспомнила еще одно правило для незамужней девушки: путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Поэтому наварила каши, наелась от души сама, а потом еще и кухню в сердцах выдраила. На запах каши выполз из комнаты даже все проспавший Комбайн Иванович.
А вот Оскар не оплошал в отсутствии конкурента. Пусть даже ему и пришлось вырядиться в осла. Позор забудется, а жалование останется.
А Аделаидке для повышения даже и переодеваться не понадобилось. Кузьминична только многозначительно поджала губы. Мол, понятно, почему этой фифе все время жалование прибавляют. Хотя это она зря. Уж кто-то, а Аделаидка всегда изучала нормативные документы, чтобы хорошо работать.
А Комбайн Иванович доел все, что было в кастрюле, после чего сообщил, что, скорее всего и завтра не сможет выйти на службу. По состоянию здоровья. Хотя, это он симулировал, подсмотрев симптомы у отравившегося где-то паленым самогоном Шкалика.