Совсем тихо и безлюдно стало в бараке. Хуже всего воспринял расселение Комбайн Иванович. Мол, старость на пороге, а я все один, и некому мне будет подать стакан воды. Есть, конечно, Шкалик. Но тот, если и подаст, то только стакан с самогоном.
Так что Комбайн Иванович подстраховался и решил завести себе собачонку. Ты домой приходишь, она тебе радуется. Стакан воды, конечно , не подаст, так хоть оближет. Правда, ему периодически названивала какая-то престарелая болельщица, но с ней связывать свою жизнь Комбайн Иванович почему-то не хотел. Лучше уж собачка...
Остальные обитатели коммуналки тоже развлекались, как могли. Шкалик много ел и еще больше пил, пока было что. А Рива со скуки даже убралась на кухне. И выбросила, наконец, мусор.
Комбайн по совету Аделаидки связался со старухой, промышлявшей травками. Старуха выращивала на своем огородике какие-то жутко полезные сорняки и продавала их легковерным идиотам по цене стратостата. Причем одни и те же растения помогали от совершенно разных болезней. Ну, как помогали… Во всяком случае, никто пока от них не умер, а некоторые даже выздоровели. Комбайн Иванович, готовясь к потенциальной встрече будущей матери своих будущих детей, вознамерился омолодиться. Вид свежевыкопанного пырея не вдохновил Комбайна Ивановича, и он предпочел новейшую разработку какого-то старорежимного профессора Преображенского. Неясно, насколько эта разработка повлияла на мужскую силу престарелого жениха, но насморк у него прошел.
Как оказалось, свято место пусто не бывает, как и не бывает свободной жилплощади. Не успели съехать предыдущие жильцы, как в барак заявился какой-то хмырь из заводоуправления. Ордера у него пока не было, так он таскался по комнатам, проверял электропроводку и чистоту унитаза под ободком. Если учесть, что унитаз никто давно не мыл не только под ободком, но и по ободку, то немудрено, что хмырь своими придирками довел Риву до истерики. Рива сначала расплакалась, потом набила морду наглому агрессору, потом свалила на работу – искать защиты.
После того, как Оскар переехал за реку, играть за старую команду он отказался. Вроде как по этическим соображениям. На самом деле зареченские платили больше, и бутсы выдавали новые и даже по размеру. Так что перед Комбайном Ивановичем раскрывались широкие перспективы. Пусть он плохо играл, и ему давно пора было на пенсию. Но… на безрыбье и Комбайн Иванович звезда. Остальные вообще по мячу не попадали.
Риву на работе обнадежили: мол, недолго этому конторскому нервы мотать. А пока пусть сидит и жрет просроченные продукты. Авось сам отравится.
Пока Рива воевала с будущим соседом, в поселке проводилась спартакиада. От каждого барака два человека должны были участвовать в беге по пересеченной местности. (просто в Пьянково все местности были пересеченными или сильно пересеченными, так что выбирать вид бега не приходилось). Рва бегать отказалась. Ей и на работе погонь хватало. Так что в бегуны замели даже Шкалика. Благо, тот был еще после вчерашнего и не сильно ориентировался в происходящем. А зачет ставили даже тем, кто падал. Главное, скрыться с глаз судейской бригады.
Как ни странно, Шкалик не только добежал до конца дистанции, но даже вернулся обратно. Правда, уже на четвереньках. А все дело в правильной мотивации! Просто Комбайн шепнул соседу, что в его комнате припрятана початая четвертинка.
Обязанности житель коммуналки разделили по - честному. Рива чинила сломавшиеся краны и выносила мусор, Шкалик готовил, Комбайн Иванович читал советскую прессу. Вслух. С выражением. Иногда не с одним. Кстати, Комбайн Иванович свято верил в советскую прессу и охотно применял на себе полезные советы из рубрики: «Комсомольцам не слабо». Например, перед чтением прессы предлагалось немного постоять на голове, чтобы приливала кровь, и лучше воспринималось печатное слово.
Шкалику остро не хватало общения. Поэтому он стал приманывать бродячих собачек, скармливая им то, что не успел доесть хмырь из заводоуправления. Не успел он доесть совсем немного, так что псы бродили голодные и грустные и периодически устраивали бои над какой-нибудь недоеденной косточкой. Лучше бы Шкалик научил своих приятелей газеты приносить, а то от обилия советской прессы ступить было некуда. И даже на почте были вынуждены аннулировать подписку. Комбайн Иванович страшно страдал от информационного голода.
У него, кстати, почти начала налаживаться личная жизнь. Так что Комбайн Иванович даже захотел помыться – мало ли, чем знакомство по телефону закончится.
А еще, на всякий случай, Комбайн Иванович сам взялся чинить сломанную раковину. А то вдруг для знакомства требуется мужик рукастый, а у него руки из пижамных штанов растут.
Снова приперся американец – изучать русскую культуру. Сначала они со Шкаликом изучали питейную культуру, потом Шкалик обштопал иностранца в шахматы. И это они еще в «Чапаева» не играли!
А Комбайн продолжал самосовершенствование. То лампочку ногой вкрутит, то выучит наизусть книгу «Как действовать на пожаре». То начнет вслух мечтать о воспроизводстве маленьких комбайнчиков: ты домой приходишь, а они тебе радуются….
А пока пришла та самая легкоодетая особа. К Шкалику.
Рива посмотрела, как они любезничают у могилки незабвенной Кузьминичны, сделала вывод, что барышня не робкого десятка, и в ее надежные руки вполне можно передать Шкалика. Собрала свой фибровый чемоданчик и переехала за реку.
Комбайн Иванович делал карьеру. Это американский гость так красиво это назвал – «карьера». А на самом деле в одно прекрасное утро к Комбайну подошел тренер и сказал: «Работать некому, ставлю тебя своим помощником. Авось матч не продуем». Матч они продули, и на следующий день в команде и тренера не стало. Так Комбайн Иванович неожиданно стал тренером. А тут как раз Аделаидка позвонила. Мол, по старой дружбе придержала ему ордерок, так что пусть поторопится.
И остался в старом бараке один Шкалик. С девицей полуголой у него ничего не получилось. Та стала пилить его за выпивку. Так что Шкалик остался верен своей первой любви - Кузьминичне. Тем более, что у Кузьминичны перед всеми потенциальными невестами было одно преимущество: молчаливость.
И неожиданный вывод по итогам челенджа: э, нет, торопиться не надо, торопиться не надо...(с)